Технотьма Пароль: "Вечность"

— Просто идём дальше, — сказала Юна Гало. — Не обращай внимания на эти отбросы.

— Вижу, сердце твоё полно жалости и сострадания к ближним, — заметил я.

Оборванец смотрел на нас мутными глазами. Когда мы поравнялись с ним, он привстал, простёр в нашу сторону руку, будто хотел предупредить о чём-то, но так ничего и не сказал — плюхнулся обратно на жесть. Я приостановился, но Юна решительно шла дальше. Человек, встав на четвереньки, полез в свой картонный дом.

За штабелем растрескавшихся бетонных плит горел костёр, по сторонам его стояли рогатины, на них висела толстая ржавая пружина, прогнувшаяся под весом котла. В нём что-то булькало — съедобное, судя по запаху, хотя я бы не рискнул снять пробу. Рядом на перевёрнутых вёдрах, на камнях или просто на корточках сидели люди, мало отличавшиеся от первого обитателя Гари, который попался нам на глаза. Женщина с чёрным от копоти лицом, забравшись на горку битых кирпичей, огромным половником зачерпнула из котла варево и стала нюхать, шумно втягивая ноздрями воздух.

При нашем появлении все повернули головы, а женщина едва не свалилась с кирпичей и выпустила половник, который с хлюпаньем упал в котёл. Выругавшись, она спрыгнула на землю и уставилась на нас, уперев руки в бока. На ней был короткий халат и ватные штаны, из-за пояса торчала обмотанная тряпьём рукоять.

— Эй, вы! — хрипло крикнула женщина, вытащила мясницкий тесак и потрясла им.

— Идём, идём, — поторопила меня Юна. — Не останавливайся и не обращай на них внимания.

— Стойте! — прозвучало сзади, но девушка не обернулась.

Люди пялились нам вслед, пока мы не миновали остов экскаватора, в ковше которого спал человек, и машина не скрыла нас от компании вокруг костра. Дальше был ряд автомобилей без колёс, стоящих на столбиках из кирпичей. Между холмами за ними раскинулись огороды. На кривых грядках зеленели кустики и хилые, нездорового вида побеги, подвязанные тряпками и проволокой к торчащим из земли палкам.

За следующим холмом открылась обширная земляная площадка, на краю которой стояла единственная в этом месте постройка, отдалённо напоминающая нормальный дом. Первый этаж — каркас из сваренных труб и решёток вместо стен, а второй дощатый, с квадратами неровно выпиленных окон и балконом. Там на высоком табурете сидел человек в широкополой шляпе, с винтовкой в руках.

Наверное, это место служило в Серой Гари центральной площадью. У дома между машинами с открытыми кузовами прохаживались люди, все в рыжей коже и с банданами на головах. Ближе к нам стояла водяная колонка, окружённая чугунной оградой с калиткой, висящей на одной петле.

Оглядевшись, Юна решительно пошла через площадь, и я сказал:

— Стой.

— Может, договоримся, чтоб нас подвезли…

— Подожди!

Она быстро шла вперёд, не оглядываясь.

Сделав несколько шагов, я остановился. Повторил:

— Юна, стой.

Она упорно шагала к гостинице. Человек на балконе выпрямился во весь рост — даже отсюда было видно, что он здоровый, как медведь, — и потряс винтовкой. Она тоже была здоровенной да к тому же с оптическим прицелом, непривычно длинным и широким.

Люди у машин пошли навстречу Юне, ещё несколько показались по сторонам площади.

Я достал револьвер, и здоровяк на балконе, вскинув винтовку, выстрелил. Пуля ударила в землю у моих ног.

— Медленно-медленно положи его! — крикнул он.

— Я из Меха-Корпа! — звонко прокричала Юна, быстро шагая через площадь. — Хочу нанять вас!

