Тёмное сердце ректора Гордеева

Я – человек, у которого есть собственные мозги, внезапно осознала. А не какая-нибудь клуша, готовая с открытым ртом внимать кому бы то ни было, будь он хоть трижды потомок драконов. И я не обязана принимать на веру всё, о чем говорит мне первый и единственный представитель Сокрытого мира.

Надо раздобыть больше информации, решила я. Выиграть время, изучить все факты, установить контакт с кем-нибудь еще из… этих, и уж потом решать, согласна ли я стать фактической собственностью господина ректора, или же у меня есть… альтернативы.

А уж убежать, пока он не поставил на меня эту гребаную метку, я всегда успею. Особенно, если научусь поднимать вокруг себя морок, сквозь который умеют смотреть только Видящие.

– Мне нужно подумать, – заявила, стараясь не обращать внимание на то, что Гордеев всё еще не убрал с моего колена руку.

Я была уверена, что он разозлится, начнет психовать, но он лишь равнодушно пожал плечом.

– Думай, конечно. Я всё равно не достану нужные для клеймления ингредиенты раньше субботы. Без них метка получится слабой, а я, как уже говорил, не хочу тобой рисковать. Уверен, к тому времени ты поймешь, что я – твое спасение, а не проклятье. И возблагодаришь судьбу за то, что вышел на тебя первым.

Ага, и ноги помою за то, что соизволил взять меня в рабство!

Скривившись от этой мысли, я отвернулась, тут же за заметив, что мы успели доехали до центра, и несемся по самой фешенебельной улице города, пусть и пустынной по ночному времени.

– Вы здесь живете? – я пригнулась и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть высящиеся вокруг высотки. Все как один – офисные здания.

Гордеев кивнул.

– Здесь – моя основная городская резиденция. В этой области есть еще пару квартир и загородный дом – там я живу летом, когда занят делами клана, а не основной работой.

Я всё еще смотрела в окно, пытаясь понять, где в этом районе можно жить, среди сплошных офисных небоскребов. Однако при последних словах ректора вздрогнула и резко обернулась.

– Делами клана? Только не говорите, что вы еще и принц какой-нибудь наследный…

Ректор хмыкнул.

– Не принц, но определенно не последний человек в своем роду…

– Что, серьезно? – я подняла брови. – Прям важная персона? Зачем же вам тогда должность ректора?

– А чем плохо быть ректором? – удивился уже он.

Я снова фыркнула.

– Тоже мне занятие… Вот если бы я была богатой и знатной, я б вообще не работала!

– И что бы ты делала с утра до вечера?

– Пфф… Мало ли приятных дел в жизни! Развлекалась бы. Спала бы до полудня, гуляла, путешествовала бы по всяким экзотическим странам на собственной яхте… ходила бы на светские приемы, в театр… в дорогие рестораны, на шоппинг, в конце концов, в солярку...

– Отличные занятия, – согласился Гордеев. – Ровно на год. От силы на два. После этого начинаешь понимать, что еще один светский прием, и ты наймешь снайпера, чтобы прострелил цепь на люстре над головами этих напыщенных ублюдков. И имей в виду – в моем случае к развлечениям добавлялся секс. Самый оторванный, дикий и неукротимый, какой только можно себе представить.

– И что? Всё равно надоело? – отчаянно краснея и выбрасывая из головы картины «дикого и неукротимого секса» с участием господина ректора, поинтересовалась я.

– Немного растянуло удовольствие из-за вседозволенности. Однако спустя год даже секс приелся настолько, что пришлось уйти в монахи на десяток лет – восстановить ощущение запретного плода, который сладок, а не тошнотворен.

– В монахи?! – у меня отвисла челюсть. – На десяток лет? Но… когда?!

Хронология не складывалась от слова совсем – даже если ректору сороковник – университетом он безраздельно правит уже более пяти лет. До этого – преподавал в каких-то там заграницах, одновременно заканчивая свои научные степени. Когда он умудрился еще и каким-то монахом побыть «с десяток лет»?

Врёт, поняла я. Грубо и беззастенчиво врёт. И, скорее всего, просто так – для красного словца.

Однако, говорить по этому поводу ничего не стала – какая мне разница, врёт он или нет? В любом случае, со временем я всё узнаю.

Внезапно что-то куда более интересное захватило мое внимание.

– Вы сказали «вседозволенность»? Значит… вы могли влиять на женщин, заставляя их… с вами спать?

Ректор поморщился.

– Все в нашем роду грешили этим по молодости, – нехотя выдал. – Невозможно устоять перед соблазном уложить в постель любую женщину, какую только захочется.

Я прищурилась.

– Только по молодости? А сегодня? Разве вы не заставили меня… Ну… там, на кровати…

Гордеев скосил на меня глаза и выгнул бровь.

– Что? Стонать под моими руками? Выгибаться и выпрыгивать из своих мокрых трусиков? Понимаю твое желание доказать себе, что ты тут не причем, но я уже давно не мальчишка – прибегать к таким методам. Так что нет, дорогая моя Видящая, благодари свою очаровательную возбудимость, а не мою ментальную магию. Ну, и вот это… – рука, всё еще лежащая на моем колене, слегка сжалась и двинулась наверх.

От неожиданности я подпрыгнула, что заставило меня разжать ноги, пуская его еще глубже... В машине стало жарко.

– Если бы я задействовал ментальную магию, ты бы уже давно была в моей постели, милочка… – протянул он низким, бархатным голосом поглаживая внутреннюю сторону моих бедер, забирая всё глубже и дальше внутрь...

Чувствуя, что закипаю от злости – и на себя, и на него – я сбросила эту нахальную руку и прошипела.

– Вы и задействовали! Я не могла сама по себе… Я не шлюха! И вы… вы точно были у меня в голове! А я вас оттуда выгнала!

Явно веселясь, он расхохотался.

– Да у тебя даже осознать мое вторжение не хватило бы сил, дурочка… Если бы я действительно решил…

Он не договорил, резко сворачивая в какую-то темную подворотню между двумя офисными зданиями. Я тоже замолчала, с подозрением всматриваясь во тьму, а потом назад – на машину охраны, которая свернула следом за нами. Куда они меня везут?

Не доехав метров пять до выезда на параллельную улицу, машины остановилась. Тут же, неизвестно откуда взявшись, подскочил молодой человек в старомодной ливрее – красной и с эполетами. Склонился в низком поклоне.

– Приехали, – сообщил мне ректор.

– Куда? – подхватив свою сумку, я уже хотела было открыть дверцу машины, но меня опередили – второй лакей, в точно такой же ливрее, открыл дверцу для меня и склонился, протягивая для меня руку. – Где мы? Куда идти?

Продолжая озираться, я вылезла.

– Ты мне скажи, – Гордеев стоял, насмешливо склонив голову и сунув руки в карманы брюк. – Ничего не замечаешь?

Я помотала головой. Потом неуверенно кивнула.

– Если вы имеете в виду… этих, в ливреях?