Технотьма Пароль: "Вечность"

Вскоре я остановился под деревом с раздвоенным толстым стволом. Оно напоминало дуб, хотя ветви его были закручены спиралями. Тоже, наверное, мутант. Дерево-мутант. Всё в этом мире не такое, как надо. Куда я, в конце концов, попал, мутафага вам всем в задницу?!

Покряхтывая от боли в ладони, я полез на дерево. Первая развилка находилась слишком близко к земле, но выше один из стволов снова раздваивался. Грудь уже почти не болела, но дрожали руки, я плохо видел — глаза застилала пелена. Только бы долезть и успеть привязаться…

Я успел, но едва-едва. Усевшись в пологой развилке между стволами, вонзил в дерево нож, стащил с поясницы рубаху Сипа, обернул вокруг ствола и стянул узлом на своём боку. Завязал второй узел, третий. Хотел вытащить нож и воткнуть повыше, чтобы не порезаться, когда окончательно вырублюсь, но не смог. Откинулся назад, привалившись плечом к стволу, — и после этого потерял сознание.

Глава 8

Рокотал двигатель. Совсем рядом бахнул выстрел. За ним второй.

Я понял, что сижу, наклонившись вперёд и едва не выскальзывая из развилки, и от падения меня удерживает лишь натянувшаяся рубаха. Голова склонилась на грудь, руки свисали между колен. Левая по-прежнему болела. Было прохладно. Едва рассвело — серенький, какой-то жиденький свет проникал под веки.

Внизу гудел мотор, что-то часто стучало по основанию дуба. Я не шевелился, соображая: нож воткнут в ствол слева, значит, правой рукой я могу легко вырвать его и с ходу прыгнуть на того, кто стрелял… Нет, не могу, ведь я привязан. И привязан надёжно — сам же вчера постарался. И выскользнуть из-под рубахи тоже не выйдет… Тогда так: выдерну из ствола нож, полосну по узлам и потом уж прыгну…

Прозвучал голос Юны Гало:

— Я видела, ты моргал. Хватит притворяться, Разин. Да сдохнешь ты или нет?!

Я поднял голову. Под дубом на боку лежал манис, с морды его свешивался обрывок цепи — шипастое грузило всё ещё сидело в глазнице, брюхо было разворочено пулями. Он бил хвостом по дереву и дёргал кривыми ногами. Из разинутой пасти торчали кривые клыки очень внушительного размера.

Рядом стояла Юна Гало с хаудой в руках. Так называл короткие двуствольные обрезы англичанин-инструктор в нашем лагере на Тургайском плато. В стороне между деревьями виднелась приземистая машина с открытым кузовом и большими чёрными колёсами.

Девушка подняла ко мне осунувшееся лицо.

— Манис хотел тебя сожрать. Не понимаю, откуда он здесь взялся? Я живых манисов видела только в Арзамасе, в загоне у наших охотников. Они же далеко на юге живут, в Донной пустыне, сюда раньше не забредали. Опасные твари. Слышишь, Разин? Он встал передними лапами на дерево и тянул шею. Схватил бы тебя клыками за ступни… Видишь, какие у него клыки?

— Вижу, — сказал я и стал развязывать рубаху.

Юна выглядела плохо — волосы растрепались, под глазами круги. На щеке царапина, правый рукав рубахи наполовину оторван. Взявшись за нож, я перевёл взгляд на машину — на сиденье лежала брезентовая куртка, рядом винтовка с алюминиевой трубкой оптического прицела.

— Монахи? — спросил я, выдёргивая нож.

Юна кивнула. Манис ударил хвостом в последний раз и затих.

— Посреди ночи напали, — пояснила девушка. — Бурнос этот, идиот полный, когда увидел, что Сип мёртв, а ты пропал… Сип его брат вроде. Был. Бурнос решил тебя ночью искать. Я говорила: утра надо ждать, и вообще, зачем тебе этот наёмник, но он… Мы сели в машины, и только выехали, как напали монахи. Их немного было — наверное, разделились, половина в Кевок поехала, половина в Гарь. Поэтому они сначала выжидали в темноте — не знали, сколько людей у Бурноса. А как мы поехали, начали стрелять. Бурноса первого и пристрелили, потом других… Я едва ноги унесла. У Бурноса весь пояс гранатами был обвешан, я стала их кидать во все стороны, потом его наружу выпихнула, за руль перепрыгнула и рванула оттуда. Чудом вырвалась, только потому что темно было.

