Тайный рейс

Спустившись по дороге, идущей через ущелье, машина въехала в Хитакацу, стоящий на берегу залива Нисидомари. Доехав до центра, машина вскоре остановилась у двухэтажного европейского типа здания, каких на острове были единицы. Здесь помещалось отделение префектуральной больницы.

По-видимому, из верхнецусимского отделения полиции сюда уже звонили: в приемную сразу вышел врач с широкой марлевой повязкой, болтавшейся на заросшем густой щетиной подбородке. Он тут же повел Сайдзё в морг, находившийся в глубине двора. Это было угрюмое, приземистое, похожее на склад строение, стоявшее вплотную к горе. У входа со скучающим видом дежурил полицейский. Когда Сайдзё переступил через порог, ему в нос ударил резкий удушливый запах. Это был тошнотворный запах формалина. Сайдзё поспешно вытащил носовой платок. При свете, проникавшем через высоко расположенное, как в арестантской камере, окошко, Сайдзё увидел грубо сколоченный гроб, одиноко стоявший на столе, похожем на стол для игры в пинг-понг. Перед гробом колыхались тоненькие белые дымки курившихся ароматных палочек.

— Думаю, что тут и мать родная не опознает, — сказал врач, небрежно снимая крышку с гроба и откидывая вправо и влево полы белого халата, в который была обряжена покойница.

Сайдзё взглянул на труп. Наложенный после вскрытия шов, похожий на толстый шнур, шел от груди до живота. Тело уже стало разлагаться, но оно не было обезображено. Почти с уверенностью можно было сказать, что это тело молодой женщины. Но ужасало лицо. Губ не было, вместо рта — черная трещина. Нос продавлен, от глаз остались лишь впадины. По лицу нельзя было бы даже определить, женщина это или мужчина.

В общем, зрелище было страшное.

— Ну как? — нетерпеливо спросил врач.

Сжимая в руке фотографию Канако, которую он захватил с собой для сравнения, Сайдзё выпрямился и безнадежно покачал головой.

— Разве что ростом похожа, а все остальное, в таком виде, что…

Врач кивнул и, запахнув на покойнице халат, закрыл гроб крышкой.

Только выйдя из морга, Сайдзё впервые в жизни почувствовал всю прелесть свежего воздуха. Как вкусно пахло морем, синевшим вдали! Небольшой порт, который в лучах предзакатного солнца был виден отсюда как на ладони, казался сейчас Сайдзё самым прелестным уголком на земле.

— Как ужасно обезображен труп! — сказал он, обращаясь к врачу.

— Ужасно-то ужасно, но есть тут и одна странность, — сказал врач.

— Что вы имеете в виду?

— Вы, конечно, заметили отсутствие глазных яблок? — ответил задумчиво врач. — Конечно, коршуны — наша достопримечательность. Коршуны и вороны… Но в данном случае они тут ни при чем. Ни коршуны, ни вороны глаз ей не выклевывали.

— А кто же тогда выклевал?

— Не знаю. Но на дне глазной впадины я обнаружил… как бы вы думали, что? Засохшую рыбку моуо.

— Моуо?

— Да. Так называются рыбки, живущие в прибрежных водах и в несметном количестве обитающие возле подводных скал, где густо растут водоросли. Рыбешка, которую я обнаружил, — это малек, принадлежащий к семейству мэбару. Рыбки эти встречаются разной величины, некоторые экземпляры доходят даже до двадцати сантиметров. А эта была крохотная, всего сантиметра три, и совершенно черная. Удивительно странная рыбешка.

— Любопытно! — воскликнул Сайдзё. — Следовательно, можно сделать вывод, что труп сначала находился под водой и глаза были высосаны этими хищными рыбешками?

— Утверждать этого я еще не могу. Вот сделаем полный анализ результатов вскрытия, тогда…

Разговор прервался, врача позвала медсестра, появившаяся у черного хода больницы. Врач извинительно развел руками и быстро ушел. Полицейский, стоявший у морга, сочувственно посмотрел на оставленного в одиночестве Сайдзё. Крупная родинка на верхней губе молодого полицейского приковала взгляд Сайдзё. Он вдруг стал торопливо шарить по карманам и, обратившись к полицейскому, сказал:

— Простите, я, кажется, забыл в морге сигареты.

— Сигареты? Вы там курили? Вот это здорово! — засмеялся полицейский. — Что ж, сходите возьмите! Только, пожалуйста, сами-то там в покойника не превратитесь.

Войдя в морг, Сайдзё быстро подошел к гробу. На этот раз он почти не чувствовал удушливого запаха. Стараясь не шуметь, он осторожно снял крышку, торопливо подсунул правую руку под мертвое тело и, словно привлекая к себе любимую, приподнял труп. Труп был холодный как лед и казался налитым свинцом. Гроб со скрипом скользнул по столу. С трудом подтащив труп повыше, Сайдзё завернул на мертвой правый рукав халата и впился глазами в обнаженное плечо. Среди трупных пятен он отчетливо увидел две, величиной с горошину, родинки. Две черные родинки, яркие, как глазки на игральной кости. У Сайдзё перехватило дыхание. Его память отчетливо сохранила облик цветущей Канако с обнаженными плечами, и на какое-то мгновение облик лежавшего перед ним страшного тела странным образом смешался с тем обликом.

7

Вернувшись в такси, ожидавшее его перед больницей, Сайдзё приказал шоферу ехать на Круглый Мыс. Опечаленный и подавленный, он словно прирос к сиденью… Не сумел он прийти на помощь Канако, пока она была жива, не сумел спасти ее…

А теперь она мертва. И это — не дурной сон, не галлюцинация. Он достал сигарету и закурил. Запах формалина, оставшийся на кончиках пальцев, ударил в нос, подтвердив реальность печального факта.

Однако если считать, что она умерла, как предполагают, дней десять назад, то это произошло через два дня после ее исчезновения. Директор фирмы «Дайкан дзицугё» Цой обратился в бюро на четвертый день. Следовательно, в то время она была уже убита. Лишь это служило Сайдзё каким-то утешением.

Деревья по обеим сторонам дороги были еще одеты в густую листву, но их пожелтевшие верхушки говорили о том, что уже наступила осень. В пейзаже все больше чувствовался суровый колорит северной оконечности острова. Когда, миновав деревни Идзуми и Ютака, машина въехала в темный туннель Ракудо, шофер, сбавив скорость, спросил:

— В какое место на Круглом Мысе прикажете? К бывшему форту? Только туда, кажется, не проехать.

— Меня интересует барак, где живут ама, — сказал Сайдзё.

— А, это фирмы «Гэнкай»? Знаю, — сказал шофер.

Барак стоял у маленькой уединенной бухты, зажатой

между выступами террасообразного берега, спускающегося к Корейскому проливу. Если приехать на самый мыс, то оттуда можно рассмотреть радарную станцию военно-воздушных сил на острове Унидзима и маяк на острове Мицудзима, а если перевалить через гору, оставшуюся сзади, то можно попасть в Ваниура, знаменитую своим заповедником. Но все это сейчас нисколько не интересовало Сайдзё.

В маленькой бухте, зажатой между горами, стояла какая-то зловещая тишина. Нигде ни одного домика! Узкая дорога вела мимо лодочной пристани с прогнившим помостом и складами. Перед складами белели горы выветрившихся колотых ракушек, похожих издали на груды мертвых костей. По другую сторону дороги у горы стоял обнесенный оградой старый дом. Во дворе вдоль ограды тянулся крытый оцинкованным железом барак. В этом бараке, разделенном на комнатушки, и жили ама.

Там, вероятно, услышали приближающиеся шаги, и в ближней к воротам комнате тотчас раздался громкий женский плач и причитания на корейском языке. Из дверей навстречу Сайдзё выбежал японец. Это был Тада.