Течение времени

– Да, чуть не забыл. Светик, у меня к тебе есть комсомольско-молодежное поручение.

– Лена, скажите этому повелителю, чтобы он перестал со мной разговаривать как с младенцем – он старше меня всего на четыре года. Я все-таки ветеринарный врач.

– Светлана, ну не обижайся ты на меня по пустякам. Теперь ты до конца своих дней в нашей компании. А если это так, то согласно закону между друзьями, нет ничего более приятного, чем подцепить своего ближнего, но только по-дружески, любя. А чем я перед тобой провинился сейчас?

– Обращаешься со мной, как с маленькой. А я все-таки…

– Не дуйся, пожалуйста! Знаю, врач, врач – кошачий, собачий, лошадиный и прочая, и прочая… Впредь буду с тобой обращаться, как с гранд-дамой.

– Лена, он опять…

– Да ничего подобного. Просто я хотел попросить тебя написать письмо, не сейчас, ближе к осени, когда котяша подрастет, – как там живется нашей парочке.

– Конечно, напишу и без твоей подсказки. И еще попрошу, чтобы сфотографировали.

Уезжая, она обещала привезти какого-то замечательного щенка, от которого все будут в восторге.

Во второй половине июля Леночка пошла в отпуск, приехала озабоченная, мрачная.

– Леночка, дорогая, что произошло?

– Надо поговорить. Пойдем, пройдемся. Тетя Груша! Мы прогуляемся, – сообщила она нарочито громко. – Может быть, до реки, пока Танюша спит.

– Леночка, что произошло?

– Позавчера мне позвонила в больницу Мария Александровна, как она сказала, из автомата. Попросила с ней немедленно встретиться. Мы договорились, на Чистых прудах, в шесть. Короче, Наташенька именно позавчера попросила у французского правительства политического убежища.

– Как?! Все-таки решилась!

– От политических заявлений отказалась. Для прессы сообщила, что хочет работать над проблемами связи русской культуры с французской, итальянской, немецкой в XVIII – XIX веках и что это выполнимо только в архивах Франции и других зарубежных стран. Ее спросили, как можно писать такую книгу, не используя русские архивы. На это она ответила, что русские архивы ей хорошо известны, что в них она работала почти пять лет. Ее спросили, окончательно ли она распрощалась с Советским Союзом? Она ответила, что считает Россию своей родиной и намерена вернуться, когда будет соответствующая обстановка. Ее спросили, что означает, по ее мнению, соответствующая обстановка и когда она наступит. Но на этот вопрос она отвечать отказалась. Затем представитель Сорбонны заявил, что Наташа приглашена в качестве профессора на кафедру русской и славянской литературы.

– Давай присядем, если тебе не холодно, – предложил Алеша, – у реки много бревен. Что же она наделала, наша хрупкая, волевая террористка?

– Почему террористка, Алешенька?

– Я ее однажды так назвал за отношение к Вас-Васу: он терял лицо, когда разговаривал с ней и был счастлив, когда она к нему обращалась. Она такая ровная со всеми, а здесь почти открытая неприязнь, непонятно.

Они уселись на бревне. Алеша крепко прижал к себе Леночку, поцеловал ее в губы.

– Я знаю, в чем тут дело. В тот год, когда Наташенька жила в райкомовском доме, ее однажды провожал от нас Вас-Вас, который вдруг набросился на нее с поцелуями. Она его ударила по щеке, а Вас-Вас упал на колени, пополз за ней по снегу, плакал, просил прощения, а она ушла не оборачиваясь. Потом он писал ей письма с объяснениями своего поведения, как видно, влюбился, и через какое-то довольно продолжительное время она разрешила ему бывать у нас. Еще о некоторых деталях его характера не сейчас, потом. Вот такая у нас Наташенька, может закружить голову.

– Может быть. Но что делать с Наташкой, дорогая моя Леночка? Погибнет девчонка одна.

