Тень Сохатого

— Помню. У него еще фамилия такая смешная… Ласточкин, да?

— Да.

— А ты еще говорил о деле Андрея Полякова, начальника службы безопасности «Юпитера». Он кого-то убил, а потом еще и советницу нашего мэра пытался взорвать.

Турецкий кивнул:

— Было дело. Ну, то есть… я имею в виду, что рассказывал, а не то, что он ее на самом деле взрывал. Так вот, к этим делам добавились и новые.

— Какие?

Турецкий недоверчиво посмотрел на жену:

— А тебе точно интересно?

— Еще бы! — отозвалась она. — Ты ведь знаешь, что твои рассказы для меня, это как для других жен — детектив на ночь.

— Другие жены платят за детективы, а ты получаешь их бесплатно, — посетовал Турецкий. — Ладно. Следствие считает, что Боровский и его люди имеют отношение еще к трем убийствам — главы Нефтеграда, руководителя строительного предприятия «Гранит» и гендиректора ЗАО «Томский». Кроме того, имеются другие дела. Покушение на главу московского представительства австрийской компании «Ист Петролеум Хандельсгез» и так далее — по мелочи.

— А кто ведет эти дела? Гафуров?

— Он самый.

Ирина нахмурила брови:

— Я видела его на каком-то вашем корпоративном сабантуе. Неприятный человек. Да еще этот золотой зуб во рту… Не следователь, а какой-то Ленька Пантелеев татарского разлива. — Ирина доела свой кусочек рыбы, с тоской посмотрела на пустую тарелку и отодвинула ее. — Н-да… — грустно сказала она. — Вижу, кольцо вокруг твоего Боровского сжимается все плотнее.

— Это не кольцо, — возразил Турецкий. — Это петля на его шее. Дела против людей из его окружения растут, а его состояние тает, бизнес рассыпается на глазах. Он уже почти банкрот.

— Думаю, его это сейчас мало волнует. Иначе бы он не молчал.

— Он сильно подавлен. На прогулках, говорят, ведет себя вяло, почти не ест. Заявлений никаких не делает. Просто гаснет, как та свечка.

— Жалко мужика, — вздохнула Ирина.

— Воровать в свое время надо было меньше.

Ирина скептически усмехнулась:

— Ого! Ты у нас что, в коммунисты записался?

— При чем тут это? — обиделся Турецкий.

— Да ладно, не дуйся. Я ведь шучу. Кстати, ты по-прежнему думаешь, что Боровский убил Риневича из-за того, что не поделил с ним бизнес?

Турецкий на секунду отвлекся от рыбы, подумал, кивнул и ответил:

— Полной уверенности нет, но полагаю, что да.

Глаза Ирины азартно блеснули, как бывало всегда, когда она не соглашалась с мужем.

— И все-таки я не согласна, — сказала она. — Из-за бизнеса так не убивают.

— Вот как? — снова усмехнулся Александр Борисович. — А из-за чего так убивают?

— Из-за чего угодно, но не из-за бизнеса, — отрезала Ирина. — Я думаю, тут что-то… личное. — Она подумала и добавила: — Что-то, связанное с душой.

— Намекаешь, что у Боровского поехала крыша? — весело спросил Турецкий.

Ирина посмотрела на мужа с сожалением и вздохнула:

— Вот таковы вы все, мужчины. Опошлите любую тонкую мысль. Вы можете мыслить лишь грубыми понятиями. Область чувств — это не ваша территория.

— Само собой, — согласился Александр Борисович. — Но зато на своей территории мы иногда ловим преступников. А вы на своей только и можете, что читать дамские романы и фантазировать на эротические темы.

— Турецкий, еще слово, и ты получишь ложкой по лбу, — предупредила Ирина.

— И этим ты признаешь свое поражение. Кстати, наше пари остается в силе?

— Разумеется. Копи деньги. Шампанское должно быть вкусным и дорогим.

— Начинай присматривать. Увидишь подходящее — покупай.

Ирина покачала головой:

— Болтун ты Турецкий. И язык у тебя без костей.

— А у тебя рыба с костями, — упрекнул в отместку Турецкий жену. — Могла бы, кстати, и вытащить.

После шутливого обмена колкостями мир в семье был полностью восстановлен.

3. Признаки грозы

Генпрокурор Колесов с утра пребывал в хорошем настроении. Впервые за последнюю неделю его не мучили желудочные колики, к тому же день выдался солнечным, что всегда действовало на Вадима Степановича ободряюще.

Даже следователь Гафуров, которого Колесов вызвал для отчета и которого в душе недолюбливал (генпрокурору не нравились вульгарные, подобострастные люди чернявой наружности, хотя он не считал себя ни националистом, ни каким-то особенным «аристократом»), даже он не испортил Колесову настроение.

— Ну, как продвигаются дела? — бодро спросил Колесов у Гафурова.

Гафуров улыбнулся так, как только он умел улыбаться — вежливо, уважительно, одновременно с чувством собственного достоинства, но как бы снизу вверх, — и ответил:

— Продвигаются, Вадим Степанович. Могли бы и быстрей продвигаться, если бы не некоторые обстоятельства.

Колесов прищурил левый глаз и посмотрел на Гафурова. «Какого черта он таскает во рту этот „клондайк“? — подумал генпрокурор, глядя на поблескивающий золотой зуб.

— Обстоятельства, значит? И что же это за обстоятельства, Эдуард Маратович?

Улыбка Гафурова приобрела грустноватый оттенок.

— Видите ли, Вадим Степанович, есть у нас один человек, которого я очень уважаю, но который — по непонятной мне причине — проявляет излишнее рвение там, где ему не следует.

— Интересно. И кто же это?

— Александр Борисович Турецкий.

— Турецкий? — поднял брови Колесов.

Гафуров печально вздохнул:

— Увы. Его почему-то чрезвычайно интересуют дела, которые я веду. Мне даже кажется, что он уделяет им больше времени, чем своим собственным. Но самое неприятное заключается в том, что он… как бы это получше сказать… он словно бы сомневается в моей беспристрастности. Я был бы только рад помощи такого опытного человека, тем более вашего помощника, но… — Гафуров пожал плечами, как бы показывая, что поделать тут уже ничего нельзя, а потому он «умывает руки».

Колесов впервые за этот день нахмурился и задумчиво побарабанил толстыми пальцами по столу.

— Вмешивается, значит… — проговорил он. — И как он это объясняет?

— Видите ли, он почему-то решил, что разбирается во всем этом лучше меня. При том, что он абсолютно не владеет всей полнотой информации. — Гафуров многозначительно посмотрел на генпрокурора. — К тому же, — продолжил он, — Турецкий вбил себе в голову, что все это имеет отношение к делу об убийстве бизнесмена Риневича.

— А почему он так решил? — поинтересовался Колесов.