Темный оборот луны

Водитель возбужденно хмыкнул.

– - Переименовали все к чертовой матери. Ну, детство, а? То так обзовут, то эдак. И главное, думают, от этого что-то изменится. А она так же как была - грязи по колено, - он включил передачу и тронул машину.
– Это что. У меня сестра на западной Украине за местным. Вот где улицы так улицы, уж зоопарк по-взрослому. Пишу ей теперь на улицу Линкольна - это бывшая Ленина, значит. А сами ж темные, толком и не знают, кто такой - то ли вроде машина, то ли вроде человек. Им главное переназвать, чтоб хоть имени черта с рогами, а табличку поменять, отчитаться, - он наклонился к Виталику и уставился прямо на него.
– Я тебе так скажу. Ты хоть обкукарекайся, перья не вырастут, - Виталик отстранился, и водитель, отвернувшись, тронул передачу.

– Эх... ладно, сейчас найдем.

Сразу за вокзалом они свернули куда-то в темноту, и Виталику показалось, что город на этом и кончился. Машина перевалилась через переезд и погрузилась в пучину деревенских одноэтажных переулков с редкими фонарями на углах. Фары освещали все сплошь сугробы, дощатые заборы с жестяными почтовыми ящиками и черную проволоку кустарника. Несколько раз водитель останавливался, разглядывая таблички. Несколько раз им в глаза мигали фары встречных (Да засада, знаю...
– бормотал водитель.
– Тут всегда гайцы в кустах сидят... Тут левый поворот запрещен...) Виталик уже стал подозревать, что они ездят кругами по одному и тому же месту, так все было похоже, и наконец машина тормознула у расчищенной от снега лавочки перед очередным забором.

– - Вот Новозаводская, - сказал водитель.
– Я ж говорил, это Фрунзе бывшая.

Виталик согласился (как будто он мог выразить сомнение в том, что бывшая Фрунзе), рассчитался (деньги с него водитель взял смешные, за какие в Москве бы и за квартал не повезли) и довольно неуверенно вылез в темноту. Где-то за забором загремели цепью и загавкали - к Виталикову изрядному облегчению, за другим забором. За этим было тихо и, заглянув в калитку, Виталик увидел что-то, напоминающее в темноте замшелую деревенскую избушку с одним горящим тусклым окошком - низко над самым сугробом. Виталик нерешительно стукнул щеколдой и крикнул, адресуясь окошку.

– - Эй! Хозяин!

Загавкала еще одна собака - откуда-то сзади, с противоположной стороны улицы. Виталик стоял, не заходя во двор. Наконец в избушке скрипнула дверь, и в освещенный проем выполз хмурый мужик вполне хрестоматийного вида - в телогрейке, треухе и валенках.

– - Кто там?
– спросил он недовольно и скрипуче.

– - Свои, - ответил Виталик уже смело, узнавая характерный голос.

– - Еоолки...
– сказал мужик.

Он бросил что-то, что держал в руках.

– - Ну, ты и забрался, - сказал Виталик, подходя к двери.
– Тебя в такой норе и захочешь, не найдешь.

– - Так это ж правильно, - сказал мужик.

Он посторонился, одновременно протягивая руку и пропуская Виталика в дом.

– - Здорово, Витька, - сказал Виталик, пожимая ему руку.
– Тебя вообще не узнать. Прям как Лев Толстой, бороды только нету. Ну и будка у тебя стала... устрашающая.

– - Тоже неплохо, - сказал Витька степенно.

Телогрейка на рукаве у него была порвана, из нее торчала вата.

– - Это что это у тебя, - сказал Виталик, проходя мимо и выщипывая клок, пока Витька звенел задвижкой.
– Ты как всегда... Что это такое? Прям как от ножа...

– - Ты не видел, как от ножа, - сказал Витька снисходительно.
– Раздевайся. Ты с Московского, что ль?

– - Да вот, вижу теперь, - сказал Виталик на первую половину фразы.
– А с какого еще я по-твоему, что у вас, самолеты, что ль, летают?

Витька скинул телогрейку и повесил на крючок, попутно скользнув взглядом по рваному месту.

