Тень Великана. Бегство теней (сборник)

– Понятия не имею.

– Это же вы у нас умные, – сказал Питер. – Все так говорят.

– Хватит скромничать, – бросила Петра. – Ты прекрасно понимаешь, о чем речь. Чего ты злишься? Какой бы план мы ни придумали, он рассыплется в прах, как только кто-нибудь сделает шаг, которого нет в нашем сценарии.

Питер понял, что злится вовсе не на них. Все дело было в его матери и в ее дурацком письме. Как будто в его власти было «спасти» халифа, китайского императора и новоявленную индийскую богиню и «дать им свободу», когда не оставалось никаких сомнений, что они сами путем ловких маневров заняли свои посты!

– Не могу понять, – сказал Питер, – как я могу обратить происходящее себе на пользу.

– Просто наблюдай и пробуй, – посоветовал Боб, – пока не найдешь для себя подходящего места.

– Именно этим я занимаюсь уже несколько лет.

– И весьма неплохо, – заметила Петра. – Нам можно идти?

– Идите! – заявил Питер. – Ловите вашего злого ученого. А я пока буду спасать мир.

– Меньшего мы и не ожидали, – отозвался Боб. – Только помни, что ты сам этого хотел. В отличие от нас.

Встав, они направились к двери.

– Погодите минуту, – окликнул Питер.

Они остановились.

– Я сейчас кое-что понял.

Боб и Петра молчали.

– Вам все равно.

Боб посмотрел на Петру, Петра – на Боба.

– В каком смысле – все равно? – спросил Боб.

– Как ты можешь такое говорить?! – возмутилась Петра. – Речь идет о войне, о смерти, о судьбе мира!

– Такое впечатление, будто… будто я спрашивал совета насчет какого-нибудь круиза. Какой круизный лайнер лучше. Или… насчет стихов – насколько они хороши.

Оба снова переглянулись.

– Когда вы так друг на друга смотрите, – сказал Питер, – кажется, будто вы смеетесь, просто из вежливости этого не показываете.

– Мы не такие уж вежливые, – заметила Петра. – Особенно Джулиан.

– Да, верно, не в вежливости дело. Вы просто настолько увлечены друг другом, что вам даже смеяться незачем. Будто вы уже насмеялись вволю, только никто, кроме вас, об этом не знает.

– Все это, конечно, очень интересно, Питер, – сказал Боб, – но, может, мы пойдем?

– Он прав, – кивнула Петра. – Мы тут ни при чем – в отличие от него. Но это вовсе не значит, что нам все равно, Питер. Нам не все равно – и даже больше, чем тебе. Просто не хочется ни во что ввязываться, потому что…

Они еще раз переглянулись и, не говоря больше ни слова, направились к выходу.

– Потому что вы муж и жена, – сказал Питер. – Потому что ты беременна. Потому что у вас будет ребенок.

– Дети, – поправил Боб. – И нам очень хотелось бы выяснить, что с ними случилось.

– Да вы поставили себя вне человечества, – заявил Питер. – Придумали что-то про супружество и детей, лишь бы ни в чем не участвовать.

– Напротив, – возразила Петра. – Мы стали частью человечества. Мы такие же, как и большинство людей. Наша совместная жизнь – для нас всё. Наши дети – для нас всё. Мы делаем все, чтобы защитить наших детей. И все прочее, что сочтем необходимым. Но для нас это не настолько важно, как ты полагаешь. Жаль, что это тебя так беспокоит.

– Меня это вовсе не беспокоит, – сказал Питер. – Беспокоило раньше, пока я не понял всего сам. Теперь же я считаю… да, это нормально. Думаю, мои родители такие же – вот почему я считал их глупцами. Потому что их как будто не волновало, что творится в мире. Все, что их заботило, – они сами и мы, их дети.

– Что ж, терапия проходит успешно, – заметил Боб. – А теперь скажи трижды «Аве Мария», и мы отправимся решать наши небольшие домашние проблемы, в том числе с помощью боевых вертолетов, чтобы поймать Волеску, пока он не поменял в очередной раз адрес и имя.

И они ушли.

Питер кипел от злости. Они считали, будто знают нечто такое, чего не знает больше никто. Они считали, будто знают, что такое жизнь. Но подобная жизнь могла у них быть только потому, что люди наподобие Питера – а также Хань Цзы, Алая и этой чокнутой богини Вирломи – сосредоточили свои усилия на серьезных делах, пытаясь сделать мир лучше.

Потом Питер вспомнил, что Боб говорил почти в точности то же самое, что и его мать. Что Питер сам решил стать Гегемоном и что ему придется действовать самому – примерно как ребенку, который пробуется в школьной пьесе, но ему не нравится назначенная роль. Вот только если он откажется, шоу не сможет продолжаться, поскольку дублера у него нет. И в итоге ему никуда не деться.

Придется самому думать, как спасти мир, раз уж он сам стал Гегемоном.

«Вот чего бы мне хотелось, – подумал Питер. – Чтобы все эти чертовы выпускники Боевой школы убрались с Земли. Именно они осложняют ситуацию в любой стране. Мать хочет, чтобы у них была своя жизнь? Я тоже. Прекрасная долгая жизнь на другой планете».

Но чтобы заставить их покинуть планету, требовалось содействие Граффа. А Питер подозревал, что Граффу вовсе не хочется, чтобы тот стал успешным, могущественным Гегемоном. Зачем брать ребят из Боевой школы на корабли колонистов? Они станут разрушительной силой в любой колонии, где окажутся.

Что, если так: колония, состоящая из одних лишь выпускников Боевой школы? При правильной селекции они могли бы стать лучшими военными умами галактики.

А потом они вернутся и захватят Землю.

Нет, не пойдет.

И все же идея ему нравилась. С точки зрения людей, именно Боевая школа выиграла войну против жукеров. Все хотели, чтобы их армию возглавлял кто-нибудь из Боевой школы. Именно потому выпускники Школы, по сути, стали рабами военных своей страны.

«Значит, последую совету матери. Дам им свободу. И тогда все они смогут пожениться, как Боб и Петра, и жить счастливо, пока другие, ответственные, люди, тяжко трудятся, управляя миром».

В Индии реакция на выступление Вирломи стала немедленной и жестокой. В ту же ночь по всей стране произошли десятки инцидентов. Мусульманские солдаты совершили провокации, или, с их точки зрения, мстили за чудовищные, богохульные обвинения Вирломи – естественно, лишь подтверждая данные обвинения в глазах многих.

Но на этот раз им пришлось столкнуться не с мятежами, а с безжалостной толпой, полной решимости уничтожить врага любой ценой. Действительно явился Шива. Да, улицы усеивали мертвые тела мирных индусов – но тел мусульманских солдат вообще нельзя было найти. Или, по крайней мере, собрать из кусков.

Известия о кровопролитии достигли передвижной штаб-квартиры Вирломи – в том числе множество видеозаписей. Несколько часов спустя она выложила в сеть смонтированную версию – множество изображений мусульман, которые провоцировали людей на мятеж, а затем стреляли в них. Но ни одной картинки людских волн, которые накатывали на стреляющих из пулеметов мусульманских солдат и разрывали их в клочья. Мир должен был увидеть, как мусульмане оскорбляют индуистскую религию, а затем устраивают бойню среди мирного населения, и услышать только об одном – что среди мусульманских солдат не выжил никто.