Тебе меня не получить

– А здесь тоже демоны могут напасть? – брякнула Роен, спасаясь.

Ноэ резко выпрямился, дёрнув подбородком.

– Не думаю, у поместья сильная защита. Вы боитесь?

– Да нет. Кажется, боитесь тут вы. Или хотите сказать, что и сейчас без маски никак не обойтись?

– По-моему, вы уже вполне твёрдо стоите на ногах, – сообщил Ноэ, выпуская локти девушки и снова отходя к стене. – Так как на счёт завтрака? В качестве альтернативы еде могу рассказать об устройстве подъёмного механизма для стола.

– Шутите? – снова спросила Роен.

– А вы уверены, что я вообще это умею?

– Уже нет, – призналась Ора. – Хотя, честно говоря, сначала я думала, что вы тот ещё шутник.

– Вы сейчас о чём? – напрягся Ноэ.

– Да так, о своём, – отмахнулась атьера. – Знаете, я решила совместить завтрак и ваш рассказ о подъемных механизмах. А потом, если вы не против, конечно, мы прогуляемся, можно даже и верхом.

– Вы умеете ездить? – уточнил Эльмар.

– А как я, по-вашему, из отцовского дома сюда добралась? – фыркнула Роен. – На крыльях?

– Не знаю, не уточнял, – пожал плечами эльд.

Девушке очень хотелось спросить, зачем же муж, тогда ещё жених, ей кобылу подарил, не для любования же статями, но не стала. В конце концов и без того понятно: враль из её супруга никудышный. За что ему и предстояло поплатиться. Не за не умение лгать, ясное дело, а за то, что вообще обманывать пытался.

***

С конной прогулкой ничего путного не вышло. Нет, дорогой супруг, всерьёз настроенный на исполнение любых желаний молодой жены, был готов удовлетворить, кажется, любой каприз Оры, вот только в окружении аж двенадцати стражей разом удовольствие от «гуляния» испытывать сложно. Да ещё когда среди этой дюжины нет ни одного знакомого лица – Лис с Олденом и Барсом куда-то подевались. Ну и Грай, понятно, за компанию… пропал.

А тут ещё вспомнился тот мальчик в госпитале братства, и другие раненые. Опять не прошенные знания по арифметике в голову полезли: если её охраняет двенадцать экзорцистов, сколько же их осталось «для улицы»? Собственная тяга к самостоятельности, планы и «окончательно» принятые решения, в результате окончившиеся пшиком, вспомнились тоже, ну а демон и не забывался.

В общем, настроение, мягко говоря, оказалось подпорченным, а мерный шаг белой кобылы – кто бы ещё её пришпорить дал? – не успокаивал, а, скорее, укачивал и вперёд Ора ехала на чистом упрямстве. Хотя, что это за «вперёд» было! Всё те же вылизанные парковые аллеи. Ни простору, ни воли.

Впрочем, это смотря с чем сравнивать. Наверное, в столице найдётся не так много особняков с парками, по которым верхом кататься можно. Что не говори, а в деньгах Ноэ явно не нуждались.

– О чём вы так глубоко задумались? – глуховатый голос мужа скрежетнул по нервам ржавым напильником.

– Да вот прикидываю, вы это или не вы, – огрызнулась Ора.

– Не уверен, что я вас понял, – признался супружник.

– А что здесь может быть непонятного? Сами же говорили, что в любой момент вас может заменить двойник.

– Если скажу, что я – это я, такой ответ вас устроит? – что-то там прикинув, ответил Ноэ.

– Не слишком, – фыркнула Роен. – Я – это тоже я, но я не вы и даже не мой муж.

– Диалектическое противоречие на лицо, – хмыкнул атьер. – Как решать станем?

– Да катитесь вы… в Закатное Небо! – для себя же неожиданно вызверилась Ора, да так, что ехавшие впереди охранники обернулись, а жеребец Эймара всхрапнул, дёрнув мордой, попятился.

И тут на Роен такое накатило – не обида, не ярость, не отчаянье, а всё вместе в купе с какой-то по-настоящему звериной тоской, хоть вой, на самом деле. Ничего у неё не получается, ну совсем ничего! Хотела собственной жизнью распоряжаться – оказалась замужем. Хотела самостоятельность отвоевать – очутилась «в гостях» у демона. Хотела других защищать и эти же другие её спасают, охраняют, нянчат. И диктуют, диктуют, заставляя играть по чужим правилам. Даже отомстить не получается, потому что и мстить-то, в общем-то, некому и не за что, да и непонятно как, несмотря на все «я вам ещё покажу».