– - Это не то, - сказал он, пригладив вату.
– Это не нож, это собака.

– - Собака?

– - Ну да, - непринужденно протянул Витька, довольный реакцией на его слова.

– Видел когда-нибудь, как они кидаются? На такие случаи хорошо, когда рукав толстый. Ватник, телогрейка... это лучше всего. Только не всегда подгадаешь... ну, знал бы, где упасть, соломки бы постелил... Ты не топчись в дверях-то, проходи.

– - А ты делал уколы от бешенства?
– спросил заинтригованный Виталик.
– Там, говорят, надо делать много уколов, а потом полгода пить нельзя...

– - Нет, не делал.

Они прошли в небольшую темную комнатку, где Виталику в первую очередь бросились в глаза печка и стол со стареньким телевизором, покрытый вязаной крючком домашней скатертью.

– - Ты один?
– спросил Виталик.
– А бабка где?

– - Хватился! Бабка померла давно. А дочке ее эта халупа ни к чему, у нее квартира с туалетом и теплой водой... да к тому же я деньги ей хорошие плачу. Так что я один тут обитаю. Ты садись.

Виталик сел на старый диван, над которым был натянут на два гвоздя вечный гобелен с оленем.

– - А вдруг она бешеная?
– спросил он, возвращаясь к заинтересовавшей его теме.

– - Да не бешеная она. Обычная цепная, домашняя. Откуда у цепной собаки бешенство, она весь век за забором, разве что хозяева искусают... Не бери в голову вообще, - он махнул рукой.

– - Да? А чего ж ей тогда кидаться?

– - С того, что натравили, - сказал Витька беспечно.
– Нет, к собаке у меня нет претензий. Даже жалко.

– - Ничего себе жалко.

– - Жалко, конечно, - Витька прошел в угол, а там дальше, наверное, в кухоньку, потому что клацнула дверца старого холодильника.
– Неравный бой получается, - продолжал он из-за угла.
– Я-то все-таки царь природы, какой-никакой. А она на цепи всю жизнь сидела, да еще сдохла по чужой глупости.

– - Все-таки сдохла?
– крикнул ему Виталик и поискал на полу под диваном.
– У тебя тапочек нет каких-нибудь...
– не найдя тапочек, он все-таки стал расстегивать ботинки.
– Ладно, у меня в сумке есть... Я же говорю, бешеная!

– - Нет, не сдохла, - раздалось из-за угла.
– Я ее зарубил.

– - Однако...
– протянул Виталик потрясенно.

– - А чего, - сказал Витька, и в комнате появились его голова и рука с кухонным ножом.
– Чего же мне делать, по-твоему? Я и говорю, жалко. Собака-то ни при чем. Я бы предпочел хозяев...

– - Ну и нравы у вас тут, - сказал Виталик, поежившись, и боязливо оглядываясь на черное окошко, точно в них сейчас могли возникнуть злые собаки вместе с хозяевами.

– - Нравы как нравы, - сказал Витька.
– Это не нравы, а обычная борьба за существование, - он назидательно поднял ножик и исчез. Холодильник клацнул еще раз.
– А нравы да, нравы у нас такие, я вот иду сегодня, смотрю, двое в подворотне, пыхтят, я думал, они убивают друг друга, а оказалось - в футбол играют... Я понимаю, что не стоит все делать своими собственными руками, конечно, надо отучаться... Куда деваться, воспитание такое, привык все делать сам... Соседи нервные попались, сволочи, по-человечески не умеют отношения выяснять...

– - И много у них собак осталось?
– спросил Виталик.
– Это я просто к тому, так, стоит ли на улицу выходить...

– - А не волнуйся, - сказал Витька.
– Они уже успокоились. Я им сказал, какой будет следующий шаг... Сиреневый тумааан...- он замурлыкал под нос какую-то мелодию.

Виталик тяжело вздохнул.

– - Чего ты там возишься, - сказал он, потянув молнию на сумке.
– Я все привез.

– - Ах ты. Извини. Я ж забыл, что ты богатая столичная штучка. И что там у вас пьют теперь?