Тень 'Курска', или Правды не узнает никто
Шрифт:
– И все так и было на самом деле?
– Да.
– Но как вы это могли "видеть", если на лодке нет ни иллюминаторов, ни телекамер?
– Ну, во-первых, при помощи сонаров - они дают достаточно ясную картину того, что происходит вокруг, - а у нас установлена аппаратура абсолютно нового поколения, способная четко отделять все помехи даже в таких неблагоприятных условиях, как я описал. А во-вторых, мы перехватили радиосообщение (мы ведь тоже находились на перископной глубине), которое натовский командир на радостях отправил в Норфолк, и наш дешифровальщик сумел его тут же прочитать. Текст говорит сам за себя: "Оскар сдох! Я его сделал!.."
– Кто-кто?
– не понял я.
– "Оскар-II". Такое наименование имеет по натовской классификации наша К-141.
–
– Да потому, что между ней и нами как раз и находился сам "Курск"! Это я тебе тут рассказываю все по порядочку, чтобы ты успел нарисовать себе мысленную картину, а на деле все происходило далеко не так однозначно. На хвосте у "Курска", как ты сам говорил, висели в тот день не одна и даже не две, а сразу целых три натовские субмарины - "Мемфис" и "Толедо" ВМС США, и британская АПЛ "Сплендид". Все они находились на перископной глубине и на очень маленьком расстоянии друг от друга, "Мемфис" и "Сплендид" не более мили от "Курска", а "Толедо" прямо под носом - чуть ли не в 300-х метрах! Натовские подлодки вообще любят находиться в приповерхностной зоне, где слои воды интенсивно перемешиваются, и это значительно ухудшает гидроакустический контакт. При этом американцы с их более совершенной аппаратурой наши подводные лодки все же фиксируют, а мы их, как правило, нет. Именно так, похоже, было и в тот раз, когда между тремя натовскими субмаринами и нами всплыл для сеанса связи Лячин, передавший в штаб флота свое сообщение о намерении срочного отстрела обнаруженной на борту "Курска" дефектной "толстушки".
– Разве его переговоры не были закодированными?
Лячин-2 вздохнул.
– Были. Но после того, как Бакатин - или кто там, я уже не помню, возглавлял у нас КГБ в начале перестройки?
– сдал ЦРУ почти всю нашу заграничную резидентуру, у нас словно соревнование началось - кто спустит на Запад больше секретов. Так что я за наши переговорные шифры сегодня не дам даже понюшки табака - американцы читают их не хуже, чем наши собственные дешифровальщики. Впрочем, как и мы - их...
– Так вы думаете, что они поняли смысл его запроса о предполагаемом сбросе "толстой" торпеды?
– Мне кажется, да. Иначе как объяснить тот факт, что практически сразу же после того, как Лячин передал шифрограмму о своей готовности к отстрелу бракованной "толстушки", он был атакован двумя торпедами, причем обе были нацелены в область того самого торпедного аппарата, в котором как раз и находилась взрывоопасная "толстая" торпеда?
– И они попали?
– С трехсот-то метров отчего ж не попасть? От этого попадания и сдетонировала "толстая" торпеда в аппарате, выбросившая шлейф огня внутрь первого отсека. Одновременно с этим в правый борт подлодки (в районе 24 шпангоута на стыке 1-го и 2-го отсеков) угодила вторая торпеда, вследствие чего могли взорваться носовые цистерны главного балласта и произойти мгновенное стравливание воздуха, а это - огромные массы под давлением 400 килограмм на квадратный сантиметр! При этом неизбежно произошло разрушение прочного корпуса, вода хлынула внутрь первого отсека, который размером с хороший спортивный зал...
– Так вот что имел в виду один из разработчиков оружия, когда говорил в интервью нашей газете, что "Курск" имеет пробоину "с загнутыми вовнутрь оплавленными краями", а это, мол, свидетельствует о том, что он "мог быть потоплен только специальным боеприпасом"!
– вскричал я, перебивая рассказ капитана.
– Да и Лесков тогда на организованном мною в редакции "круглом столе" утверждал, что причиной гибели ракетоносца явился "фактор внешнего воздействия огромнейшей силы". Это же означает, что его просто-напросто расстреляли! Да ещё и практически в упор, с трехсот метров! Но кто это сделал? "Мемфис"?
– Нет... Это была "Толедо".
– "Толедо"! А вы? Неужели ничего нельзя было предпринять?