Я бросил нож на землю и сам полез вниз. Юна Гало, помолчав, заговорила опять:

— Разин, прости меня. Я не хотела тебя предавать. Просто моя миссия… дело моё, с которым я еду, очень важное. От этого много жизней зависит. Тысячи, понимаешь? Но всё равно я поступила неправильно. Это… это было недостойно дочери Тимерлана Гало. Я прошу твоего прощения и…

Спрыгнув, я шагнул к ней, схватил за шиворот, дёрнув так, что она привстала на цыпочки, и занёс кулак. Юна Гало закрыла глаза — не взвизгнула, не попыталась отстраниться или вцепиться в мою руку, просто зажмурилась, ожидая удара. Я впервые увидел её лицо вблизи, впервые по-настоящему рассмотрел его: узкий подбородок с родинкой, тонкие губы, едва заметный шрам у виска. Смуглая, чёрные брови… Отец её, Тимерлан этот, казах, что ли? Тут явно не обошлось без восточной крови.

Она стояла неподвижно. Я был всё ещё зол на неё, очень зол. Но рука опустилась сама. Забрав у девчонки хауду, я поднял нож с земли и пошёл к машине.

Тачка казалась совсем простым механизмом: сваренный из труб каркас, движок, колёса, бак под жестяным колпаком да примитивное управление. Вместо лобового стекла — наклонная рама, в ней натянута плёнка, покрытая чем-то блестящим вроде прозрачного лака. Два сиденья, сразу за ними багажник с железными скобами, к которым ремнями прикручена большая котомка. Над массивным бампером канистра в сваренной из арматурных прутьев корзине.

Я отстегнул ремни и открыл котомку. Внутри лежали всякие припасы — вяленое мясо, хлеб, завёрнутые в тряпицу яблоки, пара фляжек. В одной оказалась вода, и я напился.

Подошедшая Юна присела на капот.

— Далеко этот сендер не уедет, — сказала она устало. — Горючего — всего ничего, даже до люберецких кормильцев не дотянем. А канистра пустая.

— Не дотянем? — повторил я.

— Ты поедешь со мной?

Я покачал головой.

— Бурнос забрал у меня все деньги, — произнесла девушка, помолчав. — Сказал: за охрану. Но тебе заплатят всё, что я обещала. Я клянусь, Разин! Клянусь… жизнью моего отца.

— А почему не матери? — спросил я, вытаскивая из котомки мешочек с какими-то склянками.

— У меня нет матери. Вернее, я её никогда не знала. Послушай, Разин! — Она вскочила и порывисто шагнула ко мне. — Некроз наступает на Арзамас. Через дватри дня город погибнет. Я должна попасть в Москву как можно быстрее. В Балашихе меня ждут, помоги мне добраться хотя бы туда, я прошу тебя!

Подойдя ближе, она положила ладонь мне на плечо, снизу вверх заглядывая в глаза, но я отвернулся. Стал доставать склянки из мешочка, открывать, нюхать и ставить на багажник.

— Почему? — спросила Юна.

Я пожал плечами:

— Теперь я не могу тебе доверять. То есть я и раньше не доверял, но сейчас… получается, от тебя можно ожидать вообще всего что угодно. Любого поступка. Отвернусь, а тебе что-то стукнет в голову, и ты засадишь мне пулю в затылок. Короче, иди куда тебе надо. Вернее, езжай. Я возьму часть припасов, обрез и патроны к нему. Тебе оставлю винтовку и…

— Да что ты их нюхаешь? — перебила она и забрала у меня очередную склянку. — Ты что, не знаешь, что это такое? А ну развяжи руку… Так… Чем это ты проколол? Ладно, не важно.