Тень замка Килтон

Урсула ухмылялась, скрестив на груди худые руки, и смотрела на Леру как будто свысока, хотя была намного ниже ростом. Расписанное глубокими морщинами лицо ее казалось таким сухим, что чуть более уверенный порыв ветра мог рассыпать его в прах. Но глубоко посаженные зеленые глаза горели живо и ярко, как два драгоценных изумруда, каждый из которых изнутри подсвечивал пылающий факел.

– Куда бежишь, детка? Не знала, что ты не умеешь чувствовать музыку.

Она начала медленно двигаться вокруг оцепеневшей девушки, ноги которой в мгновение стали массивными и тяжелыми. Все пространство под широкой юбкой будто заполнилось вязкой смесью, которая быстро застывала, превращаясь в неподвижный камень. Ей начало казаться, что ее затягивает куда-то вглубь песка. А ведьма тем временем все обходила ее кругами, как охотница, загнавшая жертву и выжидающая момент для финального броска. Описывая своей клюкой круг и не сводя с Леры горящих глаз, она продолжала:

– Ты получаешь ответы не там и не туда направляешь свой взор. Только твои сны открывают верные двери, потому что все разгадки – в тебе самой. Как и истинная сила. Но ты не можешь расслышать и почувствовать их из-за того вороха навязанных идей, которыми обмотала себя, подобно тряпью.

С этими словами ведьма протянула костлявую руку и одним рывком сдернула с девушки юбку. Ткань вспыхнула прямо в ее пальцах. Быстро тлеющие лохмотья упали на землю и подожгли круг, который Урсула только что очертила на песке. Лера оказалась в кольце огня. Она видела что вслед за юбкой прямо на ней истлевает белье, но тело не чувствовало жара. Страх постепенно отходил, уступая место любопытству.

Через несколько секунд она стояла в круге света совершенно обнаженная, видела только яркий огонь, который плясал совсем близко, но ласково грел, а не обжигал. Слышала за ним ритмичные удары моря – они стали громче и веселее. Урсула слилась с темнотой, поглотившей все, что находилось за огненным кольцом, и оттуда до девушки долетел ее уже громкий и восторженный крик:

– Танцуй! Теперь тебе можно!

Море ударило еще сильнее и Лера звучно вдохнула воздух. В этот момент огонь вспыхнул внутри нее, загорелся в самой глубине тела – там, где рождается наслаждение, разгоняя кровь и скручивая мышцы. Она прогнулась и вскинула руки, почувствовав, как вслед за этим движением пламя рвануло вверх по позвоночнику и горячим потоком ударило в голову, отключив сдерживающие ее страхи и стыд. Она ощутила и осознала себя совершенно другой – дерзкой, уверенной, дикой и сильной. Словно в этот момент в нее саму вселилась ухмыляющаяся Урсула. А может именно такой она и была рождена изначально…

Лера тряхнула головой влево и вправо, разметав волосы змеями по плечам. Перенесла вес с одной ноги на другую, словно проверяя, вернулись ли силы, и тут же пустилась в совершенно дикую пляску, напоминающую ритуальные танцы африканских племен. Ее тело подскакивало, изгибалось в прыжках, падало и снова взлетало подобно языкам пламени. С точки зрения эстетики эта хореография была ужасна, но сама танцовщица ловила такие космические ощущения свободы, сексуальности и откровения, что ей было все равно, как это выглядит со стороны. Каждую клетку ее тела ежесекундно пронзало счастье, одурь полета, затяжной оргазм. Хотелось кричать, чтобы дать телу абсолютную возможность самовыражения. Из груди вырвался животный крик наслаждения и кто-то там, над морем, начал вторить ему так же громко и пронзительно. В эту же секунду Лера, разбуженная собственным стоном, открыла глаза.

За окном, на крыше соседнего коттеджа, сидела огромная белая чайка и широко раскрыв рот приветствовала новый день.

***

“Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте, а чтобы куда-то попасть, надо бежать как минимум вдвое быстрее!”

Эта фраза из любимой книжки почему-то каждый раз приходила Лере на ум во время, как ни странно, неспешных прогулок по кривым улочкам Стэйфса.

Намного уместнее она бы звучала в Москве – там жизнь обязывала становиться стремительной в мыслях и действиях. Столица не выносит лентяев и даже мечтателем здесь надо оставаться с осторожностью. Большие расстояния, повышенные скорости. Не успел в одном месте – считай, весь день можно вычеркивать и переписывать дела заново в следующей графе. Затягивает, словно в водоворот.

