Те, кого нет

Благодаря новизне она запомнила все, что увидела, с фотографической отчетливостью. Сначала — холл с камином и тяжелыми кожаными креслами, в которые, судя по их виду, никто никогда не садился. Сюда можно было войти прямо с нижней застекленной террасы. Дальше — высокие двери слева и справа, а в широкой нише за камином — нижние ступени лестницы, уползающей куда-то наверх. Левая дверь вела в коридор, в конце которого находилось что-то вроде оранжереи. «Зимний сад» — назвал это помещение Родион.

Туда они и направились сначала. В «зимнем саду» оказалось душно и влажно, несмотря на открытые окна, пахло мхом, торфом и котами, со стеллажей свисали ползучие стебли, покрытые звездами незнакомых цветов, и глянцевые листья. Повсюду угрожающе торчали колючки кактусов, а в углу стояла широкая корзина, в которой дремала рыжая кошка. При их появлении она злобно зашипела.

Марте там не понравилось, и они с Родионом тем же коридором вернулись в холл. По пути он приоткрыл какую-то дверь, обронил: «Вот здесь я и живу», но приглашать не стал, пробормотав что-то насчет свинячьего беспорядка. Из холла, теперь уже через правую дверь и такой же коридор, они сходили взглянуть на огромную, сияющую, как операционная, кухню. Пахло тут совсем иначе, вполне симпатично, но задержаться не удалось — Инна Семеновна мгновенно выставила обоих.

Родственники вместе с юбиляром зачем-то скопились в небольшой столовой, примыкавшей к кухне, и принимать участие в их разговорах у обоих не было ни малейшего желания.

Пришлось снова возвращаться, заглянув по пути в пустую и гулкую угловую комнату, которую Родион назвал «гостевой». Гостей в ней, судя по всему, не предвиделось — кроме сверкающего паркета с толстым ковром, мебели не было никакой. Если, конечно, не считать забытый в углу синий плюшевый пуфик.

Ничего особенного.

На второй этаж они поднялись по той же лестнице, которую Марта приметила в холле, и сразу же оказались в просторной бильярдной. Центр ее занимал девятифутовый бильярд на пузатых полированных консолях. На стене — плазменная панель, под ней киевница и полки для комплектов шаров.

Все было первоклассное, новое, в особенности стол. Таких Марте не приходилось видеть, хотя в последние два года во время сборов и выездов на соревнования их нередко селили в пансионатах и домах отдыха, где можно было бесплатно погонять шары. Она попробовала, а вскоре ее начали хвалить даже опытные игроки — за хладнокровие и твердую руку, хотя роста ей не всегда хватало даже для того, чтобы дотянуться до трудного шара.

Марта подошла к окну, по пути попробовав кончиками пальцев зеленое английское сукно. Окно здесь было раздвижное, в полстены и, пожалуй, единственное в доме, откуда можно было взглянуть на соседний участок и дом. В сущности, они мало отличались от усадьбы Смагиных, вот разве что на траве валялся забытый пластиковый мяч, а лохматая собака, распластавшаяся в тени молодой липы, была другой породы. Ну и кирпич, из которого были сложены стены, другого сорта — светлый, с шероховатой поверхностью, как у песчаника.

— А кто у вас играет на бильярде? — спросила Марта.

— Ты имеешь в виду, в бильярд? Во всяком случае, не я, — усмехнулся Родион. — И не отец. Иногда мама под настроение, только у нее не очень-то получается, иногда гости.

— Правильнее говорить: на бильярде, — поправила Марта. — И это не занудство, просто раньше бильярдом называли стол, а игру — пул, по-английски это означает «ставка». У вас стол для пула, а для русского бильярда он не годится.

Если бы он предложил сыграть, Марта уж точно бы не отказалась. Но Родиону и в голову не пришло.

— Да какая разница… — отмахнулся он. — Я в эти тонкости не вникаю. Пойдем — я тебе по-быстрому покажу нашу святая святых.

Марта покорно последовала за ним.

Из бильярдной проход открывался в еще один неширокий коридор, стены которого были обшиты деревянными панелями. Там Родион остановился и прислушался.

На втором этаже повсюду было тихо, и лишь снизу доносились голоса — то ли с террасы, то ли из сада, то ли из столовой. Затем послышались шаги на лестнице и по коридору вразвалку, по-борцовски отставляя локти, прошагал Савелий Максимович.

Родион приложил ладонь к губам и отступил в бильярдную. Дождавшись, когда отец с бутылкой в руке спустится вниз, он поманил Марту, сделал несколько быстрых шагов по коридору и повернул поблескивающую начищенной бронзой ручку двери. Дверь приоткрылась — ровно настолько, чтобы Родион мог заглянуть.

— Порядок, — удовлетворенно произнес он. — Входи давай!

Марта не без робости переступила порог.

— А это чья комната? — спросила она вполголоса.

— Кабинет, — усмехнулся Родион.

— Чей?

— Ну чей еще у нас тут может быть кабинет? Полковника Смагина. И не стой в дверях — если нас тут засекут, будут лишние вопросы.

Только теперь Марта огляделась.

Кабинет юбиляра сверкал чистотой. Нигде ни пылинки, нога по щиколотку утопает в пушистом ковре. Но массивный письменный стол с парой фотографий и компьютерным монитором, вращающееся кресло и передвижной бар казались здесь посторонними. Главное было на стенах.

Оттуда прямо на нее свирепо уставился дикий кабан-секач. Один ржаво-желтый клык был обломан, а ухо, покрытое жесткой, как проволока, шерстью, оборвано. Налитые кровью глазки сверкали откровенной ненавистью.

При жизни это был суровый и опасный зверь, и даже превратившись в чучело, таким он и остался. Полированная доска красного дерева, к которой была прикреплена голова, блестела, как нож гильотины, обезглавившей секача.

С кабаном соседствовала оскаленная пасть белогрудого медведя, а между ними, в особой витрине под стеклом, — тщательно отделанная таксидермистом тигриная лапа с выпущенными когтями, похожими на кривые турецкие клинки.

Марта поежилась, не стала спрашивать, куда девался остальной тигр, и перевела взгляд.

Противоположная стена напоминала голый лес — полтора десятка рогов всех размеров и форм угрожающе торчали от высоты человеческого роста до самого лепного карниза. Ветвистые и широкие, похожие на лопату, острые, как шило, круто завернутые, ребристые, как раковина гигантской улитки. Под рогами располагался большой плоский ящик из нержавеющей стали, привинченный болтами к плоскости стены.

— Отцовы трофеи, — Родион коротким жестом обвел кабинет. — Как тебе?

— Не очень, — сдержанно отозвалась Марта, а про себя подумала: ну почему люди иногда бывают такими жестокими и глупыми? И весь этот кабинет похож на кадр из плохого фильма ужасов.