Темный покровитель

— Ты права, — говорю я ей, откусывая еще кусочек и потянувшись за лимонадом. — Я должен попросить Фрэнсис научиться готовить это.

— О, это отличная идея! — Восклицает Джиа, принимая чашку из моих рук. — Это было бы потрясающе.

У меня в груди что-то щемит от осознания того, что это первая домашняя вещь, о которой мы когда-либо говорили с радостью. Это мелочь, которая не должна так много значить, но в наших обстоятельствах кажется, что она значит все.

Мы еще немного задерживаемся на рынке, а потом выбрасываем чашки и миски и отправляемся на пляж. Я не могу отделаться от мысли, что на самом деле пляж не так уж и привлекателен, он песчаный, а поднявшийся легкий ветер заставляет нас потратить несколько минут на то, чтобы расстелить и прижать к себе принесенное с собой одеяло. Но даже в этом случае на нем все равно остаются песчинки. Я чувствую, что мне больше нравится смотреть на воду с палубы нашего бассейна. Но Джиа явно в восторге от пляжа, и я пообещал ей, что сегодня все будет так, как она захочет.

Когда она начинает заново наносить солнцезащитный крем, я уже не так возражаю против того, чтобы находиться здесь.

Я не могу не смотреть, как она натирает им изгибы груди, бока, длинные ноги. Я сжимаю пальцы в ладонях, желая так же провести руками по ее телу, так же разгладить лосьон по ее коже. Мысль о том, что последние несколько дней охрана наблюдала за ней, пока она занималась этим, посылает по моим венам кипящий ожог ревности, и мне приходится стиснуть зубы, чтобы не поддаться ему.

Через секунду Джиа поворачивается ко мне, на ее губах играет улыбка.

— Намажешь мне спину? — Спрашивает она, и я с радостью соглашаюсь.

Мы немного полежали на солнце, оба с книгами, которые взяли с собой. Должен признать, что, когда я перестаю раздражаться от того, что песок иногда попадает на полотенце и прилипает к коже, мне становится приятно находиться так близко к воде. Здесь и шум волн ближе, и звуки морских птиц, снующих туда-сюда по пляжу, и совсем другие ощущения, чем при лежании на палубе. И все же я точно знаю, что мне больше нравится.

— Я собираюсь зайти в воду, — говорит Джиа через некоторое время. — Пойдем со мной?

Я поднимаю бровь.

— Ко мне уже прилип песок. А теперь мы идем в соленую воду?

Джиа игриво закатывает глаза.

— Это смоет песок. Давай, после этого мы можем пойти пообедать.

Я хмуро смотрю на нее, но ее умоляющий взгляд трудно игнорировать, и я вздыхаю и встаю, потянувшись, чтобы снять рубашку.

— Ну ладно.

Выражение ее лица, когда я бросаю рубашку на одеяло, заставляет меня забыть все мои жалобы на песок. Она окидывает меня взглядом, задерживаясь на моей груди и верхних частях рук, и в ее глазах появляется жар, который сразу же заставляет меня подумать о том, что зайти в холодную воду было бы неплохой идеей.

Я поражаюсь, видя желание на ее лице, когда она смотрит на меня. Когда я принимал импульсивное решение жениться на ней, чтобы уберечь ее от лап Братвы, мне и в голову не приходило, что она может захотеть меня. Я полагал, что, разрушив все ее планы на будущее, она будет обижаться на меня бесконечно долго. Даже если мы найдем способ помириться на эту тему, она никогда не захочет меня так, как явно хотела своего жениха Петра. А я был настолько уверен, что могу, и должен, никогда не хотеть ее, что даже не задумывался о том, что может произойти, если она захочет.

Теперь, когда я вижу, как она смотрит на меня с таким желанием, которое я и представить не мог, что увижу на ее лице, меня осеняет, что она права. Я поступил с ней несправедливо, увел ее от брака, который она планировала, и обрек на холодный, лишенный страсти союз ради того, чтобы защитить ее. Это было для ее же блага, и уж точно не худшая участь, чем оказаться в ловушке с Братвой, но я думал, что достаточно будет просто защитить ее.

