Темная полоса

Все это я пересказала Соне по телефону на следующее утро.

– И я же не объясню им, что меня и вправду преследуют уже три недели! Мне просто было страшно!

– Ната, а почему ты нам этого не рассказывала?

– Не хотела волновать. Прости. С другой стороны, как-то глупо: ходит за мной мужик в бейсболке и темных очках.

– Девочка моя, – вздохнула Соня. – Нас осталось всего трое. Понимаешь? Ты, я и наш голубок. А у нас с тобой дети, у всех у нас – родители.

– Ты это к чему? – не поняла я.

– Ната, мы должны понять, что с нами происходит. Нам снова надо открыть Центр, нам надо жить дальше. Я думаю, я уверена, что все происходящее не случайно. Боряну отравили – это совершенно точно. У нас в офисе устроили взрыв – и это чей-то злой умысел. Маришка в больнице, она пострадала. Помнишь это: «Вашему директору за моего мужа»? Меня пытались прессинговать. А вдруг эту бедную нашу Закревскую тоже убили только затем, чтобы повесить ее смерть на меня? А теперь за тобой следят, а ты, тупица, молчишь.

– А что мы можем сделать?

– Дурилка, – заключила Соня и выдала мне потрясающую мысль, которую я никак не ожидала от нее услышать: – Дольче выследит твоего преследователя, и мы заставим его рассказать всю правду о том, что происходит.

Глава 9

Дольче я позвонила тут же. Он взял трубку только после десятого гудка, но мне было все равно, откуда я его вытащила. Надо было действовать.

Рассказывая Дольче всю историю и то, что придумала Соня, я старалась не обращать внимания на его недовольный тон. Впрочем, услышав о Сониной идее, мой друг оживился:

– Приезжай ко мне. Мы как раз будем готовы с Яковом.

– Ты и Якова хочешь задействовать?

– Нет, конечно. Более того, при нем не говори о нашем деле, поняла?

На секунду я почувствовала себя снова девчонкой. У нас с Дольче и девчонками в те времена было много разных «наших дел», о которых мы не говорили в присутствии чужаков.

Собираясь к другу, я попыталась заодно выполнить и свой материнский долг: разбудить свою детку, накормить ее и облагодетельствовать общением. Но опоздала. Варька уже стояла в прихожей, собранная, свежая, хорошенькая, деловитая, немного насупленная, с отсутствующим взглядом и в белых штанах.

Белые штаны в школу не носились, поэтому я поинтересовалась: что за праздник такой? И получила отповедь о том, какая я жуткая мамашка. Ляля учится в одиннадцатом классе, а в их школе старшеклассники занимаются во вторую смену, поэтому сейчас она идет не в школу, а если родная мама до сих пор не знает, что ее доченька учится рисовать и посещает бесплатные уроки у настоящего художника в Доме детского творчества, то грош ей цена.

Моя девочка – она хорошая, только зануда.

– А что за художник такой вас учит? – на всякий случай спросила я, даже и не подумав ничего такого. – Мужчина?

– Женщина.

– Да? Ну чудненько. Вечером покажешь, чему она тебя научила.

Дщерь отбыла с недовольным видом.

Глава 10

Дольче встретил меня теплой улыбкой и, хоть глаза у него были туманные от любовной неги, сразу же предложил мне разработанный многоходовой план: мы везем Якова до музея, высаживаем. Потом едем к Центру, и я буду ждать преследователя, а потом, когда замечу слежку, позвоню Дольче, чтобы показать ему нужную машину. Потом я сяду на маршрутку и поеду за город, за мной поедет наш враг, а за ним – Дольче. Выйду я из маршрутки где-нибудь в безлюдном месте. А потом Дольче придумает, что делать.

Заметив доброе душевное расположение друга, я еще раз попросила его сделать что-нибудь для Алины. Не знаю, зачем я снова полезла с просьбами, видимо, просто потому, что пообещала ей. По-хорошему это мне следовало бы обидеться на вторую жену моего бывшего супруга, ведь у нас было горе, а она вела себя как настырная бесчувственная стерва. Хотя на самом деле так себя обычно и вели наши клиентки.

Дольче улыбнулся мне с видом человека, который смирился с нечеловеческим эгоизмом человеков, и пообещал сделать все, что в его силах.

Пока мы болтали на кухне, Яков плескался в ванной. Дольче налил нам кофе, мы дождались свежеотмытого Якова и вышли на лестничную клетку.

В это же самое время из соседней квартиры вышла тетя Лида – полноватая пожилая женщина в синем плаще и с пустой хозяйственной сумкой. Тетю Лиду мы помнили еще с детских времен. Она дружила с нашими мамами, но своих чад у тети Лиды не было. Долгие годы она жила вдвоем с серенькой кошкой Муркой, причем, как мне кажется, продолжительность жизни кошки переходила все допустимые природой границы. А может, тетя Лида незаметным образом и без лишних слов исхитрялась в трагические моменты подменивать старую кошку на новую, точно такую же.

Тетя Лида ковырялась с дверью, которой было столько же лет, сколько и всему дому, то есть около шестидесяти. Дверь эта была деревянная, обитая дерматином, под которым скрывался толстенный слой войлока и ваты. Тяжелое полотно двери, видимо, слегка перекосило с годами, поэтому она и закрывалась с трудом, и запираться не давалась.

На помощь старушке бросился вечный пионер и тимуровец Дольче.

– Тетя Лида, давайте я дверь вам запру, – предложил он.

– Да, Димочка, запри… Не справляюсь я.

Я подошла и поздоровалась.

– Наташенька, здравствуй! Как мама?

– Спасибо, хорошо.

– Привет ей. А кто это с вами? Твой муж, Наташенька?

Яков мило улыбнулся и поздоровался.

– Вообще-то… – громко произнесла я, глядя на Дольче, возившегося с дверью.

Повисла пауза. Мой друг обернулся ко мне через плечо с дразнящей ухмылкой – чего замолчала? Расскажи тете Лиде, кто здесь чей муж!

– Вообще-то, – снова начала я, – это Яков, он приехал к До… к Диме из Германии.

– А-а, – протянула тетя Лида. – Немец. Понятно. Теперь же все друг к другу ездят, общаются. А он по-русски говорит?

– Да, – сказал Яков.

Тетя Лида подпрыгнула от изумления, будто увидела говорящую собаку.

– Я вырос в России, а в Германию уехал к своему деду, когда мне двадцать пять лет уже было.

– Так ты русский! – обрадовалась тетя Лида. – А вы говорите – немец. Я и раньше немцев видела. Ты на них не похож.

Дольче удалось повернуть ключ в замке, он с облегчением выпрямился и подошел к нам.