Телохранитель для дочери генерала драконов

Шмыгнув носом, я продолжила обтирать себя. Тряпка медленно скользила по плечам. Холодный ветер налетал со всех сторон, приводя в чувство. В какой-то момент я протянула руку и обнаружила вместо котелка сложенную плотную ткань.

— Ты витаешь в облаках, девочка, — Руни возвышался надо мной с деревянной тарелкой.

— Что это? — я повела носом.

От пережитого у меня зверски разыгрался аппетит, немного пугая. Приличным аристократкам при виде мертвецов полагается падать в обморок. Стонать и заламывать руки. А я хотела есть.

— Что уж нашел, Касси, — мой перевертыш хмыкнул. — Твой живот рычит на всю поляну. Мне просто совестно не слышать его жалобы.

Услышав такое, я вспыхнула. Схватила полотенце и прижала к красному лицу.

— А зачем смущаться. Вполне нормальная реакция на голод, — Руни присел передо мной на колени. — У них был свежий творог, сыр. Мясные полоски. Правда, часть их умял Рыжик.

— Как разживемся монетами, найдем харчевню и поедим супа, — мечтательно протянула я, забирая у него тарелку с угощением.

— Суп? — он приподнял бровь. — Тебе несказанно повезло, красавица. Первое, чему меня научил мой наставник, — это готовить. Все приговаривал, вываливая мое варево курицам, что придет время и я ему благодарен буду. Кажется, я дождался этого момента. Будет тебе суп сегодня вечером. Продуктами мы разжились. Прочной телегой и лошадками тоже. Одежда, одеяла.

— И кот, — улыбнулась я наконец.

— А это самое нужное в дороге — наглый прожорливый кот. Ешь, Касси, и выдвигаемся.

Глава 41

Северный тракт

Южная империя драконов

Ханым Руньярд

Все катилось в какую-то бездну. Сглотнув, я погладил сидевшего рядом со мной на лавке кота. Жест получился скорее спонтанный, чем осознанный. Когда переживал, то всегда хватал эти мурчащие колобки шерсти. С раннего детства они действовали на меня успокаивающе.

И вот теперь, начесывая блохастому за ушком, я тихо рычал себе под нос.

Все не так!

Я ведь полагал найти испуганную высокомерную злючку, которая фыркнет пару раз в мою сторону и, не обнаружив за деревьями хотя бы деревенского нужника с дверью, умчится сама в столицу каяться в содеянном.

А теперь я не понимал, как мне быть. Касси тихонько спала на полу телеги, свернувшись клубочком и натянув на нос одеяло. Я же, следя за дорогой, невольно оборачивался на нее, все еще не понимая, что это за незнакомка. Нежная, ранимая, добрая. Но в то же время готовая защищать, терпеть лишения и стойко переносить все передряги.

Она не впала в истерику, даже когда к ее лицу поднесли нож. Сохраняя хладнокровие, моя девочка нашла в себе силы попросить помощи.

Я шумно выдохнул и натянул поводья, объезжая большую лужу на дороге. Я даже примерно не мог представить, сколько вот такими темпами у нас займет путь? Это мне всему отребью здесь глотки вырвать! Хорошо Льюис за мой счет обезопасит тракт. И тут этот хитрый лис окажется в прибыли.

Оставив в покое кошачье ушко, я обтер лицо ладонью. Самое обидное, что винить я мог только себя. Я ведь подкупил людей генерала Ордо, которые делали для меня отчеты. Я читал их и не видел там нестыковок.

"Высокомерная. Постоянно ругается с братом — наследником рода. Вместо мачехи ведет дела в замке, ставя себя выше всех. Строгая. Не имеет подруг. Чванливая".

Какая чушь!

Вернусь, найду этих выродков и объясню на их шкурах разницу между высокомерна и запугана, между — ставит на место и защищается...

— Скоты! — Я сплюнул на землю.

Кассандра слабо зашевелилась и, пробормотав что-то себе под нос, положила руку поверх одеяла. Я засмотрелся на ее маленькую нежную ладонь. А перед глазами вставала совсем иная картина. Моя испуганная растрепанная орина, прижимающаяся ко мне в спущенной до талии рубашке. Я не только успел через пелену ярости насладиться красотой ее тела, а еще и ощутить его мягкость и податливость. Мои клыки удлинились. Кровь вскипала. Ее аккуратная нежная грудь прижималась к моей руке. Когда она шевелилась, маленькая горошина задевала кожу, вызывая такой восторг, что пуговицы на штанах готовы были выскочить из петель.

Прикрыв глаза, я и теперь не мог совладать с желанием, накатывающим волнами. Остановить бы лошадь на обочине и, скинув куртку, забраться к ней под одеяло. Стиснуть в объятиях и, не давая ей опомниться, впиться в мягкие губы, разорвать эту рубашку, что скрывает от меня ее тело, прикусить зубами ту самую горошину, что взбудоражила и не давала покоя. А после, когда она начнет стонать и извиваться, спустить с ее бедер проклятые обтягивающие ее зад штаны. Развести ее ножки в сторону и утолить этот дикий голод.

Я кусал клыками губы в кровь, пытаясь усмирить зов страсти.

Как же я хотел ее...

Закрыв глаза, глухо зарычал и уставился на ясное небо. Сколько я вот так продержусь?

Сжав ладони в кулаки, выдохнул.

Она испугается меня. Я все испорчу своей похотью. Нельзя.

Зажмурившись, я тряхнул головой, как делал это в истинном облике волка.

Но все же слишком много во мне было от человека.

Я понимал, что нельзя. Сама должна прийти в мои объятия. Сама сесть на мои бедра. Оседлать и шепнуть, что хочет. Умолять меня взять её.

А после этого можно уже и сознаваться, кто я такой. Когда она будет уверена, что я принадлежу лишь ей.

А пока... Я сильнее стиснул челюсть.

Как же мучительно... Я сойду с ума от желания!

Она снова зашевелилась и повернулась на спину. Одеяло съехало, а верхние пуговицы рубашки расстегнулись, позволяя мне насладиться ложбинкой между грудей.

Потянув воздух, я уловил будоражащий аромат своей женщины. Сладкий, манящий, сводящий с ума...

— Боги, только дайте это вынести! — взмолился я. — Где взять такую выдержку?

Кот рядом со мной негромко мяукнул и завалился набок. Он чувствовал мои эмоции, и, наверное, ему они казались смешными.

— Я на тебя, блохастый, посмотрю, когда приедем, — прорычал я недовольно, — у Аммы две такие кошечки на кухне живут, все коты слюной исходят и под окнами орут. Вот и ты присоединишься к их неудовлетворенной компании, а я рядом стоять буду и ухмыляться.

Рыжий повел ушами, а после встал и, проведя по моей руке хвостом, спрыгнул в телегу к Касси. Развалился на её ногах и уставился на меня, довольно зевая.