Темное торжество

Тут он открывает глаза и застает меня за созерцанием:

— Что?

Голос спросонья звучит так, словно в горле трутся камни.

— Да так, — говорю я. — Думаю вот: раз я уже трижды поцеловала тебя, может, превратишься уже в прекрасного принца?

Он улыбается — весело, со своей всегдашней готовностью, — и сердце у меня пускается в пляс.

— Увы, милая госпожа, эта жаба так и останется жабой.

— Ну до чего люблю жаб. И еще лесных людоедов. — Я наклоняюсь и целую его в нос. Подобных глупостей я никогда еще не делала. Ну и ладно. — Даже таких, — продолжаю я, — которые весь день спать готовы!

Вновь целую его и чуть не за шиворот вытаскиваю сама себя из постели.

И почему-то не возражаю против того, что он смотрит, как я одеваюсь.

Когда выхожу в кухню, Лазаре — он точит нож — поднимает глаза. Обычно он не упускает никакой мелочи, и у меня такое чувство, будто я вышла нагишом.

Он и правда хихикает:

— Кое у кого выдалось счастливое утро?

— Кое-кто, — отвечаю я, — того и гляди, получит вместо завтрака холодную сталь.

Лазаре улыбается еще шире. Я ведь не достала ножа, а это значит, что он оказался прав.

— Тебе разве телегу не надо пригнать? — спрашиваю я.

Он кивает в сторону окошка:

— Вон, уже стоит. Кое-кто не привык до полудня валяться.

Я выглядываю наружу. Там правда телега, полная древесного угля, и трое угольщиков при ней. Значит, в город мы проберемся.

— Отлично, — говорю я. — Вперед!

Военная хитрость, так выручившая нас при въезде в Ренн, отлично срабатывает и здесь. Я мигом прячу волосы под чепец и втираю угольную пыль в кисти рук и лицо. Это как шапка-невидимка: стража у ворот обращает очень мало внимания на «подлый люд» вроде крестьян, а уж на всеми презираемых угольщиков и того меньше.

Одна беда — Чудище, как ни переодевай его, остается узнаваемым. На сей раз мы укладываем его в телегу, накрываем грубой посконной тканиной и засыпаем слоем угля. Лазаре заботливо устраивает отверстие для дыхания.

Таким образом мы преспокойно, не удостоившись даже взгляда охранников, въезжаем в ворота. Лазаре сворачивает прямиком к своему знакомому кузнецу, который, по его словам, счастлив будет помочь нам. Не то чтобы он такой уж друг угольщикам, зато хуже смерти ненавидит захватившего город д'Альбрэ.

Итак, первая часть нашего плана самым замечательным образом удалась. Теперь я должна отмыться и навестить монастырь Святой Бригантии, расположенный как раз напротив дворца.

ГЛАВА 46

В обители меня сразу же ведут к настоятельнице, ожидающей за рабочим столом. Это крупная, почти по-мужски рослая женщина с высоким лбом и цепким взглядом умных глаз, прикрытых тяжелыми веками. Я вхожу в кабинет, и она жестом выпроваживает послушницу, которая удаляется и прикрывает за собой дверь. Аббатиса рассматривает меня, откинувшись в кресле.

— Что нужно любимой дочери Мортейна в доме верных Бригантии? — спрашивает она затем.

— Я здесь не по приказу, почтенная матушка. Прошу помощи в деле спасения двух девочек. Они были увезены графом д'Альбрэ, и я опасаюсь за их благополучие.

— Да уж, — бормочет она.

— Чтобы выручить их и отправить в безопасное место, мне требуется проникнуть в замок. Облачение бригантинки наилучшим образом укроет меня от лишних взоров и позволит пройти туда, не привлекая внимания.

— Ты собираешься идти одна?

— Нет, у меня есть помощники.

— Тогда тебе понадобится несколько облачений.

Я представляю, что может из этого получиться, и невольно улыбаюсь:

— Нет, почтенная матушка, благодарю вас. Со мной будут двое мужчин.

Она поднимает бровь:

— Вот как? И кто же они?

— Один из них Чудище Варохское…

— Тот самый, что так благородно и доблестно защищал нашу герцогиню полтора месяца назад?

— Тот самый, матушка.

— Тогда я кое-чем с тобой поделюсь, — произносит она. — Знай же, что из монастыря к замку тянется подземный ход. Его выстроили при покойном герцоге. После того как ему с семьей едва удалось ускользнуть от французов, когда те в очередной раз штурмовали город, он велел саперам и зодчим проложить тайный ход из замка на волю, чтобы в случае новой угрозы плена его дочери могли бежать из дворца. Ты можешь воспользоваться им, чтобы выручить девочек.

Мне начинает казаться, что боги определенно благоволят нашей отчаянной выходке. Как хочется перепрыгнуть через стол и обнять настоятельницу!

— Это замечательный способ для нас избегнуть многих опасностей, — говорю я. — Спасибо огромное!

Она зорко смотрит на меня:

— Так, значит, вы действуете исключительно во спасение невинных?

Я спокойно выдерживаю ее взгляд:

— Да, в этом состоит наша цель.

— Хорошо, — кивает она. — Впрочем, если возникнут еще какие-то возможности, ты, надеюсь, ими воспользуешься. Только учти: надо соблюдать предельную осторожность. Д'Альбрэ с войском вернулся три дня назад, примчались из-под Ренна как настеганные. Не знаю уж, чего ради они ходили туда, только явно вернулись несолоно хлебавши.

Это отличные новости! Похоже на то, что лазутчики не помогли ему войти в Ренн.

— Поэтому и в городе так тихо, — продолжает аббатиса. — Горожане сидят по домам, как мыши в норках, даже лавки и мастерские закрыты. Никому не хочется иметь дело с д'Альбрэ и его людьми, пока те рвут и мечут!

Я тотчас вспоминаю мастера по серебру, что сделал для меня ключ.

— И правильно делают, — говорю я.

Она грузно встает и подходит к окну, за которым виднеется крепостной ров.

— Тебе следует еще кое-что знать. Верные люди доносят, что французская регентша с большим войском стоит лагерем всего в четырех лигах вверх по реке.

Как близко!

— Быть может, хотели воспользоваться отсутствием д'Альбрэ, пока он воевал под Ренном, и занять город?

Она качает головой:

— Это мне неизвестно. Я только знаю, что последние две недели гонцы между д'Альбрэ и французами так и снуют, так и снуют! Я бы скорее предположила, что они строят совместные планы. — И настоятельница поворачивается ко мне. — Я это тебе рассказываю не затем, чтобы отговорить от вылазки в замок. Просто хочу внушить: там надо смотреть в оба и держать ушки на макушке. Если, вызволяя девочек, вдруг нечаянным образом подслушаете, что вообще происходит, герцогиня, полагаю, будет вам весьма благодарна за сведения. А теперь ступай за своими помощниками, дитя Мортейна. Вернетесь — сама вам подземный ход покажу.

Туннель длинный и темный, а масляный фонарь, которым снабдила нас аббатиса, дает только-только света, чтобы уверенно ставить ноги. Каменные стены покрыты плесенью, на голову капает вода: над нами ров, да и река совсем близко. Так и кажется, что мы с Чудищем и Янником влезли в глотку чудовищной змее из древних легенд.

Когда наконец скудный свет выхватывает из темноты каменную лестницу, мы убыстряем шаг и торопливо поднимаемся по ступенькам. По словам аббатисы, герцог понимал, что в случае штурма его собственные покои будут первейшей целью врагов. Поэтому тайная дверь в туннель расположена в комнате, которую герцогиня с Изабо занимали, будучи детьми.