Тени прошлого

— А я-то думал, почему всё так просто, — усмехнулся Том, догадавшись, почему условие было настолько прозрачным. — Это надолго…

— А я никуда не тороплюсь, — невозмутимо заметила я, пододвинув стул ещё немного ближе к Тому, а затем скинула с ног балетки и положила ступни ему на колени, а сама вальяжно откинулась на спинку стула и закрыла глаза. До моего слуха донёсся смешок, а после мягкий баритон начал повествовать мне о способах удаления опухолей, а я стала внимательно вслушиваться в ответ, параллельно наслаждаясь поглаживаниями горячих рук моих нижних конечностей.

Конечно, за время весьма продолжительного ответа у меня были замечания и комментарии, но в целом доктор Реддл очень хорошо подготовился к моему опросу, может, ещё и потому, что тот был далеко не первый, и мой бывший ученик учёл предыдущую критику, а ещё нашёл наконец нормальные учебники, а не те, что он читал до этого. Только вот долго наслаждаться таким хорошим ответом и не менее хорошим массажем ног я не смогла, потому как спустя двадцать минут сидения в одной позе у меня начала болеть спина.

— М-м-м… — протянула я, выпрямившись и помассировав немного правую лопатку, докуда могла дотянуться пальцами, но боль никуда не исчезала.

— Что, опять болит позвоночник? — прервав ответ, поинтересовался Том, заметив, как я начала растирать спину.

— Угу, — кивнула я, и он, аккуратно убрав мои ноги со своих колен, встал с места и подошёл ко мне сзади.

— Здесь? — уточнил Том, нажав на точку в шейном отделе позвоночника, и я невольно вскрикнула от пронзившей меня боли. — Всё ясно… Тина, тебе же всего двадцать четыре, неужели опять начинаются проблемы с позвонками?

— Это всё бесконечная писанина! — возмутилась я, а Том тем временем начал аккуратно массировать мне плечи и спину, и боль как по волшебству начала исчезать. — И стоячие операции. И наследственность, может быть… Томограмма показала, что у меня уже есть очаг на цэ четыре[1]…

— А мне всё-таки кажется, что на цэ шесть, — прошептал он, немного сильнее надавливая на спину.

— На цэ шесть у меня было в прошлый раз, а сейчас цэ четыре, — возразила я, но Том, тихо рассмеявшись, снова нажал на ту самую болевую точку, и я не смогла ничего с собой поделать и громко вскрикнула: — Ай!

— Цэ шесть, — в качестве заключения произнёс Том, а я в этот раз не стала спорить, боясь, как бы он снова не нажал в то самое место. — Ого, какое мышечное напряжение[2]…

— Угу, — промычала я, постепенно отключаясь от блаженства, ведь у моего бывшего мужа был диплом мануального терапевта, так что его массаж был невероятно приятным и полезным действом. — Конечно, больше же некому массировать мне спину… господи, какие же у тебя всё-таки золотые руки…

— А тридцать минут назад кто-то активно пытался поставить под сомнение мою квалификацию… — всё тем же тихим голосом насмешливо заметил он, а я старательно сдерживалась, чтобы не застонать на глазах у друзей, потому как Том прекрасно знал, как сделать так, чтобы у меня не просто перестала болеть спина, но и ещё чтобы мне было очень… приятно.

— Конечно, пыталась, — подтвердила я, не открывая глаз. — Руки-то у тебя золотые, а вот мозги — куриные…

— Я бы на твоём месте был поосторожнее со словами, я же и обидеться могу, — невероятно вкрадчивым голосом произнёс Том, начав медленно наклонять мою голову на левый бок, причём чем сильнее он отклонял, тем становилось больнее.

— Ай! — снова воскликнула я, но мой мануальный терапевт лишь строго сказал:

— Терпи, — и продолжил ещё больше отклонять голову так, что я ещё громче закричала.

— Том, я, конечно, понимаю, что после всего произошедшего тебе очень хочется свернуть голову моей сестрёнке, но это уже слишком… — где-то справа от меня раздался невероятно мелодичный голос Лестата, а Том в это время резко перестал давить мне на голову, и боль тут же ушла, причём и та, которую вызвал он сам, и та, что преследовала меня вот уже не первый год.

— Что ты, Лестат, как я могу! — рассмеялся Том, закончив массаж, а я была готова зарыдать от счастья, потому как моя спина перестала болеть от слова «совсем».

— Господи, как же хорошо!.. — едва смогла выдавить из себя я, запрокинув голову кверху и закрыв глаза. — Ты просто волшебник!

— Неужели? — ехидно уточнил Том, а вокруг поднялся дружный смех.

Я, поняв, почему смеялись мои друзья, тоже широко улыбнулась, а затем, не открывая глаз, ответила:

— Ты прекрасно понял, что я имела в виду… Господи, если бы я была министром магии, то я после такого массажа добровольно отдала бы тебе свой пост!

— Надо же! — воскликнул он, судя по всему, вернувшись на своё прежнее место. — Интересно, а если я предложу свои услуги Корнелиусу, он поступит точно так же?

— Не знаю… но я не переживу, если узнаю, что ты делал массаж кому-то, кроме меня… — пробормотала я, всё ещё не отойдя от необычайной лёгкости в спине.

— Как интересно, — ехидно заметил Том, вновь положив мои ступни себе на колени и начав и массировать. — То есть если я пересплю с кем-то, то тебя эта новость не заденет так сильно, как то обстоятельство, что я сделал кому-то массаж? Хотя я вообще представить себе не могу, кем должен быть человек, чтобы самый могущественный маг этого столетия массировал ему плечи… если ты не забыла, то массажу я обучился только потому, что у тебя начала болеть спина в прошлый раз…

— Не знаю, кем должен быть этот человек… — повторила я, наслаждаясь касаниями горячих ладоней моих ног. — Бывшей женой, например? Или любовницей…

— А если бывшая жена и есть любовница? — Том не мог не уловить мой намёк про Беллатрису, но изящно увернулся от этой скользкой темы, хотя моя ревность, несомненно, тешила его эго. — А ещё по совместительству и…

— …наставница… — продолжила я фразу, выпрямившись и открыв глаза, а Том, довольно улыбнувшись, закончил её:

— …и друг. Что ж, жаль, конечно, что ты сейчас в законном браке с другим и изменять не собираешься, но ты всё ещё остаёшься моим другом. И учителем. Хотя бы что-то.

— Если я узнаю, что ты делал ей массаж, то мигом отправлюсь в Азкабан и придушу её голыми руками, а тебе ампутирую эти самые руки! — чтобы хоть как-то замять образовавшуюся неловкость, буркнула я, опять закрыв глаза и откинувшись на спинку стула, а Том на мою фразу громко рассмеялся.

— Надо же, вот это ревность! То есть спать мне можно с кем угодно, а массаж — только тебе?

— Угу, — промычала я, замерев на мгновение от того, как он провёл кончиками пальцев по моей ступне. — Я тебя предупредила.