Течение времени

– А как вы собираетесь поддерживать решения ЦК о товарище Берии?

– Во-первых, он партии не товарищ.

– Это еще как сказать. Поживем – увидим, – заметил председатель.

– Во-вторых, – продолжил Алеша, – идет обновление партии, что видно из печати. «Правда», которая еще вчера грязно клеймила «кремлевских» врачей, обвиняя их в отравлении своих пациентов, сообщила затем о ложных доносах Тимашук, так кажется ее величать, на группу замечательных и честных врачей. Я буду разъяснять политику партии и своим инженерным трудом способствовать развитию социалистической промышленности.

– Вопрос о вашей родственнице, которая убежала во Францию и предала нашу родину. Вы считаете ее предательницей?

– Нет, не считаю! Она научный работник, полиглот. Она пишет книгу о связи русской культуры с западноевропейской. И книга эта будет работать на Советский Союз. Она не делала никаких политических заявлений, более того – отказалась отвечать на вопросы, заданные с целью оторвать ее от родины. Ей предложили кафедру в Сорбонне, и это честь для нашего ученого.

– Это «чечевичная похлебка», на которую ее купили.

– Неправда. Ее купить нельзя как честного советского человека, так же, как и так называемых врачей-отравителей. А вот таких, как Тимашук, можно.

– Алексей Петрович, имейте в виду – ведется протокол.

– Так и надо, это очень хорошо.

– А откуда у вас такие подробности о ее поведении во Франции?

– Она позвонила своей матери, и та записала на пленку всю пресс-конференцию в день ее проведения. Пленка передана в ЦК товарищу Хрущеву, Председателю КГБ, ректору МГУ и направлена в Пушкинский Дом.

– Откуда у нее дома такая аппаратура?

– Обычное орудие труда ученого-лингвиста.

– И еще вопрос: что означают ваши слова, что ваша родственница «вернется в свое время»?

– Разве я такие слова говорил?

– Да, говорили!

– И вы их можете подтвердить?

– Могу!

– В таком случае, кому я их говорил?

Потом была длинная пауза. Наконец председатель сказал:

– Я не имею права разглашать государственную тайну.

– Мои слова – государственная тайна?

– Да не ваши слова, – раздраженно сказал председатель, – вы все прекрасно понимаете. Думаю, что здесь не место разводить дискуссию. По существу, вы уже раньше ответили на мой вопрос, и я его снимаю. Вы свободны, товарищ Ларин.

Потом Алеша в кругу близких друзей посмеивался над заседанием комиссии и над заключительными словами его председателя: – «Вы свободны, товарищ Ларин». Все заседание комиссии и тон председателя напоминали судебное заседание, в котором все роли были расписаны заранее и ответы тоже. Но председатель в пылу дискуссии чуть не проговорился: вне всякого сомнения сексотом был Вас-Вас.

Месяца через два Алешу пригласили на заседание бюро райкома партии по первому пункту повестки дня: прием в партию. Его вызвали первым. Вел заседание первый секретарь товарищ Новый.

– Алексей Петрович, члены бюро ознакомились с вашим заявлением о приеме в партию, с вашими анкетными данными, – сказал он, перелистывая лежащие перед ним бумаги с протоколом комиссии по приему. Райком считает, что ее председатель неправильно проводил заседание комиссии и допустил несколько политических ошибок. Ему объявлен выговор, и он отстранен от участия в работе комиссии. У бюро к вам один вопрос: что вы намереваетесь делать, когда с учебы вернется местный житель, как его, – и он посмотрел в бумаги, – Клюкин Сергей Иванович?

– После возвращения Сергея Ивановича я не вижу необходимости в своей дальнейшей работе в МТС. За время его отсутствия мастерская почти на 100 процентов подготовлена к ремонту сельхозтехники по техническим условиям.

– Что означает «почти на 100 процентов»?

– У нас отсутствует участок термической обработки деталей прицепной техники, строители полностью не сдали приточно-вытяжную вентиляцию, хотя обещают уже год. Я сделал все что мог и теперь хочу работать по специальности дома.

– Ведете ли вы переписку с вашей родственницей?

– Нет, не ведем, ни я, ни моя жена, ни ее мать.

– Какие будут предложения?

Так Алексей Петрович стал членом КПСС.

На выходные обычно Алеша приезжал домой, Леночка два раза в месяц навещала Алешу, чтобы по-своему навести порядок в его комнате и побыть вдвоем. В такие дни он старался прийти домой пораньше. Леночка рассказывала о Танюше, о Дагни. В следующий раз она пообещала привезти щенка с собой. Вот уж ему радость поноситься по чистому белому снегу в саду или, может быть, даже в лесу.

Хотя состояние здоровья Алеши теперь опасений не внушало, Леночка настояла на обследовании, чтобы посмотреть динамику. И в один из своих приездов Алеша отправился вместе с Леночкой в ее клинику. На дверях одного из кабинетов висела табличка: «Заведующая хирургическим отделением кандидат медицинских наук Ларина Елена Федоровна».

– Здорово, Леночка, я первый раз вижу такую табличку, молодец. Дай я тебя поцелую!

Он поднял жену на руки, но в это время без стука вошел высокий седой человек в белом халате, в белых медицинских штанах, как видно, готовый пройти в операционную. Он застыл в дверях, попав в неловкое положение. Алеша и не думал отпускать с рук Леночку, которая сказала:

– Не смущайтесь, Иван Иванович, это мой муж, знакомьтесь.

Они посмеялись, пошутили, и Иван Иванович отправился на операцию. Обследование показало положительные сдвиги, но решили продолжить прежний курс лечения еще на некоторое время.

Вскоре в Алешину мастерскую на преддипломную практику приехал Сергей Клюкин. Свой дипломный проект он делал на материалах мастерской, и предполагалось, что после окончания вуза его направят сюда на должность заведующего. Так и произошло: через месяц Алеша сдал дела молодому инженеру и смог наконец вернуться в Москву.

Приехала Леночка, помогла Алеше собрать накопившиеся за три года вещи. Наталия Михайловна устроила торжественный прощальный обед, Леночка выставила привезенные из Москвы закуски, шампанское. Несомненно, Леночка и Алеша радовались завершению их разлуки, возвращению Алеши домой, но было грустно расставаться с Наталией Михайловной, с которой они успели почти породниться за эти годы, а ей – с семьей Лариных.

– Скучать я по вашей семье буду, ох как скучать. Тяжело мне будет одной в большом доме, дорогой мой Алеша. Привыкла я к тебе очень.