Тайный наследник для миллиардера

— Бодька, лови, — кричит Давид, и у меня привычно сжимается в груди.

Мой сынок тоже хотел бы побегать с мячом, но он сидит в инвалидной коляске под деревом и с тоской наблюдает за несущимся на него Тагаевым. Я специальную заказала, детскую, самую удобную и современную. По стоимости она равна подержанной машине, но на ребенке экономить у меня и в мыслях нет.

Мяч летит под дерево, Богдан ловит его обеими руками, привстав в коляске. Нельзя, ему категорически нельзя опираться на правую ногу! Иначе показатели ухудшаться, и операция может не дать полной подвижности. А мы о ней оба мечтаем, и я, и Богдан.

Ноги — это его слабое место. Бодька родился с дисплазией тазобедренных суставов, и я почти до года носила его в специальном приспособлении — стременах.

— Это не болезнь, Полька, это деффект в развитии суставов, и он поддается исправлению, — утешала меня Ленка, которая стала крестной Бодьки. — Так что если не будешь раскисать, наша бусинка еще так будет бегать, что мы вдвоем не поймаем.

Кстати, она оказалась права.

— Это может быть наследственное, — объяснил затем мне врач-ортопед, — у вас или у его отца были похожие проблемы?

И вот здесь для меня начиналось самое мучительное. Я ничего не знаю об отце своего сына. Нет, не так. А вот так: НИЧЕГО.

Признаюсь, я очень надеялась, что Бодька будет похож на отца, вот как мальчики Тагаевы на своего папу-миллиардера. Ну ладно, пусть не одно лицо, но хотя бы какие-то черты, чтобы я пусть косвенно, но смогла познакомиться с отцом своего ребенка.

Но сын оказался моей копией, даже ямочки ему мои достались. Когда он был совсем малышом, его часто принимали за девочку.

Иногда мелькала мысль прийти в «Эдельвейс» и поговорить с главврачом, Ольгой Ивановной. Я даже как-то ее озвучила, но тут уже воспротивилась Ленка.

— Ты что, совсем с ума сошла, Полинка? — она разве что пальцем у виска не покрутила. — Там наверняка такие деньжищи были заплачены, чтобы никто ничего не знал. А ты в самое змеиное гнездо лезть собралась! Если эта Анна узнает, что ты оставила ребенка, еще отберут у тебя нашего буську!

Я только вздохнула — подруга безусловно была права, «Эдельвейс» мне стоило обходить десятой дорогой.

— Идемте, девочки, рабочий день начался, — позвала Лиза.

У меня первый урок у самой старшей группы, но перед тем, как войти в здание садика, я невольно оборачиваюсь на Соню, которая нерешительно застыла посреди дороги. Воспитательница берет ее за руку и ведет в группу.

Слежу, как Богдан по пандусу поднимается на своей коляске и только после этого вхожу в здание детского сада.

* * *

После полдника дети выходят на прогулку, откуда их потом разберут родители. У меня еще один урок, и я смогу выйти во двор — так будет легче следить за Бодькой. Мой сынок очень ответственный мальчик, но только я знаю, как он страдает от того, что врачи не разрешают ему ходить.

Я потому и устроилась именно в этот садик, хотя меня приглашали работать в популярный и престижный в столице Лингвистический центр Дарии Баграевой [2] . Но здесь я рядом со своим ребенком, а по вечерам и в выходные я даю уроки в режиме онлайн.

Пока не родился сын, я некоторое время подрабатывала моделью. Роберт перекрыл мне возможность заключения контрактов с крупными европейскими агентствами. Но когда турецкое агентство в Стамбуле объявило кастинг по набору моделей для рекламы недорогой торговой марки, я его прошла и заключила контракт.

2

Героиня книги «Жестокая свадьба».

Конечно, стоимость контракта была невысокой по сравнению с прошлыми заработками, зато Роберт на горизонте так и не появился. Я смогла остаться в Стамбуле и, когда подрос живот, меня пригласили для рекламы белья для беременных.

Там я впервые встретила «мужчину с ромашками», как я его назвала. До сих пор не могу понять, почему не сообразила спросить его имя. Но он слишком неожиданно появлялся в моей жизни и так же стремительно исчезал. И именно в те моменты, когда мне нужна была помощь.

С другой стороны, не хотелось выглядеть излишне навязчивой. «Мужчина с ромашками» наверняка женат, у него маленькая дочь, и он проводит много времени со своим ребенком. По крайней мере, я так думаю, раз у него в машине стоит детское кресло.

Из Стамбула я вернулась перед самыми родами. Я бы там и рожала, но турецкая медицина слишком дорогая, а у меня не было местной страховки — все контракты на тот момент закончились.

— Хорошо, что тебя не было в стране, — рассуждала Лена, — меньше шансов встретить эту твою заказчицу.

Я была полностью согласна с подругой. Богдан только мой сын, и знать о нем незачем ни Анне, ни заведующей «Эдельвейса».

После родов я быстро пришла в форму, и когда Бодьке было полгода, снова снялась в рекламном ролике для стамбульской компании. На этот раз рекламировала товары для новорожденных и для кормящих мам.

Так, наездами, я проработала почти три года. Затем в компанию пришел новый исполнительный директор, компания стала расширяться, и в нашей столице открылся филиал.

Когда руководитель филиала узнал, что я учусь заочно на инязе, он предложил мне работу уже не в качестве модели, а в рекламном отделе.

Я видела, что небезразлична Кадиру, он с самого начала проявлял ко мне интерес. Но наши отношения ограничивались только работой. Кадир был женат и очень трепетно относился к семье.

У меня была целая проблема, на кого оставить Богдана. Лена могла помочь только если не была занята на дежурствах, да и мне было жаль нагружать подругу. У нее как раз завязались серьезные отношения, и мешать ей не хотелось.

С мамой я так и не общалась. Позвонила с Ленкиного номера только один раз, когда родился Богдан, и сказала, что она стала бабушкой. Когда мама услышала, что я родила сама, без мужа, сразу начал меня отчитывать и причитать, как был прав отчим. Я отключилась и больше не звонила.

Кадир предложил устроить Бодьку в детский сад — частный, самый лучший. Я бы такой не потянула. Но платила компания, и я согласилась.

Малышу там нравилось, все было хорошо до того дня, как он упал с лестницы. Воспитательницу уволили, мне обещали компенсацию, только чтобы я не подавала в суд на заведение.