Тень амёбы

Мы сознаем, что наши извинения приобретают ценность лишь в аспекте тех изменений, которым они помогают осуществиться, и мы готовы участвовать в этих изменениях. Мы надеемся заслужить ваше прощение своими будущими действиями. Искренне ваши, Ликэ Рэм и Зенон Пекош — экипаж космического корабля «Алкйона».

…Генерал быстро прочел текст и отреагировал:

— Ясно. В случае вашего информированного согласия, мистер Сервантес, я немедленно перешлю ваш текстовой файл и пояснения к нему в ЦУП для, опять-таки, немедленной отправки экипажу Алкйоны.

— Информированного согласия? – удивленно переспросил клерк 7-го комитета.

— Да. Надо понимать, что экипаж Алкйоны, получив такой файл с пояснениями, начнет обсуждать и пояснения и текстовой файл и метаданные этого файла. Их диалог быстро распространится в соцсетях Земли, ведь Ликэ и Зенон это очень популярные фигуры…

— Подождите, мистер Штеллен! Это надо отметить, как конфиденциальную тему!

— Это не будет иметь значения, — спокойно сообщил генерал, — рекомендую вам глянуть первый круг телемоста. Все события на борту Алкйоны становятся публичными из-за сплошной аудио-видеосъемки, данные от которой ловятся несколькими околоземными спутниками, принадлежащими разным пользователям.

…Некоторое время генерал слышал в трубке лишь натужное дыхание собеседника. На минуту возникло беспокойство, что у клерка, шокированного перспективой публичного обсуждения данного образца борьбы за политкорректность, сломается какой-нибудь из жизненно-важных контуров организма. Но обошлось: дыхание старшего советника 7-го комитета обрело условно-безопасные параметры, и затем его уста извергли поток слов. Общий смысл этой лексической каши сводился к тому, что ситуация сложная, и лучше избегать резонансного возбуждения общества. Не надо никому передавать этот файл, а случившийся телефонный разговор пусть останется лишь конфиденциальным обменом мнениями. Генерал не стал возражать, и советник, со вздохом облегчения, попрощался.

…Вилли Морлок иронично хмыкнул и прокомментировал:

— Это только начало.

— Разумеется, — лаконично согласился генерал.

— Начало чего? — удивленно спросила Кристина.

— Хейта, — пояснил он

— ООНовцы будут искать слабое звено, — добавила Камилла Далансон.

— Они уже нашли, — поправила Фанни Шо.

— Ты так полагаешь? И кто же?

— Я полагаю, это Эрик Лафит и его юная подружка-крокоан, Ханка Качмарек.

— Гм… — Камилла задумалась на несколько секунд, — …Пожалуй, вполне возможно.

— Почему они? — спросил Хлотар.

— Потому… — тут Камилла сделала жест, будто обняв нечто большое и круглое, — …Что экипаж Алкйоны на телеконференции сослался на книгу Лафита. К тому же Лафит был среди журналистов, глумившихся на стартовой пресс-конференции 7-м комитетом. И в отличие от прочих, Лафит не входит в какую-либо влиятельную корпорацию.

— Вообще-то входит, — как бы невзначай, сообщил Морлок.

— Вы не корпорация, а мафия, — возразила Камилла и добавила, — в хорошем смысле. И я поучаствую, если ваша мафия в деле.

Морлок утвердительно кивнул, а Фанни констатировала:

— ООН так и не научилась учитывать ливийский фактор.

— Что-то я запуталась! — призналась Кристина, — При чем тут подружка-крокоан? Кстати, крокоан это что?

— Подружка при том, что она подружка, — сказал генерал, — а крокоан это сленговое. Так называют глубокую модификацию человека векториками генов полуводных рептилий, например крокодилов, или амфибий, например саламандр.

— Аббревиатура от крокодил и антропос, — внесла Камилла ясность в словообразование.

…

ДЕКАБРЬ

10. Ведро алмазов и другие парадоксы медиасферы

50-футовая мотояхта «Фифифефаи» (в прошлой инкарнации — патрульный перехватчик Stridsbat-90H) еле заметно покачивалась на волнах Гвинейского залива в полста милях к норд-вест от островка Аннобон и примерно на две дюжины миль южнее Экватора. Это место было выбрано не случайно. И время (середина ночи) тоже имело значение. Здесь располагается впадина, которую геологи иногда называют Байкал (по геометрическому подобию с глубочайшим озером планеты). Обитатели абиссали гвинейского Байкала не сидят вечно ниже горизонта 4000 метров, а каждую ночь поднимаются в верхний слой, богатый рыбой и кальмаром. У Ханки Качмарек некоторое время назад возникла идея: устроить тут ночную фотоохоту на всплывающих глубоководных. Эрик Лафит сначала категорически возражал, но когда Ханка согласилась на все меры безопасности, даже на видеокамеру со страховочным тросом-кабелем, он не смог сопротивляться. Кроме того, крутилась у него такая мысль: вдруг Ханке необходимо иногда делать нечто подобное? Вдруг часть ее генов, которая заимствована у амфибий-хищников палеозойских морей, требует иногда этих погружений в полосу термоклина на глубину около 200 метров?..

…Но для обыкновенного человека вроде Эрика (точнее, для обыкновенного аргонавта, поскольку Эрик, все-таки, был модифицирован векториком ксианзан-эф) это выглядело неестественнои жутковато. Девушка среднего роста и поджарого телосложения, одетая только в шортики, очки и ласты, ныряет в открытом море ночью. Она уходит в глубину, утаскивая видеокамеру, за которой змеится тонкий кабель, раскручиваясь с барабана…

…Все. Она исчезла. Остается лишь наблюдать через монитор, разделенный на дюжину виртуальных секций. Видеокамера-аргус сверхвысокой светочувствительности — самое подходящее оборудование для такого квеста. 12 объективов давали круговой обзор, и у Эрика была возможность следить за ситуацией на довольно большом радиусе. Это чуть успокаивало. Существа, появлявшиеся в поле обзора, хотя выглядели порой жутковато, однако были слишком малы, чтобы серьезно повредить человеку…Точнее крокоана. На несколько секунд слева возникла 3-метровая акула, впрочем, предпочитавшая какую-то более понятную дичь (в ином случае Ханка могла применить 4-ствольный аква-шарп со своего инструментального пояса, а вообще-то акулы Гвинейского залива редко атакуют людей). Несколько позже, следом за стаей мелких пучеглазых рыб, проплыл ярко-алый большой глубоководный кальмар. Ханка попробовала схватить его за щупальце, но без заметного успеха: моллюск легко вырвался, пользуясь своей скользкостью…

…И уже близко к исчерпанию оговоренного 40-минутного погружении, в кадр попался глубоководный удильщик, напоминающий очаровательно-нелепую елочную игрушку с кусочком светящейся гирлянды. Ханка плыла за ним некоторое время, снимая с разных углов, но время вышло, и она дисциплинированно двинулась вверх. Барабан на палубе автоматически включился, медленно наматывая кабель…

…Еще 5 минут и (уф!) девушка-крокоан вынырнула у борта, рядом с трапом. Эрик уже приготовился, сразу втянул ее на палубу и повлек в душевую. Там, при ярком свете, она выглядела жутко: кожа синяя с зеленоватым оттенком. Глаза с вертикальным зрачком и почти неподвижные, как у ящера в засаде. Коротко стриженые серебристые волосы так слиплись от воды, что кажутся рыбьей чешуей. Но Эрик уже привык к специфическим свойствам подруги и сейчас невозмутимо запихнул ее под струйки очень теплой воды.

Около четверти часа прошло, пока ее тело прогрелось примерно от 20 до 35 Цельсия, и «холодное» приторможенное состояние сменилась обычным человеческим скоростным тонусом. Цвет кожи стал нормальным для европейки, сильно загоревшей за длительное время пребывания в тропиках. Но зрачки на ярком свету остались вертикальными. Эта особенность строения крокоана проявлялась всегда, независимо от температуры тела.

Теперь Эрик мог сообщить о своем кулинарном эксперименте.

— Ну, что любимая саламандра, ты после погружения голодна, как волк, я прав?

— Как дюжина волков, ты же знаешь, — ответила она, звонко похлопав себя ладонями по животу, каковой специально втянула, изобразив пугающую пустоту.

— И вот, я подумал, — продолжил он, — что если обычно съедаемую тобой курицу, сперва пропустить через блендер?

— Прямо сырую и целиком, да? – спросила она.

— Разумеется, — он кивнул, — тебе ведь нужно в таких случаях сырое мясо с костями.

— Круто! — воскликнула она, резко обняла его, стремительно поцеловала, и метнулась на камбуз. Эрик последовал за ней, уже зная что увидит…