Тень Сохатого

Ремизов почесал пальцем толстый, обтянутый рубашкой живот, выпустил новую дозу ядовитого дыма и закончил:

— Однако коль скоро сделка оказывается не блокируемой, можно попытаться сорвать ее.

— И для этого нет лучшего способа, чем обложить Боровского уголовными делами, а заодно и разорить «Юпитер», сделав его непривлекательным для любых сделок. Так?

Ремизов довольно кивнул:

— Именно. Вот видите, как все просто! Даже для милицейского ума.

— Было бы все это еще и истиной, цены бы вашим рассуждениям не было, — заметил Турецкий.

Ремизов развел руками:

— Увы. Я не пророк, чтобы каждое мое слово стало истинным. Хотя пророки тоже ошибаются. И, как показывает практика, довольно часто.

— А если сделка все-таки состоится? — спросил Турецкий. — Если «Юпитер» объединится с «Дальнефтью»? Что тогда?

— Что ж, и в этом случае государство попытается не проиграть. Дальнейшее падение акций «Юпитера» естественным и совершенно рыночным путем изменит расклад сил в будущей огромной компании. Видите ли, Боровский является для Кремля личностью, неприятной во всех отношениях. Он выбивается из ряда, понимаете?

— Из ряда послушных бизнесменов? — уточнил Александр Борисович.

Ремизов уткнулся носом в чашку с кофе и кивнул:

— Угу. Видите ли, этот человек всерьез думает, что он сам по себе, без поддержки самых влиятельных сил является большим политиком. Ну то есть захотел таковым быть. И это самая главная ошибка. Наша нынешняя власть не любит, когда ее недооценивают. Впрочем, что я вам об этом говорю? Вы ведь и сами представитель власти. Еще чего доброго пошлете меня за такие речи по этапу! А? Пошлете, да?!

Ремизов хохотнул, да так зычно, что чуть не расплескал кофе.

— Как знать, — пожал плечами Турецкий. — Может, и пошлю. Но только не за эти речи.

Реплика Турецкого, несмотря на шутливый тон, которым она была произнесена, Ремизову совсем не понравилась. Он поспешно стер улыбку с лица.

— Собственно, мне больше нечего вам сообщить, — сказал Ремизов. И затушил сигару в пепельнице. — Если мне в голову придут еще какие-нибудь соображения, я вам обязательно позвоню. Если, конечно, вы не возражаете.

— Что вы, напротив, буду рад любой вашей версии, — заверил бизнесмена Турецкий.

— В таком случае… до свидания?

Турецкий кивнул:

— До скорого.

После ухода Турецкого бизнесмен Ремизов еще долгое время был в подавленном настроении. Взбодрился он лишь тогда, когда выяснил, что в бутылке «Джонни Уокера», ожидавшей своего часа в ящике стола, осталось виски на пару хороших порций.

2. Первый звонок

Телефон зазвонил во время ужина.

— Не бери, — сказала Ирина. — Доешь, потом все равно перезвонят.

Но Турецкий лишь вздохнул в ответ. Он нехотя, скрепя сердце, оторвался от жаренной в сметане рыбы, которая сегодня особенно удалась его жене, и пошел в прихожую.

— Слушаю, — хмуро сказал он в трубку.

— Алло, Турецкий? — отозвалась трубка каким-то странным, хриплым и глуховатым голосом.

— Да, я. Это кто?

— Конь в пальто, — грубо ответил голос. — Короче, слушай сюда. Если будешь совать нос туда, куда не следует, получишь по мозгам. Понял?

— Нет.

— Повторяю: не лезь не в свои дела. И не копай там, где тебя не просят. Теперь понял?

— Понятно. Обычная история, — равнодушно отозвался Турецкий. — Может, представитесь для разнообразия?

— Перебьешься. И запомни: если не угомонишься — тебе крышка. Это не шутка. Второй раз предупреждать не стану. Прощай.

Связь отключилась. Турецкий пожал плечами, положил трубку на рычаг и вернулся на кухню.

— Кто это был? — спросила Ирина.

Александр Борисович ответил беззаботным голосом:

— Никто. Просто ошиблись номером.

— И ты так долго им это объяснял? — подозрительно прищурилась Ирина.

Турецкий кивнул:

— Угу. На редкость непонятливый попался собеседник. Слава богу, рыба остыть не успела.

И Турецкий взялся за нож и вилку. Некоторое время он усердно ковырял рыбу, вытаскивая кости. Ирина, которая сидела на диете и не позволяла себе есть после шести часов вечера, смотрела на мужа со странным удовольствием. Как и любой женщине, ей нравилось, что ее любимый мужчина находит вкусным произведение ее кулинарной фантазии.

— Как там твой Боровский? — спросила Ирина. — По-прежнему молчит?

Турецкий кивнул:

— Как сыч.

Ирина вздохнула. В противоположность мужу, она всегда жалела преступников, считая, что их преступления на пятьдесят процентов — результат сложных жизненных обстоятельств, в которые загнала их судьба.

— Что ж, — задумчиво проговорила Ирина, — его можно понять.

Александр Борисович криво ухмыльнулся:

— Да ну? И давно ли ты научилась понимать преступников?

— А вот как с тобой жить стала, так и научилась.

— Загадочный ответ, — насмешливо сказал Турецкий. — Непостижимый для мужской логики.

Ирина фыркнула:

— Жуй давай, логик. Кстати, как тебе рыба?

— По десятибалльной шкале тянет на одиннадцать баллов, — ответил Турецкий, уплетая рыбу. — С логикой у тебя плохо, но готовить ты умеешь. Этого у тебя не отнимешь.

— Ну должна же быть от меня хоть какая-то польза.

Закончив с первой порцией, Турецкий потребовал у жены добавки. Ирина была довольна, но для порядка шутливо поворчала:

— Ну, Турецкий, на тебя не наготовишься. Ты превращаешься в настоящего обжору.

— Нервы, золотце, все от нервов, — шутливо откликнулся Александр Борисович.

Ирина, наложив мужу добавки, не выдержала — положила себе в тарелку маленький кусочек. Муж проследил за ее действиями ироничным взглядом, но ничего не сказал.

— Шумиха вокруг Боровского и его обанкротившегося «Юпитера» продолжается? — спросил Ирина, берясь за вилку.

— Не то слово, — ответил Александр Борисович. — Дела растут, как на дрожжах. Помнишь, я тебе рассказывал о том, что бывшего коллегу Боровского обвиняют в хищении сотен миллионов баксов?