Тени прошлого

На следующий день, десятого мая, Северус, как и предупреждал меня до этого, сразу после завтрака начал собираться на какую-то очень важную встречу, которую он довольно долго ждал. Я сидела на кровати и с грустью наблюдала за тем, как он переодевался в один из официальных костюмов, а на душе вовсю скребли кошки.

— Тина, — обратился он ко мне, когда закончил сборы, — прежде, чем я уйду, мне нужно сказать тебе кое-что очень важное.

Тон, которым Северус произнёс эти слова, очень насторожил меня, и я обеспокоенно посмотрела на него, ожидая продолжения. Он сел на кровать рядом со мной и, взяв мои руки в свои горячие ладони, начал говорить:

— Тина, сейчас… очень непростая ситуация… в том деле, на которое я так долго работаю. Хотя я и стараюсь всё держать под неусыпным контролем, но… В общем, я хочу, чтобы ты сегодня посидела в кабинете Дамблдора, пока я не вернусь. Я уже предупредил его, так что директор найдёт, чем занять тебя в то время, пока я буду отсутствовать. И ты можешь пообещать мне кое-что ещё?

— Да, конечно, — немного нервно ответила я, всеми фибрами души чувствуя то невероятное напряжение, что было сейчас у него внутри.

— Пообещай мне, что не будешь открывать сегодня никаких писем, посланий, посылок и подобного, по крайней мере, до моего возвращения?

— Как скажешь! — тут же заверила я его, и Северус едва заметно улыбнулся.

— Я постараюсь вернуться побыстрее, — тоже пообещал он, хотя я даже не просила этого.

В этот момент тревога в моей душе достигла своего предела, и я, кинувшись к нему, крепко сжала в объятиях и принялась с необычайной страстью целовать такие родные губы. Через несколько секунд Северус очнулся от удивления и с таким же необычайным рвением принялся отвечать мне на поцелуи. В тот утренний час субботы я просто не могла заставить себя оторваться от своего мужа, потому как тогда мне вдруг начало казаться, что если я его сейчас выпущу из рук, то больше никогда снова не увижу. Именно в то мгновение мной завладел безудержный страх потерять его.

— Почему ты плачешь? — слегка отстранившись от меня, шёпотом спросил он, не выпуская меня из крепких объятий.

— Я боюсь, Северус, — прошептала я в ответ, со страхом глядя ему в глаза.

— Тебе не о чём переживать, любимая, — тепло улыбнувшись, тихо проговорил Северус и поцеловал меня в лоб. — Мне пора идти.

— Люблю тебя, — прошептала я, всё ещё не в силах отпустить его тёплую ладонь из рук.

— И я тебя тоже очень сильно люблю, Тина, — мягко произнёс Северус и, привстав с кровати, направился к выходу из спальни, но, прежде чем покинуть её, он в последний раз посмотрел на меня и сказал на прощание:

— Я скоро вернусь.

Я улыбнулась ему сквозь слёзы, и Северус скрылся из виду. Посидев немного на кровати в растерянных чувствах, я оделась и, как и обещала, направилась в кабинет Дамблдора, где почти что четыре часа, до самого обеда, мой друг изо всех сил пытался отвлечь меня от тех тревожных мыслей, которые прочно поселились у меня в голове. Альбус хотел было предложить мне и пообедать с ним в кабинете, поскольку путь в Большой зал из-за Амбридж был ему заказан, но я отказалась, так как сидеть так долго в одном месте уже больше не могла. Пообещав вернуться сразу после обеда, я зашагала прочь из кабинета директора.

Я честно хотела направиться сразу в Большой зал, но, проходя мимо лестницы, ведущей в подземелье, не смогла ничего с собой поделать и спустилась туда. Я растерянно шла по тёмным коридорам, не понимая до конца, куда хотела прийти в итоге и сама даже не заметила, как оказалась в классе, где Северус проводил свои занятия. Я подошла к преподавательскому столу и, оперевшись о него ладонями, растерянно посмотрела на тот самый календарь, который в конце февраля повесил Северус в ожидании моего ответа.