Вот стерва! Пришлось мне положить револьвер. Когда выпрямился, откуда-то сбоку выпрыгнул босой парень в закатанных до колен штанах из мягкой кожи и расстёгнутой рубахе. Волосы на его голове были собраны панковским гребнем, да ещё и выкрашены в тёмно-красный, почти чёрный цвет. Из гребня, будто иглы, торчали заточенные куски арматуры и обломки лезвий. На поясе висели цепи с грузилами на концах, в руке была загнутая крюком арматура с заточенным концом. Я сорвал ремень ружья с плеча, а он ударил меня своей железякой, целя в голову — хорошо, что не острым концом. Палец сам собой вдавил спусковой крючок, и пуля улетела куда-то в сторону. Панк замахнулся вновь, и тогда я врезал ему прикладом по впалому животу.

Сипло выдохнув, он согнулся пополам. Сзади раздался топот. Юна Гало прокричала:

— Я — дочь Тимерлана Гало! Кетчеры, я хочу нанять вас! Эй, ты! Ты — главарь? Я из Корпорации, слышишь?!

Здоровяк с балкона зычно выкрикнул:

— Не трогать её! Этого — не убивать, обоих в дом!

Бросив ружьё, я выхватил из кобуры самострел. Сразу трое в рыжей коже подскочили ко мне, одного я встретил ударом кулака в лицо, на второго наставил оружие, но третий вмазал арматурным крюком по стволу, и дробь ушла в землю. На меня навалились со всех сторон, я отшвырнул одного противника, коленом наподдал под дых другому, а после меня перетянули железякой по плечам и сделали подсечку.

Топот и крики раздавались со всех сторон. Сбросив с себя кетчера, я вскочил, и рядом вновь появился панк с цепями на поясе. Гребень на голове содрогается, глаза выпучены, лицо совсем безумное. Он рванул цепи, закреплённые на короткой рукояти, но я двумя ударами сбил его с ног.

А потом, получив прикладом по затылку, сам упал сверху.

Глава 7

Меня разоружили, втащили в дом, который Юна назвала гостиницей, и бросили на земляной пол первого этажа.

Когда перед глазами перестали кружиться красные точки и звон в ушах стих, я сел. Вытер рукавом кровь под носом, потрогал рёбра, подбородок. Огляделся.

Вечерний свет лился сквозь решётчатые стены, снаружи на мусорном холме маячила фигура часового. Всей мебели на первом этаже — приземистый стол, то есть лист ребристого железа, положенный на столбы из камней, несколько колченогих табуретов да лавка. На столе стояли бутылки, миски и стаканы.

Двое кетчеров, втащившие меня сюда, отошли к лестнице на второй этаж. На поясах висели самострелы, у одного в руках была дубинка, у другого тесак. Раздались шаги, и в комнату ввалился панк. Он гримасничал и часто облизывал губы. Глаза блестели, будто парень ширнулся какой-то наркотой. При виде меня панк ощерился, снял с ремня свои цепи и стал медленно приближаться, покачивая ими. Оружие напоминало плётку-многохвостку: короткая рукоять, с неё свисают четыре цепочки, на конце каждой грузило — шипастый шарик, ребристый брусок металла, клубок из спаянных крючков, кубик с острыми гранями.

Панк шёл, безумно улыбаясь, качая своей цеповой плетью, а я сидел и глядел на него.

В дверной проём за спиной панка втолкнули Юну Гало, следом вошли двое кетчеров. Один после знакомства со мной хромал. На плече другого, нёсшего керосиновую лампу, висело ружьё, которое раньше было у девчонки.

— Эй ты, не трогай его! — крикнула она.

Панк, не обращая на неё внимания, шёл ко мне.

— Ты слышал? Не трогай наёмника!

— Пасть заткни! — прошипел он, не оборачиваясь.

Я прикинул, что надо будет откатиться вбок, когда панк ударит, схватить его за запястье и рвануть на себя, прикрываясь его телом от выстрелов тех двоих, что стоят у лестницы… Хотя ведь теперь в помещении появились ещё двое, они с другой стороны, и шансов у меня нет…

Раздались тяжёлые шаги, лестница скрипнула, и по ней спустился здоровяк с балкона.

— Ну, что тут у нас?

Этот парень напоминал атлета из цирка. На две головы выше меня и гораздо шире в плечах, ноги в огромных сапогах с отворотами как колонны. Небритый подбородок выпирает вперёд, нос большой и горбатый, а лоб совсем низкий. Сдвинув на затылок широкополую шляпу, он спросил: