Тайный орден

отправил сына на службу к своему сюзерену графу Шампанскому.

Пробыв какое-то время у могилы своего учителя, молодой хозяин Пейна, наконец,

направился к часовне. В детстве Гуго часто приходил сюда. Его мать любила молиться

здесь. А в церковные праздники монах Аквиор проводил службы в часовне. И тогда

сюда собирались крестьяне из всех окрестных деревень, было шумно и весело.

Гуго помнил каждый камень, каждую трещинку древнего, потускневшего и

выкрошившегося местами мрамора, каждую деталь облупившейся от времени

мозаики, изображающей Деву Марию и волхвов, несущих дары младенцу Иисусу. Но

больше всего Гуго любил тишину и уединенность этого места, возможно, потому, что,

как ему казалось в детстве, часовня была такой же одинокой и грустной, как и он сам.

Гуго сейчас хотелось даже не столько помолиться Деве Марии и Господу Иисусу

Христу, сколько просто снова, как в далеком детстве, постоять посреди тишины

старинных стен, посмотреть на удивительную, чудесным образом сохранившуюся,

мозаику и послушать, как гудит ветер в узких прорезях окон под самым сводом. Вот

сейчас он войдет внутрь и ничто не помешает ему опять, как когда-то, услышать

знакомый звук…

Но в часовне уже кто-то был.

Глава 3. Неожиданная встреча

Посередине часовни стоял высокий мужчина в длинном монашеском одеянии с

капюшоном из грубой серой шерсти. Человек повернулся на звук шагов, и новый

хозяин Пейна сразу узнал странника. Гуго встретил его лет пять назад в Испании, в

высоких горах, через которые он пытался бежать, преследуемый мавританскими

разбойниками после разгрома ими того самого торгового каравана, идущего из

Арагона в Кастилию, в котором, волею случая, неопытный еще юноша, оказался

одним из охранников.

Гуго вспомнил, как в тот страшный час, лишившийся всего, потерявший надежду

на спасение и загнанный страхом смерти за границу вечных снегов, изнемогая от

полученных в стычке ран, он уже не мог идти и замерзал насмерть в беснующейся

пурге на ледяном перевале, и странный монах, появившийся словно из-под земли,

спас его, проведя по тайной тропе к удивительному горному монастырю. Монастырь

тот был весьма необычным, не похожим на все другие монастыри, какие де Пейн

видел до этого. Гуго пробыл там достаточно долго, но того, что происходило с ним в

стенах той обители, как, впрочем, и то, какому святому она была посвящена, Гуго не

помнил. Он тогда впал в какое-то странное болезненное состояние, и сознание его

помутилось. Должно быть, то были лихорадка и бред, вызванные потрясением от

потери друзей, ранами и обморожением. Но добрые монахи выходили его, и в одно

прекрасное утро он смог добраться до Хаки [9] , где был зачислен в отряд, идущий на

войну с маврами…

Гуго хорошо запомнил только то, что сказал тогда странник, спасший его. «Для

тех, кому предназначен путь горний, случайностей не бывает. На их дорогах все

происходит к сроку. Не раньше и не позже. Помощь Божия никогда не опережает

9

Хака — столица королевства Арагон.

события, но никогда и не опаздывает». И вот сейчас этот странный монах снова стоял

перед ним в тишине древней часовни.

За прошедшие несколько лет странник почти не изменился. Та же стройность

фигуры, те же правильные черты чуть смуглого, обветренного лица, не выдающего

возраст: можно дать от сорока до шестидесяти. Все тот же серый плащ с капюшоном и

того же мышиного цвета монашеская одежда под ним, та же небольшая дорожная

сумка через плечо, тот же самый добротный деревянный посох в руке. Тот же

небольшой серебряный крест на груди поверх рясы из грубой шерсти. И тот же

алмазный отблеск затаенного огня в голубой глубине ясных глаз. Разве только в

аккуратной бороде и в темных волосах монаха появилось чуть больше седины?

Впрочем, Гуго и в этом не был уверен.

Казалось, что время над монахом не властно. Он весь был каким-то удивительно

опрятным, подтянутым и ухоженным и этим совершенно не походил ни на других

странствующих монахов, грязных и дурно пахнущих, ни на оборванного

проповедника павликианина, совсем недавно встреченного Гуго де Пейном в

Лангедоке. Не похож был пилигрим и на приходских священников, носящих тонзуру [10]

во весь череп, утративших радость жизни и с потускневшим взглядом. Осанка

странника была гордой, глаза блестели, и всем своим видом, правильной речью и

манерами этот «божий человек», стоящий сейчас перед молодым рыцарем,

напоминал, скорее, некогда могущественного дворянина, удалившегося от мира,

10

Тонзура — (лат. tonsura) остриженное место на макушке у католических духовных лиц, символ

отречения от мирских интересов. С давних пор существовал обычай, по которому кающиеся остригали себе голову наголо; затем этот обычай переняли монахи, а в VI в. и все христианские духовные лица.

Обычай ношения тонзур духовенством узаконен четвертым толедским церковным собором 633 г.

Различали два основных вида тонзур: тонзура апостола Павла, когда наголо остригалась передняя часть головы, и тонзура апостола Петра, делавшаяся на макушке в форме кружка.

нежели простого монаха. Как бы там ни было, де Пейн никак не ожидал увидеть этого

человека здесь, за тысячу миль [11] от места их прошлой встречи.

—Приветствую вас, добрый рыцарь, — первым поздоровался монах и слегка

поклонился.

—Приветствую и вас, добрый странствующий брат. К сожалению, не знаю

вашего имени, но хорошо помню, как вы выручили меня в горах Испании. — Так же

вежливо, с поклоном, поприветствовал пилигрима Гуго.

11

Миля — мера длины; старая римская миля, которой пользовались в средневековье, равна 1481 м.

—Зовите меня братом Мори. Или просто Мори, если угодно. — Сказал странник.

—Какими путями оказались вы здесь, любезный брат Мори? — Спросил де Пейн,

не сумев сдержать своего любопытства.

—Вообще-то, я прибыл из Труа, чтобы встретиться с вами, шевалье [12] Гуго де

Пейн, — просто ответил брат Мори.

—А я думал, что вы живете где-то там, в Испании.

—Я много путешествую.

—Но как вы узнали мое имя, ведь тогда, в горах, я, кажется, так закоченел, что

12

Шевалье — принятое в средневековой Франции обращение к рыцарю, буквально означающее «всадник».