В мегаполисе Лера врубала максималки с самого утра. Перебрав текучку в офисе, ехала на точки, встречалась с подрядчиками или моталась через весь город по личным распоряжениям начальника отдела или самого владельца бизнеса. Весь день в непрерывном движении, а главное – в страхе не успеть.

Доходило до того, что она не могла расслабиться, даже вернувшись поздно вечером в свою квартиру. Все казалось, сейчас позвонят с работы и снова куда-нибудь дернут. Нередко, кстати, так оно и случалось.

В Стэйфсе первое время ей становилось даже жутко, как если бы однажды она проснулась в постапокалиптическом городе. Развалин и погромов, конечно, здесь не было. Наоборот, теснившиеся по склонам утесов домики с тщательно выметенными крылечками и ухоженными клумбами умиляли своей почти кукольной аккуратностью. Но жизнь за их дверями, казалось, замерла, а то и вовсе покинула этот крохотный кусочек острова, который сам потерялся в туманах и облаках.

Ко всему Лера переехала в Англию поздней осенью, когда туристический сезон закончился, и улицы маленькой деревеньки с рыбацким прошлым в прямом смысле опустели.

Всего по подножию утеса было раскидано около трех сотен коттеджей. Но семьи, живущие в деревне постоянно, занимали от силы двадцать-тридцать домов. Остальные давно были выкуплены состоятельными южанами и использовались в качестве северных “дач” или сдавались туристам.

Осенью в деревне слышно было только чаек, да и те потихоньку оставляли насиженные утесы и перелетали на своеобразное зимовье – поближе к промышленным свалкам. Машины спускались вниз редко. Маленькие кафе и магазинчики сувениров открывались только по выходным. В будние же дни можно было пройти через всю главную улицу до самой набережной, гулко считая отшлифованные дождями и каблуками булыжники, и не встретить ни одной живой души.

Поначалу эта тишина давила на уши. А отсутствие обязательных дел, плана и отчетности вызывало у Леры внутреннюю тревогу, словно сейчас она упустит что-то важное, а потом никогда в жизни уже не наверстает. И прощай, квартальная премия и очередное формальное повышение в масштабах одного и того же отдела как критерий успешной жизни.

Но постепенно Лера осознала и приняла тот факт, что больше ни на кого не работает, что не нужно просыпаться по будильнику, спешно принимать душ и выпрыгивать в наполненную гудками машин и скрежетом тормозов улицу, чтобы закрутиться сумасшедшей белкой до позднего вечера. Фантомные боли столичной жизни потихоньку отпустили, предоставив Леру саму себе в этом тягучем безвременье.

Большую часть свободного времени, которое теперь составляло весь ее день целиком, она просто слонялась по окрестностям, оттачивая навык никуда не спешить, словно бы училась этому заново. И в такие моменты культовая фраза Чеширского кота вдруг всплывала тонкой иронией. И Лера все не могла понять, то ли благодаря английской размерности она наконец осознала бессмысленность московской гонки, а то ли в действительности тоскует по ней. Ведь на фоне остановившегося в мощеных переулках времени ей все больше начинало казаться, что и ее собственная жизнь здесь тоже замерла.

Она петляла по многоуровневым переулкам Стэйфса и представляла, что вдруг очутилась за кулисами огромного театра, в котором выходной день и никого нет. Деревня и правда напоминала декорации к красивому историческому фильму. Или музей под открытым небом, которым, по факту, и являлась.

В Англии такие старые колоритные местечки наделены статусом особо охраняемой территории, где все направлено на то, чтобы сохранить внешнюю “историчность”. Многие деревушки и городки здесь выглядят абсолютно так же, как вполне могли бы выглядеть лет сто, а то и двести назад. Чего в этой идее больше – стремления сохранить наследие или удержать на плаву туристический бизнес – до конца, правда, непонятно. Но то, что так восхищает и очаровывает путешественников, доставляет немало хлопот тем, кто живет здесь постоянно. Во-первых, на содержание коттеджей, возраст которых доходит до пятиста и больше лет, требуется много сил и средств. Во-вторых, собственники домов не вправе кардинально менять их внешний вид – перекрашивать в радикальные цвета, достраивать этажи и даже менять классические деревянные окна “на веревочках” на современные пластиковые. Ну а то, что в старой части Стэйфса нет газового отопления, вообще превращает жизнь в вечную борьбу за огонь, а точнее, за тепло. Англичане, особенно северные, к холоду удивительно стойки, а потому даже зимой топят не каждый день. А может, сказывается врожденная тяга к экономии – многие предпочитают одеться потеплее, лишь бы не платить за лишнюю лопатку угля. Ходить дома в шапке и пальто для них вообще не проблема.