Те же и граф

– Да.

– Тем более!
– оживился Татаринцев.
– Я-то так, через пень-колоду. Ну так что, Кать? Выручишь, а?

Прекрасно понимая, что на Гарика плохая надежда, он может не забрать Петьку и не остаться с ним, Катя почему-то согласилась.

– Хорошо. Когда мне приехать?

– Давай часам к семи, сможешь? Они будут не раньше девяти.

– Приеду, - ответила Катя.

Ей пришлось позвонить Игорю, хотя очень не хотелось.

– Так ты заберешь Петьку?

– Я же сказал, что заберу, - ответил Орлов, впрочем, без раздражения.

– А посидишь с ним до его сна?

– Посижу.

Его покладистость опять насторожила Катю, но теперь ее мысли были заняты предстоящей миссией. Катя, конечно, не понимала, почему именно она понадобилась Татаринцеву, но ей было интересно. И почему-то даже приятно.

После работы она поехала прямиком на Сретенку, в Юрину мастерскую. По дороге вспомнила, что собиралась вечером поговорить с Орловым. "Ничего, поговорю, когда вернусь!" - успокоила себя.

Когда она позвонила в дверь, Юра спал.

– Сколько там на часах?
– сонно спросил он, открывая ей.

– Уже семь, - ответила Катя, входя в мастерскую.
– Что мне нужно делать?

Юра сполоснул лицо над раковиной в кухне, налил что-то в рюмку.

– Будешь?
– предложил Кате.
– Коньяк.

– Нет, - отказалась она.

– Вот, смотри. Я тут купил кое-что, тебе надо только порезать да разложить.

Татаринцев открыл холодильник, показал, где что лежит. Были готовые блюда, что значительно облегчало Кате задачу. Самой готовить ей не хотелось. Катя обозрела поле деятельности. Порезать семгу, форель, разложить салаты в красивые салатницы, выложить икру в небольшие розетки. Разогреть перед приходом гостей горячее блюдо: мясо порционными кусками. Накрыть стол.

– Мог бы, кстати, официанта нанять, - сказала Катя.
– Я же не профессионал.

Юра преданно смотрел на нее:

– Да ведь профессионализм и не требуется. Просто нужно, чтобы не по-холостяцки было, понимаешь?

– А как ты меня представишь?
– вдруг поинтересовалась Катя, повязывая полотенце в качестве фартука.

– Скажу: "Знакомьтесь, Катя". А как еще?
– лукаво улыбнулся Юра.

Катя пожала плечами и взялась за дело.

– Где у тебя красивые тарелки? Я помню, были такие.

Юра показал ей свое кухонное хозяйство. Катя удивилась тому, какая у него эстетская посуда, красивые салфетки, куча всяких хорошеньких мелочей. Украшать стол было одно удовольствие с такой-то посудой. Очевидно, кто-то здесь раньше хозяйничал, с любовью покупал все это, подбирал по цвету, по фактуре. Да не где попало, а в галереях, художественных салонах или у авторов. Посуда явно была штучная, изготовленная художником вручную.

Катя не решалась спросить у Юры, кто же обустраивал его быт. Он сам, видя с каким интересом Катя разглядывает посуду, сказал:

– Это все подарки любимой когда-то женщины...

– Красиво, - скупо оценила Катя.
– И где теперь эта женщина?

– В Канаде. Давно уже. Мы расстались лет десять назад.

Он произнес это без всякой грусти или ностальгии.

– Она тоже была художницей?

– По керамике работала, - кивнул Татаринцев.

Катя смотрела на него нельзя прилежней, но никаких сильных чувств в его лице не обнаружила.

– Ты говори, чем помочь, я в подмастерьях буду, - предложил он, а сам ушел в мастерскую выбирать и расставлять картины, которые хотел показать своим иностранным гостям.

К девяти часам стол был накрыт, сиял свет, картины в нужном ракурсе и освещении размещены по всей огромной комнате мастерской. Гости прибыли. Это была семейная пара из Сан-Франциско, Майкл и Джейн Стоппарды. Оба занимались современным искусством, владели картинной галереей. Юра познакомился с ними давно, в начале девяностых, когда в развалившийся Союз хлынули охотники до дармовщинки. Он тогда продал Стоппардам половину своего запаса. Картины хорошо разошлись, и Стоппарды "наварили" на этой сделке немыслимые деньги. Однако скоро рынок наводнился произведениями искусства, которое переживало кризис, и картины уже не пользовались спросом. К тому же в новой России художники скоро узнали мировые цены, обмануть их теперь было непросто.

Юра и не рассчитывал на многое. Хоть что-нибудь продать... Рассказывая все это Кате перед приходом гостей, он добавил:

– Долг тебе отдам.

Катя подумала: не с этим ли связано предложение похозяйничать на приеме. Чтобы лишний раз не встречаться, заодно и долг отдаст.

Впрочем, супруги о картинах не заговаривали, с аппетитом поглощали деликатесы, со вкусом пили смирновку и коньяк. Рассказывали о значительных событиях в художественной жизни Сан-Франциско, о выставках и сенсациях. Самым ярким событием оказалась инсталляция, заключающаяся в показе человека на унитазе. Он сидел весь день, пока не закрылась выставка для посетителей. Возле человека на унитазе постоянно клубилась толпа. Они говорили о спущенных штанах, о задумчиво-напряженном выражении лица человека. А в печати потом мелькнула статья известного критика, где он говорил об абсолютной обнаженности искусства, о философской символике знаменитой инсталляции.

Кате не пришлось переводить. Речь Джейн была уснащена таким количеством жестов и мимических подсказок, что Юре все было понятно и так. Услышав о художественной сенсации, он вполголоса сказал Кате, озираясь на картины:

– Я пытаюсь им впарить живопись, а у них мужик на унитазе...

– Это еще ничего не значит, - одними губами ответила Катя.

– У вас есть дети?
– вежливо поинтересовалась она у Стоппардов.

Выяснилось, что нет. Им некогда, не до детей. Галерея, бесконечные путешествия, поиски эксклюзива, сенсации. Они не очень охотно говорили о своей личной жизни.

И только когда уже все было съедено и выпито, время за полночь, супруги поднялись из-за стола и Катя заказывала им такси до гостиницы, Джейн как бы между прочим огляделась по сторонам и спросила:

– Есть что-нибудь новое? Я только посмотрю...

Юра небрежно махнул рукой:

– Да, кое-что вроде есть. Смотрите.

Катя заметила, как изменилось лицо Джейн, когда она, силясь скрыть хищнический интерес, впилась глазами в Юрины работы. Уже позвонил таксист, ожидающий их в переулке, Стоппарды все еще ходили возле картин, тихонько переговариваясь.

– Великолепно, как всегда, - заключила Джейн, улыбаясь во весь рот.
– Но, увы, сейчас, к сожалению, живопись почти не продается.

Татаринцев пожал плечами: что ж. Однако американцы не спешили уходить. Джейн прилипла к картине, которая больше всех понравилась Кате. Женский силуэт, прозрачный, небесный, уходил во тьму, уже поглотившую другие силуэты, не только людей, но и животных, птиц, красивые здания... От картины исходила магия чуда, прелести и нежности и неизбывной печали, чего-то вечного, вневременного.