Тень, ключ и мятное печенье

По принятому в городе закону о тишине все питейные заведения должны были закрываться ровно в полночь. Нарушителям грозили крупные штрафы, а нередко и потеря лицензии, так что даже в Лайонгейт пабы выполняли это предписание – по крайней мере, формально, напоказ. Проходившие по улицам патрули Канцелярии видели только запертые ставни, из-под которых не пробивалось ни единого луча света. Однако о том, что могло происходить за этими ставнями, в дальних комнатах или подвалах, знали лишь посвящённые.

Компаньоны миновали очередную площадку, где лестница в который раз круто меняла своё направление. Туман здесь стал гуще, а в дверной нише, прислонившись к каменной притолоке, стояла какая-то фигура. Мерно вспыхивал огонёк папиросы, и, подойдя поближе, Лайош и Вути увидели муримура в сапогах, галифе и френче. С погон были спороты лычки, зато на рукаве виднелись сразу пять нашивок за ранения, а на груди поблёскивали три тщательно начищенные медали. Рука, державшая папиросу, была механической. Отставной ветеран проводил прохожих подозрительным взглядом и продолжал смотреть им вслед, пока парочка не скрылась за очередным поворотом лестницы.

Спуск закончился внезапно, тесным проходом между высоких стен двух соседних домов. Они оказались на одной из улиц в северной части Лайонгейт, у подножия скалистого утёса Лестниц.

– По словам Харриса, «Краб и солнце» должен быть где-то рядом. Попробуем осмотреться.

– Тут из конца в конец километра три, – заметил Абекуа. – Может, разделимся?

– А где мы потом будем друг друга искать? – возразил Лайош.

Муримур посмотрел по сторонам, запоминая проулок, из которого они вышли.

– Ладно. Направо или налево?

Шандор секунду-две подумал, потом сказал:

– Направо. Если мы не сильно петляли на спуске, то эта часть улицы короче. Потом вернёмся и пройдём до конца влево. Если ничего не обнаружим – перейдём на вторую поперечную улицу, и будем искать дальше.

– Есть идея получше, – сказал Вути, всматриваясь во что-то в тумане. Потом зашагал не вправо и не влево, а вперёд, и прежде, чем Шандор успел что-либо сказать или сделать, до сыщика донёсся мурлыкающий голос компаньона:

– Добренького вечерочка, красавицы!

Две женщины, к которым обратился муримур, настороженно замерли. Потом одна из них, повыше и постарше, сказала:

– Вечер славный, твоя правда.

– Может, посоветуете, где тут поблизости горло промочить?

– Ты не здешний? – с прищуром посмотрела на Абекуа вторая.

– Я проездом, – ухмыльнулся он, демонстрируя клыки.

– И далеко ли едешь?

– Далеко. За море.

– О как!

– Ага. Так что же, где тут можно выпить?

– Коту? – многозначительно поинтересовалась старшая. Ухмылка Вути сделалась шире.

– Что ты, милая! Шпильману!

Женщины ещё секунду-две внимательно разглядывали муримура, но стали держаться ощутимо спокойнее.

– Ну, можешь заглянуть в «Крысу и чайник». Вон там, – старшая махнула рукой, указывая направление. – Пройдёшь до следующего перекрёстка и увидишь вывеску.

– Или в «Пропавшую корону», – подхватила младшая, в свою очередь указывая направление. – А, может, угостишь?

– Может и угощу, если выиграю, – отозвался Абекуа. – С коронами у меня как-то не ладится, а крыс хронически не люблю.

– Ну, там вон подальше будет «Красная луна», только тебе бы туда не соваться, – старшая женщина ещё раз внимательно окинула взглядом костюм Вути. – А то наши ребята не поймут.

– Стало быть, там ваши ребята отдыхают? Моё почтение, не буду портить вечер.

– В двух кварталах есть «Краб и солнце», – предложила младшая. – Только там таких как ты не жалуют.

– Вот те на. Чем же я провинился? Ни в луну, ни в солнце не пускают, – Вути демонстративно сплюнул на мостовую. Собеседницы хихикнули.

– В «Крабе и солнце» наливают только людям. Такое у бармена правило.

– Пройди мимо них, – посоветовала старшая, – и как выйдешь на последнюю набережную, двигай в сторону реки. Там будет «Кусачая рыбка». Держит один из ваших, и играют каждый вечер.

– Благодарствую, красавицы.

– И тебе не хворать.

Абекуа зашагал в указанном направлении. Шандор, прислонившийся к стене и набивавший трубку, подождал, пока женщины пройдут мимо него, потом для верности отсчитал про себя до тридцати, неспешно раскурил трубку и зашагал следом за компаньоном.

Муримура он нагнал на следующем перекрёстке. Вути, облокотившись о пустую бочку, поглядывал вдоль улицы то влево, то вправо, с ленивым видом того, кому торопиться совершенно некуда. Но едва сыщик оказался рядом, Абекуа тут же встрепенулся.

– Пока ты меня догонял, тут прошли пять или шесть человек.

– И как?

– Да никак. Один, пьяный в стельку, хотел купить у меня девочку. Я ему посоветовал дойти до следующего перекрёстка, мол, моих всех разобрали.

– Идём, пока он не решил вернуться.

Они двинулись дальше, то и дело проходя мимо таких же расплывчатых фигур, выныривающих из сумрака. Пелена тумана становилась всё плотнее, видимость теперь составляла не больше десяти метров, и за границами этого круга колыхалось мутноватое серо-жёлтое облако, напитанное запахами угольного дыма, отбросов и горелой пищи. Те из обитателей Лайонгейт, кто изо дня в день в беспросветной нужде добывал кусок хлеба для себя и семьи, сейчас сидели по домам над своим скромным ужином. Те же, кто принадлежал к людям – и нелюдям – риска и фарта, только-только начинали выбираться из берлог и стягиваться в излюбленные пабы и бордели.

Компаньоны всё-таки проскочили нужный им перекресток, и поняли это лишь тогда, когда поперёк улицы вырос каменный парапет, за которым шумело накатывающее на волнорезы море. Ворча и ругая туман, Лайош и Абекуа вернулись назад, прошли чуть дальше в сторону главной площади по одной из основных улиц, и вскоре увидели под газовым фонарём вывеску с криво нарисованным крабом, поднимающим в своих клешнях такое же кривое и изрядно облупившееся от времени солнце.

Шандор огляделся по сторонам и, увидев на противоположной стороне улицы узкий проход между домами, указал на него Вути. Муримур скептически скривился, потом вздохнул и направился в предложенное укрытие.