Я не думал дальше этой цели.

Но если мы сделаем это более…

Я снова ощущаю, как паника зарождается в моем нутре, когда я следую за Джией к кромке воды. Я достаточно долго пробыл здесь, чтобы знать, что из этого выйдет. Я знаю, что может случиться, если я позволю себе исследовать эти чувства, которые она пробуждает во мне. Один день ослабления бдительности, и я уже вижу в ней то, что может заставить меня влюбиться в нее. А что будет потом?

Я боюсь того, что произойдет, если я позволю себе полюбить ее. И дело не только в томительном чувстве вины, которое я испытываю из-за собственного желания, в этом ноющем напоминании о том, что она была доверена мне для защиты, а не для того, чтобы забрать в свою постель. Я также боюсь, что если я позволю себе влюбиться в нее, то не смогу сделать именно это — защитить ее. Любовь Энцо к своей дочери, его желание сделать ее счастливой любой ценой едва не привели к тому, что ее отдали на съедение волкам. Если я позволю себе полюбить Джию, пусть и по-другому, ослепит ли она меня так же?

Меня воспитали в убеждении, что чувства предназначены для мужчин, не имеющих той ответственности и власти, что есть у меня. Работая на Энцо, я часто думал, что без моей ясной головы он мог бы совершить гораздо больше ошибок, чем из-за врожденной доброты. Я отказался от возможности иметь семью, чтобы сосредоточиться на служении Энцо, чтобы сделать это делом всей своей жизни. Чтобы у меня не было ничего другого, что могло бы меня отвлечь. Но сегодня я чувствую, как что-то меняется. Я чувствую, что хочу быть мягче с Джией. Хочу дать ей то, чего она так явно хочет. И я не могу не задаться вопросом, не обязан ли я сделать ее счастливой, раз уж я заявил о себе в день ее свадьбы и настоял на том, чтобы она стала моей женой.

— Ты идешь? — Голос Джии, яркий и немного высокопарный от холода, прорывается сквозь мои мысли, когда она бросается в воду. Я следую за ней, задыхаясь от холода, когда вода бьет по моим икрам.

— Тебе не кажется, что это безумно холодно? — Я дрожу, проходя чуть глубже, и морщусь, когда холодная вода касается верхней части моих бедер, а затем и выше. — Знаешь, сейчас все еще весна, даже здесь.

— А мне приятно. — Джиа ныряет под воду, и на мгновение я ощущаю вспышку страха, видя, как она исчезает. Мгновение спустя она появляется, и я выпускаю дыхание, которое, как мне казалось, я не сдерживал.

Меня поражает, как сильно я ее оберегаю, причем так, что, кажется, даже сам не до конца осознаю. Это просто вода, просто тропический пляж, но в тот момент, когда она ушла под воду, в моей голове пронеслась дюжина различных сценариев того, как с ней могло что-то случиться. Я знаю, что это ненормально. Если я буду ее так подавлять, она никогда меня не полюбит.

Сегодняшний день дал мне представление о том, какой могла бы быть жизнь, если бы мы с Джией были счастливы вместе. Я боюсь хотеть этого. Боюсь надеяться на что-то, что я давно списал со счетов, что может причинить мне боль, если все пойдет не так. А пойти не так может очень много способов. Даже обычные браки, без стрессов наших странных жизней, без разницы в возрасте, с большим количеством общего, чем у нас есть, все время идут не так.

Наш брак практически невозможно расторгнуть. Но я знаю, что если мы с Джией будем счастливы какое-то время, а потом потеряем это счастье и наш брак вернется в прежнее русло, это будет еще хуже, чем то, что происходит сейчас.

Джиа снова исчезает под водой, а затем всплывает в дюйме от меня, появляясь как темноволосая русалка. Вода стекает по ее загорелой коже, и она уже достаточно близко, чтобы дотронуться до нее. Я чувствую, как мое тело напрягается в ответ на то, как близко она находится, и каждая часть меня болит от желания потянуться к ней, притянуть ее к себе и поцеловать под ярким солнцем, стоя здесь, в кристально голубой воде.