Тени и зеркала

Зато Бадвагур, судя по всему, наслаждался каждым мгновением. Громоздившиеся вокруг пики скал, заснеженные валуны, чистые холодные небеса, топоток и блеянье горных коз, метавшихся в поисках травы — всё это быстро наскучило Альену, ему же никогда не могло наскучить. Он уставал не меньше, но будто и этой усталости радовался, с упоением шлифуя на привалах свои статуэтки. Каждое движение его коренастого неуклюжего тела говорило: «Я дома, я агх, здесь я король — не страшны мне ни людская власть, ни людская магия». И Альен, признавая святость его правоты, не лез с рассказами о тенях. Только спрашивал — молча, обращая к спутнику обветренное в метелях лицо: скоро уже? И получал такой же немой ответ: скоро.

И верно: в один из вечеров, когда поднялась особенно сильная буря (Альен даже всерьёз задумался, уж не колдовского ли она происхождения: озверевший ветер сшибал его с ног с такой силой, точно весил некромант не больше снежных змей, гонимых с вершин), они развели костёр в укромной пещере, о которой очень вовремя вспомнил Бадвагур. Вскоре что-то неуловимо изменилось в выражении его глаз, и из-за рыжеватой бороды раздался вздох, перекрывший завывания бури снаружи. Альен посмотрел на него с недоумением и уже собрался озвучить свой вопрос, когда прогремел — словно со всех сторон сразу — гортанный вопль: «Катхаган!» — и они оказались в кольце коротких, широких клинков.

Альен не сразу сообразил, но потом вспомнил: Бадвагур тоже иногда поминал Катхагана — в своих не то сдержанных молитвах, не то пространных обращениях. Катхаган — дух и творец гор, тот, кого агхи считают своим создателем. Вдохнувший жизнь в кости земли.

Сейчас Альен почему-то вспомнил об этом с удовольствием. Такие вещи — верования, традиции — всегда и смешили, и успокаивали его. Отвлекали от боли и тяжёлого, сосредоточенного отвращения к себе.

Маленькая пещера до тесноты наполнилась гномами — Альен насчитал шестерых. Быстро и очень грамотно — рыцарям-людям бы поучиться — они образовали круг, ощетинившийся мечами прекрасной ковки. Их лезвия, слишком короткие для человеческой руки, но оттого не менее смертоносные, так ярко и неожиданно отразили дрожащий свет костра, что Альен машинально заслонил глаза ладонью. Агхи, по-видимому восприняв его жест как угрозу, одновременно шагнули вперёд — все как один низкорослые, бородатые, в тяжёлых кольчугах и плащах на меху, с простыми круглыми щитами. Было что-то забавное и одновременно устрашающее в том, как они замерли, присогнув колени, как тяжело дышали из-за надетых на локти щитов. Кончики лезвий почти касались тела Альена, и он, чувствуя покалывающее возбуждение от близкой опасности, медленно поднял руки.

— Катхаган ка-иратт, — произнёс Бадвагур и заговорил с сородичами на родном языке; в спокойных переливах его низкого голоса слышалось спрятанное напряжение. Альен только теперь заметил, что они вдвоём, не сговариваясь, встали спина к спине.

Слушая Бадвагура, агхи чуть опустили, но не убрали мечи. Их взгляды на Альена — снизу вверх, из-под кустистых бровей — по-прежнему сверкали враждебностью.

— Стражи границ. Они проводят нас вниз, — тихо проговорил Бадвагур. — Так надо.

Один из агхов — черноволосый, на вид самый старший и сильный из всех — коротко сказал что-то, будто каркнул. Другой, вторя ему, заговорил быстро и взволнованно, кивая на Альена. Тот вздохнул: ему начинала надоедать эта не в меру патетичная сцена.

— Надо так надо, — заметил он. — Скажи, что я затем и пришёл. И что не пытаюсь сопротивляться.

Бадвагур перевёл его слова — Альен не сомневался, что скрупулёзно и без изменений. Но обстановку это совершенно не разрядило: дети гор угрюмо перестроились вокруг Бадвагура и Альена, образовав подобие колонны, и прятать оружие явно не собирались. Один из них, чуть отойдя, налёг крепким плечом на щербатый валун, закрывавший второй из проходов, которые Альен не разглядел от входа. Ему стало интересно, знал ли о них Бадвагур; мельком взглянув на его встревоженное лицо, Альен убедился: не знал. Что ж, это неудивительно — крестьяне в Кинбралане до сих пор могли сказать о каком-нибудь старике: морщин на нём больше, чем гномьих ходов прорыто в Старых горах.

