Тень уходит последней

– Так Кораблев говорил, что она у него была, ну, типа, под видом медсестры или еще кого-то.

– Вот откуда она знала и Вашего бывшего редактора. Как там его фамилия?

– Ржавский.

– А его хозяина?

– Михаила Сергеевича Скуратова, он - глава финансовой компании, - начал шептать Синцов.

– Ню, ню. Скорее всего, здесь она и заработала себе известность.

– Известность?

– Ну, а, как ты думаешь, почему прокурор сразу же, как ты сказал, "взашей" отправляет меня на поиски ее отца? Видно, и он из той компании больных, что лечились у экстрасенса Вертилова-среднего.

– Федор Викторович, а здесь есть какая-то связь с убийством, с исчезновением старшего Вертилова, а?

– А почему бы и нет. Хоть и косвенная, но есть. Чем занимался младший Вертилов?

– Если верить Кораблеву, то был экстрасенсом, занимался лечением. Человек, видно, обладает такой силой. Он вырос без отца, ему не хватало его присутствия, не говоря уже о помощи. А таким людям все по силам. Если даже не обладает такой силой, то может внушить себе, что обладает. А этими, экстрасенсными способностями, Джуна говорит, что обладают все люди, нужно только захотеть этого добиться.

Дятлов взял свой сотовый телефон и начал что-то искать в интернете.

– В принципе, у нас еще предостаточно фирм, которые продолжают заниматься этим шарлатанством. Не говорил он тебе, Николай Иванович, как называлась эта фирма?

– Кто, Кораблев? Он сбивался несколько раз, вроде путался. Сначала ее назвал "Медиум", потом вроде "Целитель".

– О-о, и то, и то в нашем городе есть.

– А когда Кораблев стал тебя выпроваживать, Николай Александрович, ничего не гудело, не звенело, не гавкало?

– Да, вроде, ничего, - развел руки Синцов.
– Что-то я вас не понимаю?

– Да я и сам себя иногда не понимаю. Пошли кофе попьем, - и, подтолкнув Синцова в спину, направился к чайной.

– Мне, вот, тоже знакома такая фамилия, Кораблев, но, как прихожу на работу, все забываю посмотреть архивы. А ведь он у меня когда-то проходил.

– Может, его однофамилец?

– Все может быть.

– Федор Викторович, так он живет совсем рядом, три дома пройдем и поднимемся к нему, поговорите, - попытался остановить Дятлова Синцов.

– Нет, Коленька, нет, мне сейчас только не хватало забивать свои мозги новыми делами. Дай, это мне закончить. А сама суть в том, мой дорогой, что моя первая версия, правильная. Я почему тебе не отвечал на твой звонок, а потому что уговаривал одного коллегу, вспомнить, что написано у Вертилова в завещании.

– И что?

– Не признался. Но сказал, что Вертилов три месяца назад хотел его переписать.

– вы думаете, что дочке этого не хочется? Он может в нем чего-то ее лишить?

– Осторожней!
– ухватил Синцова за рукав Дятлов.
– Машина!

– Ой!
– воскликнул Николай и, пропустив серебристый легковой "Форд", начал переходить дорогу.

– Так вот. Дочка, скорее всего, знала, что ее отец напишет завещание и, может, даже, уговорила его это сделать.

– Ну...

– Вот тебе и "ну". А Александр, ее брат, скорее всего о завещании отца не знает или узнал и начал пытаться на него давить, или на сестру. Ну, отец и решил от него избавиться.

– Что-то не сходится, - попытался возразить Синцов.
– Если логически рассуждать, то старший Вертилов уже не тот человек. Он же постоянно просит дочку, чтобы она ходила в церковь с поминальными листами. Вертилов, Федор Викторович, уже находится в том возрасте, когда задумываешься о своем последнем дне пребывания в нашем мире. Он боится Ада, поэтому старается, пусть и заочно, но вымолить грехи у душ, погибших на химкомбинате, в какой-то степени, по его вине. У нынешних родственников погибших - тоже.

– Мне кажется, что он все-таки играет и нами, и дочкой. Я не верю, что Вертилов обо всем, что происходит с ним, забывает. Все, Коля, все, давай, пока отложим этот разговор и отдохнем, а то я чувствую, что у меня мозги сейчас вот-вот закипят. Я буду зеленый чай, - Дятлов указал подбородком в сторону многоэтажного здания, на первом этаже которого, под пристроем из белых пластмассовых тумб, держащих на себе ажурный тентовый потолок, стояло около семи-восьми столиков.
– Меня что-то с утра морозит сегодня, зайдем внутрь кафе, - предложил следователь.

– А я бы не отказался от кофе с молоком, - поддержал Дятлова Синцов.

– 2 -

Нужно отдать должное хозяину кафе, человек он был добрый и не скупой. Внутри помещения все сделано под каштан, от столиков на двух, четырех человек, до стульев с мягкими сиденьями. Они на вид, как и столы, тяжеловаты и, поэтому не распаляешься желанием их сдвигать с места, чтобы удобнее усесться. Но, как оказалось, это не так, каждое кресло было выставлено на таком расстоянии от столика, что каждому человеку, независимо от его полноты, было удобно садиться в него, и стол его животу совсем бы не мешал. Так, и Федору Викторовичу. Он, немножко развернувшись лицом к Николаю, с разбегу угромоздился за столом и, опершись о него локтями, улыбнувшись, сказал:

– Нет, пока снимать куртку не буду, нужно согреться.

Николай сел напротив него и посмотрел на бар, у которого сидело несколько, как на подбор, худощавых парней.

В кафе было темновато, и это как-то по-своему располагало к отдыху. Посетителей было немного, заняты несколько столиков и, что еще больше располагало к отдыху, это была не молодежь, а пожилые люди. Рассматривать их было неудобно, и поэтому Николай стал рассматривать убранство кафе. Проходы между столиками были не широкие и, в то же время, не узкие. На каждом столике стояла песочного цвета вазочка с узким горлышком, и в ней стоял цветочек. За их столом - искусственная ромашка, за соседним - мак, дальше - веточка цветущей сирени. И если бы за окном был не ноябрь, то можно было подумать, что это - живые цветы.

– вам опустить абажур?
– поинтересовался подошедший к ним официант.

– Мы не против, только свет слабенький, включите, - попросил Дятлов.

Желтый свет вспыхнул над ними, он был не ярким, располагающим к спокойной беседе.

Синцов приподнял глаза, рассматривая диодные лампочки, крапинками разбросанные под светло-коричневой чашкой абажура. И, поджав губы, закивал подбородком, мол, приятно поражен красотой.

Окно было в полуметре от их стола. Тюль-сеточка, по размеру напоминающую тетрадную клеточку, не мешала рассматривать улицу. Все предметы за окном, независимо, какой они величины, можно было хорошо рассмотреть.

– Так, что будешь?
– отвлек Синцова от рассматривания кафе Дятлов.

– А-а, извините, - улыбнулся официанту Синцов, - кофе со сгущенным молоком, большую чашку.

– У нас есть домашние сливки, - легонько поклонился парень Синцову.

– Тогда с чайной ложечкой сахара.

– Что еще?
– Дятлов показал подбородком на брошюру с меню, лежавшую около Синцова.
– Попробуй пончики медовые, потом спасибо мне скажешь, - и, посмотрев на официанта, сказал, - и ему тоже принесите три пончика, как и мне.