– Я же говорю, что между "Толедо" и нами оказался подбитый "Курск". Видимо, ещё не поняв, что произошло, Лячин успел отдать приказание аварийно продуть балласт и увеличить обороты, но поскольку в
носу уже была гигантская пробоина (2 х 3 метра!), в которую врывалась вода, то вместо экстренного всплытия на поверхность лодка резко дернулась вперед и, протеревшись правым боком о корпус своей убийцы, изменила дифферент на нос и, вследствие почти мгновенного поступления воды в первые отсеки, стремительно пошла вниз. Винты ещё продолжали крутиться, гоня её ко дну, "Толедо" продолжала катиться вдоль её корпуса, сминая рубку, крыши ракетных шахт, комингс-площадку кормового аварийно-спасательного люка... Остававшиеся до дна 70 - 80 метров "Курск" прошел за какие-то 10 - 20 секунд, а там, на дне - крепчайшие базальтовые породы, только сверху чуть "присыпанные" илом. Удар форштевнем об эту плиту был страшнее любого возможного столкновения, от него, как я понимаю, сорвалось с мест все тяжелое оборудование, повылетали сальниковые уплотнения на валах, сдетонировали и начали рваться стеллажные торпеды...– И это - при том, что, как стало сегодня известно, переборки между отсеками "Курска" были в три раза тоньше, чем это предусматривалось первоначальными рассчетами. Если прочный корпус лодки просчитывали на давление в шестьдесят атмосфер, то внутренние переборки - уже только на двадцать, - припомнил я попавшуюся мне где-то ранее на глаза информацию. А кроме того, в целях экономии материалов, на лодке вырезали целые километры трубопроводов, уменьшили размеры аварийных аккумуляторных ям и чуть ли не вполовину сократили объем охлаждающего контура реакторов.
– Безумие!
– поморщился командир.
– Это же не лодка, а просто плавучий гроб. Я слышал, что она сделана с отклонениями от проекта, но чтобы до такой степени...
– Но разве ваша - не является её полной копией?
– Во всем, кроме технологических отступлений. Я сам курировал её строительство и следил за выполнением проектных требований. Последние четыре года я прожил практически не дома, а на заводе...
– Ну так и что произошло дальше?
– вернул я его к прерванной мною самим же первоначальной теме разговора.
– Дальше... Дальше произошло невероятное. По какому-то дикому, иначе и не назовешь, стечению обстоятельств, почти одновременно с падением на дно погибающего "Курска", с нашего крейсера "Петр Великий" была выпущена разрабатываемая в химкинском ЦКБ "Алмаз" экспериментальная ракета-торпеда "Гранит", курс которой пересекался с курсом К-141... Представь себе пять сошедшихся на сравнительно небольшом пятачке моря подводных лодок - три натовских, "Курск" да ещё мы неподалеку... Итого - общая масса металла около 100 тысяч тонн!
– Прямо "Курская" аномалия...
– В том-то и дело! И могла ли пролетающая над ней самонаводящаяся ракета не среагировать на такое громадное магнитное поле? Нет, конечно. И она изменила траекторию своего полета и, нырнув в воду, клюнула носом-болванкой (жаль, что без боевого заряда!) в корпус оказавшейся ближе всех к её курсу "Мемфис".
– Так, значит, "Мемфис" все-таки не просто так заходила в Хоконсверн, а и правда подлатывала там свои повреждения!
– Ну да. После того, как "Курск" рухнул на дно, они тут же кинулись врассыпную. "Сплендид" мы потеряли из виду почти сразу, а обе американки пошли прямиком в Норвегию зализывать раны - у "Мемфис" оказался поврежденным легкий корпус в районе рубки, а "Толедо" во время столкновения с подстреленным "Курском" и трения о его борт потеряла часть своего рубочного ограждения. Так что сейчас они обе находятся в поле нашего зрения, и мы ждем, когда они покинут норвежские причалы. Особенно "Толедо".
Мы оба немного помолчали - я, переваривая услышанное, а он, видимо, размышляя над тем, правильно ли сделал, что посвятил меня в свои тайны.
– Ну вот, - резюмировал он.
– Теперь ты знаешь, куда и зачем мы движемся. И вообще... Все остальное.
– Простите, - приподнялся я, поудобнее усаживаясь на кровати.
– Но почему вы не перестанете называть себя фамилиями погибших? Это ведь так нелегко - нести на себе тень чужой жизни. Я вот даже в мыслях и то до сих пор спотыкаюсь, когда называю вас Лячиным... Да и какой теперь в этом смысл?