Тайными тропами

К звукам природы и женским голосам добавлялось тихое и редкое потрескивание датчика колдовства, извещая, что всё в полном порядке. Лишь когда сестрица Стефани села на колени перед небольшим походным алтарём, поставленным у её повозки, прибор несколько секунд негромко попискивал, как далеко плывущее стадо дельфинов. Спецы говорили, что это отклик божеств на последователей, что-то вроде сброса синхронизаций в облако и обратно.

Дмитрий улыбнулся забавному сравнению и втянул свежий воздух полной грудью.

Идиллию дополняли похожие на золотые слитки поля пшеница, одинокая ветряная мельница и несколько крестьянок, скашивающих траву рядом с хлебными полями. Там же уткнулись мордами в подножную зелень запряжённые в телеги волы.

У дальних деревьев медленно брели короткошёрстные мамонты, похожие отсюда на самоходные стога тёмного сена. Рядом с ними паслись страусы и что-то похожее на жирафов, вот только если земные длинношеие великаны были в клеточку, местные обладали бурыми спинами и полосатыми ногами.

Но именно это давило на сознание невидимым прессом. Казалось, сейчас затишье перед бурей, и вот-вот разразится гром, с неба рухнет ливень вперемешку с молниями и потусторонними тварями, дабы смыть водой и выжечь небесным электричеством с бренной земли всё, что только можно: и жалких людишек, и их повозки со скотом. Наверное, это игра подсознания, навязанная нервным, почти истеричным циркуляром, сыпавшим словечками «строжайше», «самым тщательным образом» и «в обязательном порядке». Аж любопытство разбирало, что там случилось.

Кстати, о скотине. Поскольку путь лежал в обход Галлипоса, то есть отряд по плану огибал пригород этого местного мегаполиса с севера и на север же уходил сразу после этого, живыми консервами закупились в городишке, где ночевали. И теперь вместе обозом шла целая отара овец, голов тридцать, которой по идее должно хватить на целый месяц. А кроме блеющего пушистого мяса, в каждой телеге стояло по несколько плетёных клеток с перепёлками, курами, гусями и миниатюрными свинками-порчеттами.

Дмитрий огляделся, стараясь получше рассмотреть место привала — дальше отряд тронется, только когда полуденная жара начнёт спадать, а тягловый скот наестся и отдохнёт.

Пока живые тягачи бродили на привязи, набираясь сил и хрустя свежей травой, солдатки суетились, разводя костёр из скудного запаса взятых с собой дров, коего хватит только на то, чтоб разогреть приготовленное в городишке. Некоторые уже приноровились к алюминиевой двухосной бочке, набирая воду в котлы или умываясь.

Девчушка-ведьмочка помогла слуге баронета Максимилиана готовить обед. А тот часто рассказывал мягким и снисходительно-добрым голосом, как правильно сервировать в странствии стол для господ и с какими специями лучше готовить лимонную похлёбку, которая, по сути, была обычной солянкой с оливками, цитрусами и копчёным мясом. Именно копчёности лучше всего хранились на свежем жарком воздухе, потому и суп такой.

— Эх, командир, прям лепота, — проговорил, потягиваясь и соскакивая с подножки кареты, прапор, словно и не было вечернего разговора на повышенных тонах. Но это Сизов забыл, а Дмитрий не забыл, не зря же его порой звали борщевик, и потому новоявленный капитан-барон, улыбнувшись, протянул:

— А что это вы, товарищ прапорщик, не проверили повозки с оружием и оборудованием? Совершаете должностное преступление? Или мне доложить генералу, что создаёте предпосылки к хищению? Или вы ночной циркуляр не читали?

— Да щас проверю, командир, — скривился Сизов и добавил: — Что это ты, злой? Не с той бабы встал?

— А что это вы, товарищ прапорщик, — ехидно продолжил Дмитрий, — выдали мне оружие не под роспись? Нарушаете? Мы же не в пионерскую зорьку играем. Доложить наверх?

— Хорошо, я понял, командир. Тебе баба не дала, потому и злой, — огрызнулся Сизов и неспешно достал из кармана пачку сигарет, выудил одну и поджёг зажигалкой. К запахам поля, скотины и разогреваемой еды добавился ещё один, совершенно чуждый этому миру — запах табачного дыма.

— Не совался бы ты, куда не надо, — огрызнулся Дмитрий, не желая объяснять свою ситуацию с Авророй. Пусть думает что хочет, лишь бы молча.

— Да понял я, командир, но мой совет, будь с местными бабами поосторожнее. А то, помнится, ещё Гоголь писал, как сынок одного персонажа за бабу отца и родину предал. Кстати, я побеседовал с девчонкой, там действительно непредумышленное. Она до вчерашнего дня думала, что старуха отделалась лишь ссадинами, но, видать, сковородка оказалась слишком тяжёлая, а размах слишком сильным. В общем, старуха-вампирша стала буйным привидением.

— Вампирша? — скосив взгляд на прапора, переспросил Дмитрий.

— Ага, энергетическая. Старуха была ведьмой и, помимо рабского труда по дому, тянула из девчонки силу, чтоб самой помощнее колдовать. Жили в какой-то сторожке лесника на отшибе вселенной.

— Ты попала к настоящему колдуну, он загубил таких, как ты, не одну! — процитировал нараспев Дмитрий старую песню.

— Вот оно самое, только там не колдун, а колдунья, — ухмыльнулся прапор и снова затянулся сигаретой.

Дмитрий поморщился и помахал перед собой рукой, отгоняя дым. Он сам не курил и не одобрял этого занятия. Как-то так получилось, что в училище, когда многие начинали курить, типа это круто, Дима наперекор остальным решил, что не станет. Курение — зависимость даже не от никотина, а от других — от людей, от расходов, от времени, от магазинов, а зависеть он не хотел, хватало вездесущей мамы, лезшей с советами, как правильно жить. В ответ на советы огрызался, и внутри сжимало душу аж до тошноты, ибо сам вправе решать, что правильно, а что нет. А когда действительно будет нужен совет, тогда и спросит.

Прапор снова затянулся, поглядывая на солдатку, которая встала у бочки на корточки и скинула рубаху, обнажив тугие загорелые груди с почти чёрными сосками, а вторая поливала из кружки на крепкую спину. Фигура у женщины была не такая, как у перекачанных бодибилдерш, она скорее походила на работящую деревенскую бабу высокого роста.

— Командир, давай друг за другом следить, а то тоже боюсь не удержаться, — проговорил Сизов.

Дмитрий же снова помахал перед собой, разгоняя дым, но не ответил. А когда рядом раздалось два выстрела, оба землянина вздрогнули, коротко переглянулись и бросились к карете. Прапор схватил дробовик, а капитан — револьверный карабин.

А затем обогнули повозку, где встали как вкопанные. Противника не было, зато по пояс в траве стояла рыжая парочка семейки да Вульпа. Максимилиан держал в руках колесцовый пистолет, а его сестра — двуствольный пистоль, специально переделанный на земле для местных жительниц из охотничьей вертикалки двадцатого калибра. Конечно же, на рукояти имелось характерное для позднего Средневековья стальное яблоко, которым, если перехватить за ствол на манер дубинки, можно ударить противника, как индейским томагавком.