Телохранитель Генсека. Том 2

Дождь усилился, потому от гаража до дома спешил бегом. Надо будет сегодня встретить Светлану с работы и девочек из школы, чтоб не промокли.

Дома было тихо, только на кухне приглушенно бормотало радио.

— Володя, иди помогать! — крикнула с кухни теща.

— Сейчас, переоденусь, — ответил я, не спрашивая, какая помощь нужна. Ежу понятно — лепить пельмени.

Отнес книги в спальню, положил их на комод. К счастью, не промокли. Быстро переодевшись, прошел в ванную комнату и, вымыв руки с мылом, присоединился к Валентине Ивановне.

Вспомнилось, как всей семьей мы сидели вечерами за лепкой пельменей. Мать, отец и я — маленький Володя Гуляев. Помню, как мама хвалила меня за каждый удачно слепленный пельмень. Хорошие воспоминания, теплые. Именно в такие моменты чувствовалось, что рядом родные люди, что все любят друг друга.

Теща раскатывала тесто и, перевернув вверх дном граненый стакан, выдавливала ровные кружки. Я ложечкой накладывал фарш и защипывал края. Потом завернуть вокруг подушечки указательного пальца, прижать уголки — и положить пузатый пельмень на посыпанную мукой разделочную доску.

— Валентина Ивановна, вы хоть немного поспали? — начал я издалека, но оказалось, что теща знает меня, как облупленного.

— С чего вдруг такая забота? — она подозрительно прищурилась. — Тебе от меня что-то надо?

— Совет, Валентина Ивановна, только совет, — я криво улыбнулся. — Даже два. Мне дали отпуск. Небольшой, всего десять дней. Я хочу съездить к родителям, но Светлана против.

— Не поверю, чтобы она была против твоей поездки, — фыркнула теща. — Она никогда не то, что слова против не говорит, но и даже не спрашивает, куда ты поехал. А главное — с кем.

Игнорируя скептическое выражение на ее лице и подозрительный прищур глаз, сказал:

— Света и не возражает, чтобы я ехал, но сама ехать не хочет. Все утро уговаривал — ни в какую!

— Володя, ей сейчас не нужны лишние нагрузки, и совсем не стоит переутомляться. После болезни такая худенькая стала, в чем душа только держится. Я была против, чтобы она на работу устраивалась, но разве ее переубедишь? Упрямая, как осел! Пусть дома остается, не надо тащить ее с собой. Тем более, на машине. Это тебе мой первый совет. А второй какой вопрос?

— Не могу сообразить, что подарить матери, — поделился своей проблемой. — Утром получил отпускные, зашел в магазин и вышел с пустыми руками. Ничего путного в голову не приходит.

— Нашел о чем переживать! Придумаем что-нибудь, — пообещала Валентина Ивановна.

Она раскатала последний кусочек теста, смела ладонью в пакет остатки муки. Убрала пакет в шкаф, сполоснула руки. Потом поставила на газ кастрюльку, бросила туда пару горошин перца, лавровый лист и накрыла крышкой. Пока вода закипала, мы в четыре руки закончили лепить пельмени.

Теща закинула несколько десятков красивых пельмешек в закипевшую воду. После я мыл посуду, а она убирала со стола. А еще через пять минут Валентина Ивановна уже ставила передо мной большую тарелку с самой вкусной едой на свете!

Я взял перечницу и щедро посыпал сверху. Валентина Ивановна плеснула в мисочку воды, добавила туда же уксус. Я подцепил вилкой пельмень, обмакнул в уксус. Приятно, что у меня и настоящего Медведева вкусы совпадают! Всегда ел пельмени с уксусом.

Когда поели, Валентина Ивановна поманила меня за собой в зал. Там открыла дверцу нижнего отделения стенки и, покопавшись минут пять в своих «закромах», достала три отреза ткани и шикарный павловопосадский платок.

— Вот, от сердца отрываю, — гордо сказала она, протягивая мне платок. — Но для сватьи не жалко.

