Тени Империй

Алексей кивнул, но не двинулся с места. Он сунул амулет в карман мундира, чувствуя, как тот оттягивает ткань, будто весил больше, чем должен. Фёдор, не дожидаясь ответа, схватил его за рукав и потащил к складу.

— Дурень ты, Волконский, — ворчал старик, пока они пробирались через толпу. — Война кругом, а ты пялишься в пустоту. Небось девку какую приглядел, да? Бабы до добра не доводят, уж поверь мне.

Алексей промолчал. Он не стал рассказывать про Акико, про убийц, про тени, что сами бросились на врага. Фёдор всё равно не поверит — старик считал магию сказками для богатых да спятивших. А может, и правильно считал. Алексей сам не знал, во что верить.

Они добежали до склада как раз вовремя — новый взрыв прогремел совсем близко, и крыша над соседним пирсом рухнула, подняв облако пыли. Вокруг кричали, кто-то молился, кто-то ругался. Алексей прислонился к стене, переводя дух, и впервые за день почувствовал, как дрожат руки. Не от страха, нет — от чего-то другого. От силы, что бурлила внутри, непривычной и чужой.

— Ты в порядке, парень? — Фёдор хлопнул его по плечу, глядя с неожиданной тревогой. — Бледный ты какой-то. Не ранен?

— Всё нормально, — соврал Алексей, отводя взгляд. Он не хотел объяснять, что творится в его голове. Как рассказать, что тени, которые он всю жизнь считал пустяком, вдруг ожили? Что они слушались его, как собаки слушают хозяина? И что эта девушка — Акико — знала больше, чем сказала?

Фёдор хмыкнул, но спорить не стал. Он достал из кармана мятую жестяную флягу, отхлебнул и протянул Алексею.

— Глотни, полегчает. Самогон дрянной, но нервы успокаивает.

Алексей покачал головой. Ему не нужен был самогон — ему нужен был ответ. Он вытащил амулет из кармана и сжал его в кулаке, словно мог выдавить из камня правду. Кто такая Акико Такамура? Почему она дала ему это? И что значит "мы ещё встретимся"?

В этот момент небо над Порт-Артуром озарилось красным. Японские снаряды падали один за другим, превращая гавань в хаос. Алексей смотрел, как огонь пожирает деревянные мостки, как люди бегут, теряя всё, что у них было. И вдруг он понял: это не просто война. За дымом и криками скрывалось что-то ещё — что-то, связанное с Акико, с амулетом, с тенями.

— Пошли, Фёдор, — сказал он, наконец отрываясь от стены. — Надо выбираться отсюда.

Старик кивнул, и они двинулись вдоль складов, пробираясь к старой барже, что стояла у дальнего причала. Алексей не знал, куда идти дальше, но сидеть на месте было нельзя. Война наступала, и с ней — его собственная судьба, о которой он пока не подозревал.

Они шли молча, под грохот канонады и треск горящего дерева. Пепел сыпался всё гуще, оседая на волосах и одежде, как снег в декабре. Алексей то и дело оглядывался, будто ждал, что Акико появится снова — шагнёт из дыма, с мечом в руках и янтарными глазами, полными загадок. Но её не было. Только тени следовали за ним, цепляясь за пятки, как верные псы.

Когда они добрались до баржи, Фёдор хлопнул в ладоши и крикнул капитану — низкому мужику с бородой, похожей на мочалку:

— Егор, заводи посудину! Пора сматываться, пока нас не разнесло!

Егор сплюнул за борт и кивнул. Баржа была старой, с облупленной краской и дырявым днищем, но выбирать не приходилось. Алексей забрался на палубу, помогая Фёдору перетащить ящики с припасами, которые они успели прихватить. Мотор закашлял, выплюнув облако чёрного дыма, и судно медленно отвалило от берега.

Алексей стоял у борта, глядя, как Порт-Артур исчезает в огне. Он думал о доме — о старом поместье Волконских в двух днях пути отсюда, где его ждал брат Григорий с вечными насмешками и кулаками. Думал о матери, которую никогда не знал, и о том, почему её лицо вдруг всплыло в памяти — смутное, как отражение в мутной воде. И думал об Акико. Её слова — "Запомни это имя" — звучали в голове, как приказ.