Чтобы не делала, Ора оказывалась в одной и той же точке: не способная ничего решать, не в силах сделать хоть что-нибудь значимое, зависящая от других, переполненная обидами до горла и судорожно соображающая, как из этого выпутаться. А, главное, всё для чего? Для того чтобы в итоге оказаться там же! Словно она опять в Лабиринте, будто она там всегда была!

Она не хотела этого. Она не этого хотела!

Дико крикнув, Роен поддала кобыле шенкелей. Лошадь, то ли совсем не ожидавшая такого, то ли только и дожидавшаяся, рванула стрелой, лишь песок с невесть откуда взявшимся гравием веером полетели из-под копыт. Ора, пригнувшись к конской шее, понукала Луну, едва успевая смаргивать слёзы, которые выжимал бьющий в лицо, шкурящий кожу ветер. А, может, и не успевала: деревья, забором темнеющие по бокам аллеи, слились в полосы, вспыхивая просветами. А, может, не из-за ветра и слёзы. Только рёбра всё равно сдавило – не продохнёшь, девушка захлёбывалась слишком плотным воздухом и собственным воплем.

– Ора, стой! – Чужой крик, неожиданно чёткий и отлично слышимый, перекрыл свист в ушах. – Стой! Ветка!

Девушка обернулась и врезалась плечами с затылком в каменную стену.

А дальше уже ничего не было.

***

В детстве у Оры, как у всякого порядочного эльда, выросшего в лесу и периодически промышляющего охотой, был любимый пёс. То есть собак в Доме хватало всяких: тут тебе и гончие, и легавые, и норные; на заднем дворе жили страшенные волкодавы, готовые порвать не только волка, но и любого, у кого хватит ума слишком близко сунуться. У папаши даже парочка борзых имелась. А у Роен был Чок, брехло и пустозвон, да ещё с искалеченной лапой, которая ему от рождения досталась. В общем, ни к чему не пригодная псина, зато любимая.

Только одно в Чоке раздражало – его привычка будить хозяйку, вылизывая ей физиономию, а такое выражение привязанности удовольствие ниже среднего. Язык у пса был грубый, шершавый, слюнявый и неприятно тёплый, да ещё из пасти пахло отнюдь не розами. Но отучить собаку от дурного Ора даже не пыталась, потому что облизывание это означало одно: ночь кончилась, а их маленькая Роен не любила – слишком скучно, пустая трата времени. А вот день – это совсем другое дело и каждый новый, конечно же, становился куда лучше предыдущего, хотя и тот был совсем не плох.

И сейчас, когда влажное, немного шершавое прошлось по лицу, сердце будто теплее стало и в горле защекотало мягонько, смешливо, ожидающе. Странно только, что пах Чок не съеденным в прошлом году мясом, а тонко, едва уловимо – сандалом и гвоздикой. Да и язык его был приятным, прохладным, но никак не противно-тёплым. И, кажется, пёс её звал.

Ора открыла глаза и ничего не поняла. Вместо рассохшегося кроватного полога в узорах, оставленных короедом, покачивалась листва, подсвеченная солнцем. А ещё слева маячило большое, тёмное, на собаку не похожее. Роен повернула голову – шею прострелило болью до самого копчика.

– Лежи, – приказало тёмное палаческим тоном.

Наверное, таким велят голову на плаху класть.

– Я… почему? – промычала Ора и, не в силах придумать, что бы ещё такое сказать, закрыла рот, таращась на чёрный блин кожаной маски.

– Ветка. Ночью был ветер. Сук сломало, – нарубил фразы чурбаками тёмный, который её собственным мужем считался – это Роен вспомнила. – Садовники убрать не успели.

– Ага, – ничего не поняла она, попытавшись сесть.

Спина тут же намекнула, что это не самая удачная идея, а затылок стал, кажется, втрое тяжелее и больше. Но вот странность, когда Ноэ её под лопатки поддержал, стало вроде бы легче. Зато, когда Ора валяющийся неподалёку сук разглядела, ей снова поплохело. На ветку это никак не походило, скорее уж на дрын, едва не вдвое длиннее самой девушки. И хотя на сломе желтела труха, «веточка» была толще роеновского бедра.