Телестерион. Сборник сюит

Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а (отступая назад) Прошу вас, поднимитесь и скорей! Б е л ы й Отцовское имение готов Продать я, — это тысяч тридцать, — Чтобы в Италию уехать с вами. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Большие деньги. Б е л ы й Мир объехать можно. Еще останется. Решайтесь! Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Боже! Вы любите меня? Скажите просто. Вы любите меня, какая есть? Или идею? Б е л ы й Во плоти, конечно! Сошедшую на землю красоту. Прекрасную мадонну Рафаэля. Земную женщину в красе небесной. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Все те же речи… Б е л ы й Нет, слова, но смысл Исполнен жизни, как любовь во взоре Сияет вашем, жаждущем признанья, И вот я жизнь мою вам отдаю, — Продлить ее иль прекратить — вы вправе. Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Все это было, да я помню. Нет ли Записки о самоубийстве? Нет? Ну, значит, все слова, слова, слова. Б е л ы й О, как жестоки вы! Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а Нет, нет, жестоки В игре страстей и умственных затей Со мною вы. Хотите сбросить наземь? Я верила в единственность любви Моей и Блока, с вознесеньем в небо; Вы вторили ему, как паж премудрый, Готовый соблазниться по-земному. (Уходя к себе.) В Италию уехать? О, мечта! Б е л ы й Упрек ее, лукавая улыбка — Как это совместить? Я буду счастлив! Да, вторил я ему, как паж премудрый, Готовый соблазниться по-земному. (Усаживается за рояль, озираясь вокруг в тревоге и радости.)

3

Квартира Ивановой В.В., разубранная соответственно для костюмированного вечера. Столовая, гостиная с розовыми диванами и камином, со шкурой белого медведя на полу, комната, освещенная разноцветными фонариками.

В столовой чествуют режиссера и автора пьесы "Балаганчик". У камина два актера в масках.

1-й а к т е р (разливая вино по бокалам). Я ко всему был готов, признаться, но чтобы поднялся такой невообразимый шум и свист, такого и представить не мог.

2-й а к т е р. Да, сколько ни играю на сцене, подобный прием публики вижу первый раз.

1-й а к т е р (поднимая бокал). Это, брат мой, успех!

2-й а к т е р (поднимая бокал). Это слава! Не прогорим.

М е й е р х о л ь д Ей нездоровится; в игре и в жизни Комиссаржевская горит свечой, Высоко вознесенной, среди звезд. 1-й а к т е р (входя в столовую) Сказала: "Веселитесь, молодежь!" И в а н о в а (в желтой маске) Да, вопреки всему, что происходит У нас, в России, молодежь права В исканиях своих и жажде жизни. Ведь юность даже во время чумы — Веселый праздник жизни на мгновенье Перед личиной всемогущей Смерти. 1-й а к т е р Пусть нам сопутствует отныне На нашей жизненной пустыне Скандальный, с барышем, успех, Со свистом смешанный веселый смех. М е й е р х о л ь д Да, редкая удача мне досталась. Поэт, столь чуждый веяньям эпохи, Поэму набросал с усмешкой злой, С ремарками для режиссера будто, И мне открылся новый путь в искусстве. Б л о к Но мне-то этот путь, боюсь, заказан. Восславим ли чуму, за нею Смерть, Погрузимся ли в мистику иль Эрос, Мы вновь у бездны на краю, и нет Ни счастья, ни отрады, ни спасенья. Ч у л к о в Итак, восславим мы любовь, Пока кипит в нас кровь! К у з м и н Да город весь и в экипажах гулких, И в дальних темных закоулках — Кто усомнится в том? — Один большой публичный дом. Ч у л к о в Приличья, стыд — все это вздор. С мистерией объявим мы собор!

Переглянувшись, все смеются, превращая сомнительные декларации в шутку. Все переходят в другие комнаты.

Волохова в длинном со шлейфом светло-коричневом бумажном платье, с диадемой на голове, и Блок, всюду следующий за нею.

Б л о к Был уговор всем перейти на "ты". Но в сердце страх, не смею, точно ласки Мне хочется иль приласкать мне вас При всех. В о л о х о в а Единым словом? Б л о к В слове — мир, Весь мир твоей души и облик вещий, Суровый и ликующий, как солнце На небе предзакатном… В о л о х о в а (с победоносной улыбкой) Солнце к вам Ужель сурово? Б л о к Нет, сурова Дева С улыбкой темной лучезарных глаз, Вся соткана из вьюги и снежинок.