Валун слегка сдвинулся, открыв зияющую черноту. Тоннель почти отвесно уходил вниз, в нутро скал. Альен дёрнулся было, чтобы пройти вперёд, но на него с недовольством не то зашикали, не то зарычали. Посыл был ясен: ни шагу без разрешения. Альен не терпел приказаний — любых; будь он котом, у него в ответ на них вся шерсть поднималась бы дыбом. Но момент для сопротивления был совсем не подходящий, так что он покорно ждал, пока первая пара стражей, взяв из скоб на стене факелы и поднеся их к костру, отправится впереди, осторожно, чуть ли не след в след, нащупывая место для каждого шага. Шириной проход был рассчитан на одного, а высотой — точно не на человека, и Альену пришлось согнуться почти пополам. Трое агхов двинулось впереди, а ещё трое — позади них с Бадвагуром, который устало сопел ему в спину. У кого-то из замыкающей тройки тоже был факел, и свет вперемешку с тенями метался по красновато-серым, неровным и крошащимся стенам хода, прорытого в незапамятные времена.

Альен не знал, сколько они шли — в полном молчании, следуя извивам тоннеля в стенах скалы, опускаясь всё ниже и ниже. В спёртом воздухе факелы ужасно чадили, камни давили; становилось трудно дышать. Слышны были лишь тяжёлые, шаркающие шаги агхов да ритмичное падение капель где-то вдалеке. Темнота обволакивала, притупляя чувства; Альена одолевала неуместная сонливость, и несколько раз он хватался за холодные, шершавые камни, чтобы не упасть. Он не мог не подумать, с каким удовольствием оказался бы сейчас в своём лесу на Волчьей Пустоши — или, на худой конец, в Долине Отражений.

Наконец спуск закончился — массивной квадратной аркой, покрытой полустёртыми древними рисунками. За ней тоже тянулся тоннель, только более широкий и тщательнее прорубленный, а ещё ветвистый — пути расходились сразу в трёх направлениях. Направляющие без колебаний свернули направо и пошли быстрее, более уверенно чувствуя себя на ровной земле. Через десяток шагов Альен обо что-то споткнулся и, услышав странный звон, опустил голову.

— Рельсы?…

— Да, — шёпотом подтвердил Бадвагур. — Мы в одной из заброшенных шахт. Я ни разу тут не был.

— Почему заброшенных? — Альен повнимательнее присмотрелся к широким стенам и подпоркам, что терялись во мраке, удерживая своды. Он пытался представить стук молотков и кирок, грохот вагонеток, перевозящих руду или минералы… — Месторождения иссякли?

— Нет, просто некому больше работать, — в голосе агха послышалась горечь и что-то другое, более личное — вина?… — Нас ведь всё меньше, да и торговля с людьми затухает…

Он хотел продолжить, но бредущий позади спутник ткнул его в спину, недовольно что-то пробурчав. Альен отвернулся, подивившись такой братской любезности. Ладно он сам — человек, да ещё лорд, да ещё колдун, в общем, втройне чужак. Но почему они и Бадвагура встречают как врага?…

Миновав ещё несколько развилок, они вышли к воротам в полтора роста Альена — то есть весьма значительным для агхов. Неподъёмные на вид железные створы подались, однако, от лёгкого толчка — совершенно бесшумно. А за воротами был балкон.

Огромный балкон — смотровая площадка, вырубленная в скале. Альен, всякого навидавшийся, с трудом сдержал поражённый возглас.

Потолок словно ушёл вверх, а стены раздались в стороны — полое пространство внутри горы открылось ему, такое, что не хватало взгляда. Гха'а, подгорный город. Главный оплот старогорских агхов.

От этого зрелища захватывало дух. Альен привык, что города открывают свои лица исподволь, постепенно: строгие линии, камень и дерево Академии, черепичные крыши и шум торгового Энтора, мраморная белизна, рощи и укромные дворики Вианты… Гха'а же овладевал зрением сразу и бескомпромиссно, и его величие подавляло.

Улицы располагались исполинскими круглыми ярусами; Альен попытался считать их, но скоро сбился со счёта: десятки были над ними, и десятки уходили вниз — в бездну, ярко освещённую факелами и круглыми зеленоватыми фонарями. Каменные навесы были над ними, каменные лестницы — широкие, как проспекты, и узкие, отсюда казавшиеся нитками, прямые и витые — соединяли их. Всё, что могло охватить зрение, заполняли большие каменные дома и каменные мосты, каменные площади, крыши и полукруглые купола. Далеко внизу виднелся ряд огромных статуй, с такого расстояния напоминавших причудливые игрушки, каменный фонтан и даже подобие каменного сада — искусно, до мельчайших деталей выточенные деревья неподвижно красовались кристалльной зелёной листвой. Всё, что не было вырублено из камня, было выковано — столбы для зелёных фонарей, подпорки мостов и более сложных конструкций, отделка жилых домиков и чёрные перила, изящные, как железные кружева. Краем глаза Альен заметил что-то вроде громадного лифта, который медленно и беззвучно скользил между ярусами, влекомый невидимыми механизмами.