Она встала, с сожалением вздохнула, любовно поглаживая ткань. — Шелк, шерсть и ситец. На платья. Твоя мать шьет отлично, не то, что я. Отдашь ей. А я так и не добралась до ателье.

Потом замерла, что-то вспомнив:

— Сейчас, подожди, еще достану постельное белье. Помнишь, ты индийское привозил? Я два комплекта еще не распечатывала. Приберегла девочкам на приданое. Дома все есть, а ты новое все везешь и везешь. Зачем столько денег тратить?

— Солить их, что ли? — беззлобно огрызнулся я. — Поеду девочек из школы заберу.

— Не торопись. Света их в продленку записала, — сообщила теща. — Да и утром я им зонты дала, добегут до дома. Лучше спокойно соберись в дорогу. Я пока тебе поесть с собой сложу.

Я не стал возражать. Уложил в спортивную сумку подарки, собрал чемодан. Вроде все готово. Посмотрел на часы. Девочек забирать в четыре, Светлану с работы встречать в пять, а еще только начало третьего…

Прошел в зал, включил телевизор. По первой программе показывали документальный фильм из цикла «Рассказы о наших городах». Фильм был о Киеве и я с большим интересом смотрел на экран. Диктор за кадром читал: «А сейчас мы пройдем по Крещатику. Это самая красивая и интересная улица столицы Советской Украины. Полностью разрушенный и уничтоженный в годы Великой Отечественной Войны, Крещатик был восстановлен трудом советских людей». На экране цветущие каштаны Крещатика, просторная Октябрьская площадь, другие улицы и проспекты. Я смотрел и не мог насмотреться на чистейший и красивейший город. На экране мелькали виды Киева, мемориалы и памятники героям Великой Отечественной Войны, вид на Днепр с Владимирской горки. Потом весь экран занял фасад здания Института кибернетики. Башня в тринадцать этажей сверкала на солнце мытыми стеклами. Диктор отрапортовал о том, что скоро будет сдан в эксплуатацию новый корпус, построенный в модернистском стиле по проекту архитектора Сергея Николаевича Миргородского, и что советские ученые достигли больших успехов.

Снова институт кибернетики! Как же мне хочется быстро, как при игре в шашки, просто «срубить» все фигуры противника. Желательно, в один ход. Но политика — игра посложнее шашек.

Глава 6

Вечер прошел в тихой семейной обстановке. Валентина Ивановна стучала спицами, вывязывая узоры на длинном, свернутом в рулон и приколотом булавкой, шарфе. Мы с девочками тут же, устроившись на полу, кидали кубик и передвигали фишки на листе настольной игры. Тихо работал телевизор. Фоном шел фильм с участием Сергея Бондарчука — «Такие высокие горы». Довольно скучная история о сельском учителе, который расследовал пропажу оружия из школьного тира.

Скосив глаза на Светлану, улыбнулся. Она читала книгу, полностью погрузившись в сюжет. Быстро перелистывала страницу, спеша прочесть следующую — торопилась узнать историю прекрасной певицы и влюбленного в нее Андзолето.

— Ну как можно завидовать той, кого любишь?! — воскликнула Светлана, осуждая возлюбленного прекрасной Консуэло.

Валентина Ивановна не оставила возглас без внимания, внесла свои пять копеек:

— Я вот недавно прочла книгу «На краю Оймякона».

— Может, «На краю Ойкумены»? Ефремова? — поправил ее.

— Нет, именно Оймякона. Там история комсомолки, учительницы, которая поехала за Амур, нести советскую власть непросвещенным нанайцам.

— Сомневаюсь, что нанайцы живут на Оймяконе. Скорее, якуты. Вообще на Оймяконе находится полюс холода.

— Вот только не надо географии, когда мы говорим о высоком! — возмутилась Валентина Ивановна. — Девушка-комсомолка смогла переломить устаревший уклад жизни, научила туземцев грамоте, русскому языку, приучила спать на простынях! И книга учит полной самоотдаче в борьбе за дело просвещения! Таким должен быть настоящий учитель.