В последнее время Северус завёл у себя дурацкую привычку зачёркивать прошедший день, хотя ждать ему, в общем-то, было уже нечего. Я уставилась на сегодняшнее число, пока ещё не перечёркнутое, и из глубин памяти всплыло воспоминание, повергшее меня в ещё большее смятение.

В тот день в начале марта я зашла в свой кабинет, уставшая и злая, уже ближе к вечеру, поскольку с утра отчитала трёхчасовую лекцию на кафедре для пятого курса, а потом меня сразу же вызвали на экстренную операцию в другое отделение. Я плюхнулась в своё кресло и, закрыв глаза, стала растирать виски, чтобы немного прийти в себя. И вдруг в сознании всплыла наша с доктором Реддл вчерашняя ссора, и я усмехнулась про себя, вспомнив, что же именно ему сказала.

Если мне не изменяла память, то сегодня на моём столе должно было лежать его прошение об увольнении по собственному желанию, поскольку вчера мой бывший ординатор допустил весьма весомый промах, за который я его хорошенько отпесочила. Если честно, я очень сомневалась, что этот упрямый баран, так долго добивавшийся этого места, вот так добровольно покинет его, но всё же открыла глаза и взглянула на рабочий стол в поисках заветной бумажки.

Но вместо заявления на моём столе были истории болезни, папки с административными документами на подпись, а на всём этом безобразии лежал маленький чёрный бархатный футляр для ювелирных украшений. Удивившись своей находке, я взяла коробочку в левую руку и приоткрыла её. Внутри было кольцо из жёлтого золота с массивным чёрным бриллиантом, на котором был изображён неизвестный мне знак, а именно треугольник, разделённый вертикальной линией пополам, а в него был вписан ещё и круг. Хоть я и не сомневалась, что камень был именно бриллиантом, но он был каким-то… странным. И я прекрасно знала, что настолько странный предмет мог принадлежать только одному человеку, который сейчас был где-то неподалёку в отделении.

Не знаю, сколько времени я так задумчиво смотрела на камень, но вырвало меня из оцепенения отчётливое ощущение чьего-то внимательного взгляда. Оторвавшись от кольца, я повернула голову и вопросительно уставилась на молодого черноволосого парня в зелёном хиркостюме и расстёгнутом белом халате, прислонившегося к косяку двери и с интересом наблюдавшего за моими действиями.

— Доктор Реддл, если вы надеетесь, что мой сейф надёжнее ячейки в банке, то вы сильно заблуждаетесь, — язвительно заметила я, закрыв футляр и пододвинув его к краю стола. — Так что заберите обратно свою драгоценность, пока её не украли прямо из-под вашего носа.

— Нет, профессор Д’Лионкур, я вовсе так не считаю, — усмехнувшись моей реплике, произнёс он приятным глубоким голосом, а потом добавил, подойдя ближе к моему столу: — Впрочем, банковская ячейка — тоже не совсем подходящее место для этого украшения. Мне кажется, что больше всего этому кольцу будет комфортно на вашей левой руке, профессор.

— Доктор Реддл, если вы считаете, что подобного рода взятка поможет вам избежать увольнения из этого отделения, то вы очень ошибаетесь, — уже более строгим тоном проговорила я, возмутившись тому, что этот мальчишка хотел задобрить меня настолько дорогим подарком.

Красавец, а того молодого хирурга с аристократической внешностью и глубокими чёрными глазами по-другому просто нельзя было назвать, уже в открытую рассмеялся моим словам и, взяв футляр в руку, насмешливо спросил:

— Профессор Д’Лионкур, вы же такая умная женщина, лекции читаете, отделением заведуете, неужели вы ещё не поняли, зачем я положил это кольцо на ваш стол?

Я недоуменно уставилась на него в ответ, действительно не понимая, что он хотел всем этим сказать, и мой бывший ученик, сразу догадавшись об этом, картинно вздохнул и, открыв футляр, подошёл ко мне на расстояние одного шага, опустился на одно колено и, уверенно смотря прямо мне в глаза, произнёс: