Телохранитель Генсека. Том 2

— А вдруг опять парень? — спросил отец.

— Пап, ну перестань! Говорю же, Аленка — значит, Аленка! — Зоя сердито надула губы.

Отец баловал сестру. Мое детство прошло без него. С войны Тимофей Федорович пришел в августе сорок пятого, когда мне уже было почти восемь лет. А вот Зоя стала для него светом в окошке. Сестра вила из него веревки и в детстве, и сейчас.

Она подошла к столу, быстро распаковала коробку птичьего молока и засунула в рот сразу две конфеты.

— М-ммм! Вкуснотища! — она налила в стакан молока из трехлитровой банки, запила и добавила:

— Говорю же, девочка будет. С мальчишками я соленые огурцы ела, а сейчас на сладкое тянет.

— Тебе тоже подарок есть, — я вернулся в комнату, достал упаковки с комплектами постельного белья, мысленно поблагодарив Валентину Ивановну — уже не в первый раз за последние полчаса. Если б не теща, не знаю, как бы решал вопрос подарков. Вот про племянников, к сожалению, не знал. Придется выкручиваться. Медведев наверняка баловал мальчишек, и те будут ждать сюрпризов. Вышел в зал, прихватив из комнаты спортивную сумку.

— Зоя, это тебе! — вручил сестре пакеты и, оставив их с матерью восторгаться подарками, повернулся к отцу:

— Бать, ну не бог весть что, но в хозяйстве пригодится.

Расстегнул молнию, достал коробку с дрелью и отдал отцу.

— Электрическая? Вот это подарок! Знатный. Спасибо, сын!

Он тут же достал дрель из коробки, вставил сверло и включил вилку в розетку. Нажал кнопку на ручке, дрель зажужжала, женщины обернулись на звук.

— Как ребенок, право, — посетовала мать. — Опять сын тебе новую игрушку привез? Давай убирай из дома, а то сейчас начнешь стены сверлить.

— Сама же говорила, что гвоздя некому забить, — рассмеялся отец.

— А ты и поверил? — отшутилась мать.

— А там что? — отец кивнул на вторую коробку.

— Болгарка. Василию подарю.

— Не жирно ему будет? — видно было, что у отца разгорелись глаза и на углошлифовальную машинку. В Союзе ведь такие простому человеку пока вообще нигде не достать.

— Бать, ну ты что…

— Ладно уж… — устыдился своего первого порыва отец. — Забирай, Зоенька, отдашь мужу. А если надо будет, у него возьму попользоваться.

— Вася сейчас в поле, озимые досевают. Вечером придем всей семьей, Вовка сам и отдаст.

— Не помешаю? — вопрос прозвучал вместе со стуком в уже приотворившуюся дверь. В комнате мгновенно стало тихо.

Я оглянулся и обомлел — в дверях стояла фотомодель, будто сошедшая с обложки журнала. Правильный овал лица, большие карие глаза, опушенные густыми ресницами, нос с легкой горбинкой и изящно вырезанными ноздрями, губы красивой формы и умопомрачительная фигура с ногами от ушей. Я не мастер описывать женщин, но мне показалось, что она похожа английскую леди. И одета так же — элегантно, со вкусом. Пальто простого кроя, до середины бедра, расстегнуто. Под ним тонкий свитер из шерсти оливкового цвета и темные брюки. В руках маленькая пузатая сумочка. Немного портили образ резиновые сапожки, но в деревне это обувь номер один.

Вошедшая смущенно улыбнулась.

— Тамара, конечно, проходи! — мать обрадовалась, подумав: «Эх, такая девушка! И до сих пор ведь Володьку любит. А он вот же дурак»…

Стоп!

Так это что, и есть та самая «девушка-трактор-в поле», к которой меня ревнует Светлана?

Глава 7

— Тамарка, а ты чего так вырядилась? — удивилась Зоя. — Собралась куда?

— Да. В Серпухов хотела поехать. Смотрю, машина возле ворот, думала, может Владимир Тимофеевич подвезет до города? Вы как, не против? — она бросила на меня томный взгляд, потом моргнула. Длинные густые ресницы красиво опустились на щеки и снова взлетели до бровей.

«Явно не один день перед зеркалом репетировала это медленное моргание», — подумал я с усмешкой.

— Конечно, Тамарочка, — согласилась за меня мать. — Он с радостью!

Заметил, как нахмурился отец. «Вот бабы, все им неймется! Оставили бы парня в покое. Сноха ей не такая, другая к сердцу», — раздраженно думал он. А мать мысленно помолилась: «Господи, пусть у Володи с Тамарой все сложится».

Не люблю, когда мной манипулируют, противно. И Тамара, хоть и была прекрасна внешне, стала вдруг неприятна.

— Нет, мама, не с радостью, и вообще никак, — ответил я, резким жестом останавливая мать, готовую возразить.

— Девушка собиралась тщательно и долго, явно не зная о моем приезде, — я говорил о присутствующей здесь Тамаре в третьем лице. Не вежливо, знаю, но мне не хотелось ни обращаться к ней, ни смотреть на нее. — И шла, как я понимаю, на остановку. Вот и пусть идет, пока автобус не пропустила. А я с дороги еще руки не помыл.

Тамара тут же, скомкано попрощавшись, юркнула за дверь.

— Теперь всю дорогу до Серпухова плакать будет, — вскользь заметила сестра, выуживая из коробки еще одну конфету. — Вот дурная такая, вбила себе в голову, что любит тебя, и на других не смотрит. С ее внешностью могла бы за кого угодно замуж выйти. За ней вон директор завода из Серпухова ухаживает, замуж зовет. А она ни в какую. Я, говорит, однолюбка. Однодурка, блин, говорю ей. Ну вот никак понять не может, что ты в своей Свете нашел! Я, кстати, тоже понять не могу. Она же против Тамары что мышка серая.

— А я понять не могу, почему вы обсуждаете мою жену? Я же не спрашиваю, сестренка, почему ты вышла замуж за Ваську, а он едва тебе макушкой до плеча достает?

— Любовь зла, — Зоя рассмеялась. — Он мелкий, но такой бешеный, что я с ним живу, как на вулкане — вообще не скучно! Он же меня на руках носит, фигурально выражаясь.

— Ну это если очень фигурально, — хохотнул отец, подумав: «Хорошо, что внуки в нашу породу пошли, рослые».

— Зой, вы бы с матерью объяснили Тамаре, что у меня жена, две дочери. Я очень люблю их. Честное слово, неприятно, что эту Тому вы здесь привечаете, а к супруге моей относитесь прохладно.

Я подошел к умывальнику, сполоснул руки, вытер вафельным полотенцем. В душе клокотало раздражение. Скорее, на себя самого. Неправильно все это. И то, что я, попав в семьдесят шестой год, сразу же жене изменил, тоже неправильно. Это случилось, скорее, по инерции. Ведь в 2025-м у меня с женой давно все кончилось. Даже не помню, в какой именно момент пропали чувства. Жили с супругой как соседи. Естественно, у меня были женщины на стороне. Но сейчас все изменилось. Больше никаких измен! Светлана настолько ранима, так беззащитна, что вряд ли переживет предательство. А любую другую женщину в моей жизни она посчитает именно предательством. Я уже молчу о теще — представляю, что было бы, узнай она об Але?! Шкуру бы с меня спустила, и сделала бы это медленно, наслаждаясь каждым мгновением.