— Ты чего такой задумчивый? — Фёдор плюхнулся рядом, отхлебнув из фляги. — Война, она такая. Либо сломает, либо закалит. Ты уж выбирай, парень.

Алексей усмехнулся, но ничего не ответил. Он не знал, что выбрать. Не знал, сломает ли его эта война или сделает кем-то другим. Но амулет в его кармане пульсировал, как живое сердце, и тени шевелились у ног, словно знали больше, чем он сам.

Баржа плыла по чёрной воде, унося его прочь от горящего города. Пепел всё падал, покрывая палубу тонким слоем, и Алексей вдруг заметил, что он не просто серый — в нём мелькали искры, крохотные, как звёзды. Он протянул руку, поймал одну, и она обожгла пальцы, оставив на коже слабый след — символ, похожий на тот, что был на амулете.

— Что за чертовщина… — пробормотал он, но договорить не успел. Тени вокруг него вздрогнули, и на миг ему показалось, что он видит фигуру — высокую, в длинном плаще, с глазами, горящими в темноте. Она стояла на берегу, далеко за дымом, и смотрела прямо на него.

— Фёдор, ты это видишь? — Алексей повернулся к старику, но тот уже дремал, прислонившись к борту. Когда он посмотрел снова, фигура исчезла.

Сердце стучало в груди, как барабан. Алексей сжал амулет сильнее, чувствуя, как тепло разливается по руке. Он не знал, что его ждёт, но одно было ясно: это только начало. Война, тени, Акико — всё это сплелось в клубок, который ему предстояло распутать. Или быть раздавленным им.

Баржа плыла дальше, и пепел падал с неба, как предвестие судьбы.

Глава 2: Наследие Волконских

Баржа скрипела и качалась на волнах, унося Алексея прочь от дымящихся руин Порт-Артура. Ночь опустилась на море тяжёлым покрывалом, и только слабый свет фонаря на носу судна разгонял тьму. Алексей сидел у борта, прислонившись спиной к холодному металлу, и смотрел на свои руки. Тени больше не шевелились — они затаились, как звери перед прыжком, но он всё ещё чувствовал их присутствие. Амулет, спрятанный в кармане, тихо пульсировал, словно напоминая о себе. Он не знал, что с ним делать, но выбросить не решался — слишком много вопросов крутилось в голове, и этот чёрный камень с драконом был единственной ниточкой к ответам.

Фёдор спал рядом, похрапывая и бормоча что-то про самогон и баб. Егор, капитан баржи, молча стоял у штурвала, его борода колыхалась на ветру как флаг. Алексей не спрашивал, куда они плывут — ему было всё равно, лишь бы подальше от огня и криков. Но в глубине души он знал, что рано или поздно придётся вернуться. Не в Порт-Артур, нет — в поместье Волконских, к Григорию, к прошлому, от которого он бежал последние два года.

Он прикрыл глаза, пытаясь отогнать усталость, но вместо сна перед ним всплыли обрывки воспоминаний. Старый дом на холме, окружённый соснами, с облупившейся краской на стенах и скрипучей лестницей. Бабка, сухая, как осенний лист, с глазами, что видели слишком многое. И голос — низкий, хриплый, полный злобы. Григорий. Алексей стиснул зубы, прогоняя образ брата. Он не хотел думать о нём, но память была упрямой штукой.

— Ты бесполезен, Лёшка, — говорил Григорий, ухмыляясь так, что шрам на его брови кривился. — Ни силы, ни мозгов. От тебя в роду один позор.

Алексей тогда молчал. Что он мог сказать? Григорий был старше, сильнее, и магия в нём горела, как пожар — настоящее пламя, что могло спалить всё на своём пути. А у Алексея были только тени — слабые, бесформенные как дым. Бабка пыталась его защищать, но после её смерти всё стало хуже. Григорий выгнал его из дома, бросив напоследок: "Иди, подыхай в порту. Там тебе место". И Алексей ушёл. Два года он таскал ящики, спал на соломе и старался забыть, что когда-то был Волконским. Но теперь, с амулетом в руке и тенями, что слушались его, он чувствовал, что прошлое возвращается.