Тень Фукусимы

– Я не иностранец! Я полноправный гражданин Российской Федерации!

– Это сейчас. Пока вы живы. А если будете делать глупости, станете неопознанным трупом. Или вы думаете, что вас в этом городе кто-нибудь сможет опознать? Успокойтесь, отдайте мне кейс, и отправляемся в Киев. Ваши покойные родители – граждане Украины, так что проблем с получением гражданства у вас не возникнет.

– Это ваше временное государственное недоразумение, которое вы называете Украиной, не сможет обеспечить мою безопасность!

– Не хотите – не надо, – отмахнулся Левченко. – А кейс отдайте.

– Не отдам!

Майор резко поднялся на ноги и нанёс Тарасову удар в солнечное сплетение, тот охнул и стал заваливаться на бок, но Левченко его поддержал и аккуратно усадил на скамью. Пётр судорожно сжимал пальцами ручку кейса, но, пребывая практически в нокауте, удержать его, разумеется, не смог.

– Ну, вот, приходится отбирать силой, – расстроился Василий. – Почему нельзя отдать добровольно? На что он надеялся? Ладно, теперь мне лучше исчезнуть.

Майор сделал несколько шагов в сторону и умело растворился в потоке прохожих.

– Ох уж эти гуманоиды! – рассердился Волчара. – Разве так можно?

– Какие гуманоиды? – не поняла Алла.

– Ну, эти, которым других людей жалко, во вред делу.

– Он имеет в виду гуманистов, – перевёл Игорь. – Волчара, а в чём тут, собственно, гуманность?

– Как это «в чём»? Ты что, не понимаешь? Этого типа мочить надо! Грохнул бы его Васька, и имели бы местные милиционеры свой неопознанный труп. А так он наболтает здешним чекистам лишнее, и кому от этого будет хорошо?

– Не милиционеры, а полицейские, – прохрипел Тарасов.

– Сам-то ты милицию звать собирался, а не полицию, – злорадно напомнил Волчара. – Нет, всё-таки надо его грохнуть. Раз этого не сделал Васька, придётся мне, старику. Вот так гуманизм одних требует лишней работы других. Несправедливо!

– Волчара, миленький, не надо никого убивать! – попросила Алла.

– Это ещё почему?

– Потому что я тоже гуманоид.

– Ладно, чёрт с ним, пусть живёт. Думаешь, мне его мочить хочется? Наверно, и я на старости лет в гуманоида превращаюсь.

* * *

Тарасов, сидя на скамейке, наблюдал, как Волчара и супруги Марченко уходят прочь по своим делам. А вот у него дел больше не осталось. Домой возвращаться нельзя, там его наверняка ждут люди, с которыми лучше не встречаться. Из ФСБ они, мафии или ЦРУ – не так и важно, итог будет один. Пока у Петра был пульт, он ещё мог на что-то рассчитывать. Но проклятый бандеровец кейс с пультом отобрал. Теперь нет ни пульта, ни дома, ни денег, и вдобавок – чужой, совершенно незнакомый город.

А что, если попытаться осложнить жизнь этому Левченко? В порядке мести, так сказать. Сообщить обо всём ФСБ, и они до него доберутся, даже если он сумеет удрать к себе на Украину. Пульт окажется в распоряжении российской спецслужбы. Помимо прочего, это будет со стороны Тарасова вполне патриотично. Кстати, при этом Пётр снова станет нужным. Ведь он более-менее умеет обращаться с этим устройством. Потом, конечно, когда обучатся другие, надобность в Тарасове вновь отпадёт, но это уже будет проблема следующих дней.

Однако идея явиться в хабаровское отделение ФСБ и заявить что-то типа «У меня был изготовленный внеземной цивилизацией пульт, управляющий порталами (вы же, конечно, знаете, что такое «порталы»?), я его хотел передать китайской разведке, но по пути человек-невидимка, украинский шпион, этот пульт отобрал», ему категорически не нравилась. Уж очень чётко просматривалась перспектива заночевать в психиатрической больнице. Немного подумав, Пётр сумел подыскать более правдоподобную формулировку. С такой было не стыдно обращаться в контрразведку.

Теперь оставалось найти в Хабаровске эту самую ФСБ, и добраться до неё. Денег у него не было. К китайскому консульству он подъехал на автобусе, деньги на билет выпрашивал у прохожих. Очень много унизительных слов при этом наслушался, следует отметить. Повторно попрошайничать ему совсем не хотелось. Неожиданно проблема разрешилась сама собой. Рядом с ним остановилась машина, из которой вышли двое мужчин и направились прямо к нему.

– Гражданин Тарасов Пётр Степанович? – поинтересовался один из них.

– Да, – не стал отрицать Пётр.

– Мы из Федеральной Службы Безопасности, – он предъявил удостоверение. – К вам возник ряд вопросов. Если не возражаете, поедем к нам, и вы на них ответите.

– А если возражаю? – на всякий случай уточнил Тарасов.

– Не советую. Поехать всё равно придётся.

– Да я так, чисто для интереса. Понимаете, я сам собирался к вам идти.

– Вы правы. Не поверим. Все так говорят при аресте.

– Я что, уже арестован?

– Нет. Пока только вам предложено проследовать к нам и ответить на вопросы. Что будет потом, мне неизвестно. Так вы сядете в машину добровольно или нам придётся применить силу?

– Сяду, конечно, о чём разговор? – Тарасов удобно устроился на заднем сиденье, один из сотрудников ФСБ сел рядом с ним, а другой, естественно, за руль.

* * *

Тарасова ввели в какой-то кабинет, где за столом сидел молодой парень с доброжелательным выражением лица, усадили на довольно неудобный стул, а двое сопровождающих стали по бокам, готовые в любой момент пресечь нежелательную активность допрашиваемого.

– Здравствуйте, Пётр Степанович! Я – капитан Воробьёв, сотрудник хабаровского краевого управления ФСБ. Вы, конечно, хотите спросить, в чём причина нашего интереса к вашей персоне. Что ж, не стану скрывать. К нам поступил сигнал, что вы якобы совершили как минимум три преступления. Перечислю их в хронологическом порядке. В девяносто седьмом году вы убили человека в бывшем военном городке под Хабаровском, и ещё одного ранили, используя при этом незаконно хранимое вами огнестрельное оружие. Что вы можете нам сообщить по этому поводу?

– Незаконное хранение пистолета признаю. Стрельба из него – необходимая самооборона. Меня хотели похитить, а потом убить.

– Вот даже как! А я, грешным делом, подумал, что это чушь. А оказывается, речь идёт о реальных фактах! Но убийствами мы обычно не занимаемся, это дело полиции и прокуратуры, как и незаконное хранение ручного оружия. Так что следуем дальше. Второе приписываемое вам преступление – распространение фальшивых денежных знаков в особо крупных размеров в городе Москва.