– Милый, ну какая она девчонка – профессор Сорбонны! Думаю, будет человеком обеспеченным, как-никак владеет несколькими языками, напишет и издаст там свою монографию, так что беспокоиться о ее материальном благополучии нам не придется. Думаю, в ее книге будут заинтересованы в Советском Союзе и сумеют ее использовать для демонстрации величия России в прошедшие столетия. Надеюсь, и органы преследовать Наташу не будут. Кроме того, она под защитой университета, человек на виду. От политического заявления она отказалась, так же как от объяснений, что означает «соответствующая обстановка». На пресс-конференции вела себя достойно и мудро. Молодец, раз уж стала на эту стезю.

Они долго молчали, прижавшись, друг к другу. Заходящее солнце еще припекало, но от реки подул свежий ветерок. Вдруг Алеша вскочил и, встав перед Леночкой, прокричал:

– Друзья мои, чтобы не замерзнуть и не простудиться, делайте вслед за мной согревающие упражнения. Начали…

Потом раскрасневшаяся Леночка спросила:

– Откуда эти команды и упражнения, Алешенька? Из санатория?

– Александр Иванович так учил согреваться. Помогло? Вот и отлично. А как нам вести себя, когда начнутся расспросы о Наташе, решим. Если коротко, то мы ничего не знаем, услышали только от Марии Александровны про пресс-конференцию. Пошли домой, дорогая. Еще надо пообщаться с Танюшей.

В конце месяца на несколько дней приехала Светлана. Она привезла маленького лопоухого зверька в черной блестящей, шелковистой шубке, черноглазого, с черным кожаным слегка влажным носом.

– Боже мой, какая прелесть, – воскликнула Леночка, – можно подержать?

– Это вам и Алеше от меня. Нашему красавцу, большому королевскому пуделю, от роду один месяц и пять дней. Я рано забрала у матери, надо бы через пару недель. А у меня командировка на полтора месяца. Вот на него все документы: блестящая родословная – он голубых кровей. Смотрите, он состоит в родстве с чемпионами Франции, Англии, Голландии, России. Щенячью карточку, затем и паспорт я заполню сама, потом покажу щеночка комиссии для внесения его в элитную книгу собак.

– Света, за что же нам такая радость? Можно я вас поцелую, большое спасибо. Мне давно хотелось иметь хорошую добрую собаку, Алеше тоже. Алешенька, смотри, он умещается у меня на ладони, какое чудо! Как он к вам попал? Он же стоит больших денег!

– Старый доктор заболел, а мать этого красавца не могла разродиться. Я возле нее просидела всю ночь, помогая ей. Потом восстановила ее здоровье, неделю навещая собаку с потомством, а их было пять. Хозяева были рады, сказали, что теперь будут приглашать к собаке только меня и предложили выбрать любого щенка в подарок. Я выбрала этого молодца.

– Светка, спасибо, – Алеша сиял. – Мы будем его любить, и он будет расти вместе с Танюшкой, это прекрасно, он станет членом нашего прайда. Но, если хозяева той собаки приглашали тебя только при необходимости, то мы приглашаем тебя к нам всегда, ты наш человек, усекла? Можно в щечку поцеловать?

– Можно. Только перестань меня дразнить.

– Чепуха. Дразнить человека или животное – мерзко. Я могу пошутить или подшутить над тобой, так же, как и ты надо мной, но никак не дразнить, малышка, если у нас есть чувство юмора, ясно? Правильно я говорю, мудрая, и не терпящая двуличия тетя Груша? Вот видишь, я правильно говорю, дорогой Светик.

Будем жить и дружить, песни петь в охотку, будем всех друзей любить, надрывая глотку.

«Надрывая глотку» – это для рифмы, все-таки экспромт. Можно «смачивая глотку», но это не будет соответствовать нашему поведению, не употребляем. Сочинил в твою честь, доктор.

Как и прежде, заходили Костя, Аня с Олей и Вас-Вас, которого теперь все называли Вас-Вас, и он к этому привык, откликался. Однажды устроили вечер поэзии. Алеша привез несколько книг из Москвы, кое-что взял в местной библиотеке. Начали с сонетов Шекспира – 66-й и 90-й наизусть прочитала Леночка, как она сказала, любимые сонеты Наташи.