Темный. Плохой. Дикий

Итак, это была та херня, которую жаждала Софи. Это я тоже чувствовал, она была вне себя. Дыхание прерывистое, отчаянное, ноги поддергивались. Трепещущие пальцы без слов уговаривали меня, жаждали, чтобы я накалил обстановку. Боже, как же мне этого хотелось. Я прижался лицом к ее шее, вдыхая ее сладкий аромат, ее мягкие волосы так чертовски приятно касались моей щеки.

Мои пальцы уступили ее требованиям, прокладывая дорожку вверх по ее влажным бедрам к ее теплу. Она дергалась у моей груди, шипя, когда я касался ее клитора через стринги.

— Пожалуйста… — выдохнула она. — Я этого не вынесу.

Я дернул кусок ткани в сторону, больше не заботясь о тех, кто нас мог видеть. Она дернулась в моей хватке, когда я дразнил ее, трогая ее набухшую пизду так чертовски мягко, что она извивалась в поисках большего. Потом я остановился. Замер на месте.

Она вздохнула и попыталась схватить меня за руку, но я оттолкнул ее.

— Нет, — прорычал я. — Я, блядь, решаю, когда. Я.

Она отреагировала на мои слова — ее тело обмякло, как у женщины на сцене, и она упала мне на грудь, как тряпичная кукла. Я оставил пальцы прижатыми к ее клитору, но держал их неподвижно, не давая ей освобождения.

Я был главным. По-настоящему.

И это ощущалось чертовски хорошо.

Представление на сцене поменялось. Руки Маски были мягче на теле его женщины, обводя места, где он причинил ей боль, будто она была произведением искусства. Она была его холстом, живым, дышащим, похотливым гребаным холстом. Девайсы были его краской, розовой, красной и сладкой темно-фиолетовой в живом цвете. Мой член отреагировал на параллель, пульсируя так сильно, что у меня перед глазами вспыхнули звезды.

Софи Хардинг могла бы стать моим холстом.

Я мог бы разрисовать ее кожу болью, как она хотела. Заставить ее выкрикивать мое имя.

Тогда я смогу трахнуть ее, и она захочет меня. Она хотела бы меня так чертовски сильно.

Я смотрел на женщину в цепях, не отрываясь от ее глаз.

Я никогда, блядь, не хотел ничего больше, чем чтобы Софи Хардинг смотрела на меня также.

Маска трахался так же жестко, как и бил. Он поднял Зеленоглазку от земли, держа ее за бедра, пока она раскачивалась в цепях. Она ахнула, когда он вставил в нее свой член, оборачивая ее ноги вокруг своей спины, чтобы принять ее вес. Его пальцы работали над ее клитором, и это сводило ее с ума. Из ее горла вырывались хрипы, хрюканье и хреново бульканье, скорее животное, нежели человеческое. Я был прав; его член был как у осла на стероидах. Ей это тоже нравилось. Она умоляла его о большем, жестче, еще жестче.

И снова его голос, такой властный.

— Ты ощущаешься так чертовски хорошо, Кэт. Твоя пизда такая чертовски влажная для меня, надеюсь, все слышат эти идеальные чавкающие звуки, которые она издает.

— Да! — закричала она. — Трахни меня, пожалуйста, Маска, трахни меня… трахни меня!

Софи смотрела на них с открытым ртом, больше не умоляя о моих прикосновениях. Ее дыхание было поверхностным. Я знал, что одним движением большого пальца могу воспламенить ее, но не шевелился.

Маска хорошо трахал Зеленоглазку, его челюсть была сжата от сосредоточенности, пальцы сводили ее с ума. Он знал, как она возносилась на вершину, знал, когда позволить ей взлететь.

— Кончи для меня. — Его слова были простыми, но они сработали. Они сработали так чертовски идеально.

Девушка в цепях не сдерживалась — визжала и дергалась в цепях, пока кончала. Маска сохранял невозмутимое выражение лица, не прекращал своих толчков, играя с ее сочным маленьким клитором, пока она не выдохлась. Он опустил ее на пол и в мгновение ока снял с нее наручники, дроча свой огроменный член, в то время как она упала на колени, широко раскрыв рот и жаждая его.

Я услышал, как Софи снова ахнула, подавшись вперед, чтобы рассмотреть поближе, и мне тоже захотелось узнать, что же, черт возьми, сейчас произойдет.

Маска теперь выглядел менее сдержанным, его член был таким чертовски жилистым, будто он мог выстрелить в любую гребаную секунду. Он вставил всю длину в горло Зеленоглазки, так жестко, что она закашлялась, подавилась и почти захлебнулась. Но не отстранилась, не сопротивлялась.

Он трахал ее рот словно куклу, пока из ее глаз не потекли слезы, а в горле не забулькало что-то мягкое и влажное. Наконец он начал извергаться, врываясь в нее до тех пор, пока ее шея не стала толстой от его длины, ревя, когда он спускал свое семя в ее маленькое горло. Ее глаза широко раскрылись, легкие пытались восстановить дыхание, руки дергались за спиной, когда она боролась с неизбежным, но это было бесполезно.

Она облизывала его поганый гребаный член, но грязному ублюдку было все равно.

Он опустился на колени рядом с ней и поцеловал ее в губы так, словно от этого зависела его жизнь.

И я чуть не кончил в свои гребаные штаны.

***

Софи попыталась слезть с моих колен, но я все еще держал ее, заставляя свой стояк уйти. Свет снова поменялся, и теперь, когда представление закончилось, в комнате стало намного светлее. Рэйвен и ее подружка отцепились друг от друга.

— Жарко здесь, не так ли? — рассмеялась Рэйвен. — Думаю, после этого маленького представления мне нужно подышать свежим воздухом.

— Воздух… никотин… — сказала девушка рядом с ней. — Иди и возьми то, что тебе нужно. А я возьму себе что-нибудь выпить.

— Хорошая девочка, Кара, хорошая девочка.

Софи повернула ко мне голову, ее глаза были все еще остекленевшими, а дыхание успокаивалось.

— Ты пойдешь в бар?

Я не мог этого вынести. Пока нет. Мне нужно проветрить голову.

— Думаю, кому-то нужна сигаретка, — ухмыльнулась Рэйвен. — Пойдем со мной, парень.

На лице Софи отразился вопрос, но она не стала спорить. Она медленно поднялась и улыбнулась, когда Рэйвен взяла меня за руку.

— Это ненадолго, — проворчал я.

Холодный воздух был желанным. Рэйвен ухмыльнулась, когда я переступил с ноги на ногу, пытаясь поправить себя.

— Значит, понравилось?

— Не знаю, — соврал я. — Чертовски странные ощущения. И рвота, блин. Это гребаный хардкор. Не ожидал этого.

Она наклонилась ближе, трепеща темными ресницами, будто рассказывала мне секрет.

— Ей не было плохо, малыш, не совсем. Он заранее заставляет ее пить воду. Вот, что это было. Ему нравится это ощущение на его члене.

— Все еще гребаный хардкор.

— Он гребаный хардкор, малыш, — ухмыльнулась она. — Но это же хорошо, правда?

Я почувствовал, как на моих губах зарождается улыбка.

— Ага. Да.

Она протянула мне сигаретку.

— Маска так хорош, потому что он знает, как раздвинуть границы, не разрушая сцену. Он прекрасно читает своих саб, точно знает, где они находятся и что им нужно. Даже если они думают, что им это не нужно. В этом есть смысл?