Тени стёртых душ
Шрифт:
— Так можно? — недоверчиво, но с толикой надежды спросил он.
— Можно, — хохотнул тот и кинул вопросительный взгляд на женщину.
Та, в свою очередь, снисходительно кивнула:
— Надо только изменить заявление для подачи в суд.
***
Люси выдохнула, понимая, что эта Венди, как оказалось, не была для него простой незнакомкой, ничего не значащей в его жизни.
— Она была на четыре года меня младше, совсем крошка, — хрипло продолжил Нацу, — наверное, это и заставило меня в первый же день, когда ее только привели, подойти и заговорить. С тех пор мы не
— И если бы он не забрал ее… — промолвила тихо Люси.
— То и меня бы не смог, — отрезал и замолчал на короткое мгновение, приводя в порядок слова, которые крутились на языке.
Его грудь коротко и почти незаметно вздымалась, подавая воздух в критически маленьких, но достаточных для дыхания дозах. Больше и не требовалось, потому как память и без того яро сжимала мозги, нашептывая ядовитые проклятия. И Нацу боролся, старался их игнорировать и вновь окунался в это пробивающее ребра пространство, где на каждом шагу натыкался на шипы, царапающие кожу.
— Через год суд разрешил взять опеку над нами двумя, так мы и перебрались в его дом уже на правах законных наследников, — прикрыл глаза и выдохнул, рисуя в уме образ тех лет, — и дом этот был просто замком, как мог подумать любой ребенок, только что выбравшийся из простенького приюта. Мы полюбили это место всей душой: играли там, бегали, смеялись, проводили время вместе. Наконец-то научились любить свое детство.
— А Игнила? — сглотнув, перебила его Люси.
— Игнила? — Нацу взглянул на нее и застыл в недопонимании.
— Его вы полюбили? — пояснила она свой вопрос и внимательно следила за реакцией подопечного.
Тот улыбнулся уголками губ и вновь закрыл глаза, размеренно дыша. Притянул колени к себе и облокотился на них. Все еще молчал и мысленно подбирал слова, чтобы ответить. Наконец, прочистив горло, он уверенно произнес:
— Он был для нас всем.
Фраза теплом разлилась по телу, заставляя Люси грустно улыбнуться и принять такой ответ. Но по легким воздух колол неприятной изморозью от понимания того, что слово «был» копотью прилипло к дну его сердца. Именно эту копоть Нацу сейчас нещадно сдирал, выкидывая за пределы собственных сожалений.
***
Солнечный луч настойчиво блеснул в глаза, заставив мальчика с недовольным бурчанием открыть глаза и медленно обвести комнату взглядом. Не успел он добраться до входной двери, как оттуда быстро выскочила девочка четырех лет и с визгом кинулась на лежащего:
— С Днем рождения, братишка! — она радостно тянула его за уши и звонко смеялась, слыша в ответ такой же искренний хохот.
— Отпусти-и-и, — взмолился Нацу и активно замахал головой, стараясь вырваться из цепких ручонок своей сестры, — ну пожалуйста, Венди-и-и!
— До восьми еще два раза, — ехидно заметила она в ответ и потянула уши еще пару раз, затем весело вскочила и глянула в сторону двери.
Там, опираясь о дверной косяк и держа в руках большой разноцветный торт с восемью свечками, стоял и широко улыбался Игнил.
— С Днем рождения, Нацу! — громко поздравил он сына и осторожно подошел к кровати, немного наклоняясь и смеясь в голос с Венди. — Сегодня ты не лунатил, так что заслужил
загадать желание и задуть свечи.— Желание? — глаза у мальчика прямо-таки загорелись.
— Желание, — кивнул тот в ответ и усмехнулся.
Нацу весело хмыкнул, мечтательно закрывая глаза.
«Пусть мы всегда будем вместе!» — пронеслось в голове.
Уже через мгновение он набрал в рот воздух и резко выдохнул, задув лишь пару свечек.
— Не все, — расстроенно произнес он и взглянул на Игнила, поджав губы. — Теперь желание не сбудется?
— Сбудется, — успокоил его отец и погладил по голове, — обязательно сбудется.
***
Люси поникло вылавливала эти отрывки из его сознания, которое он открыл, начав рассказывать о своем прошлом. Она могла заглянуть в любой уголок его разума, отыскать причину гнилых сомнений, пройтись по пыли засохших надежд, но не хотела. Послушно следовала по лабиринту за его голосом и находила те мгновения, которые он разрешал смотреть. И вот сейчас, заметив в той комнате еще Игнила и Венди, она пристально их разглядывала.
Первый был ухоженным тридцатилетним мужчиной, одетым в домашнюю одежду. Но его повадки были схожи на тех, кто имел за плечами немалое состояние и мудрые взгляды на жизнь. В глазах на дне плескалась печаль, но за последний год ее разбавил искренний детский смех, насыщенный верой в чудеса и благодарностью за любовь.
— Игнил был состоятельным человеком? — задала вдруг вопрос.
Нацу поморщился и через секунду сдержанно кивнул.
— К тому времени, как в его жизни появились мы, он бросил свою работу и жил лишь на то, что успел заработать за десяток лет, — сухо пробормотал он, — мы ни в чем не нуждались, поэтому проблем с этим не было.
— Бросил работу и вдруг усыновил вас? — удивилась она.
— Его жена… — Нацу сглотнул и почти выдавил из себя, поясняя: — Она скончалась при родах вместе с новорожденным сыном.
***
Скрип двери отвлек парня тринадцати лет от выполнения домашнего задания. Обернувшись и не заметив никого в своей комнате, он тут же положил ручку на стол и прикрыл книгу, замяв нужную страницу. Осторожно шагнул в сторону коридора и вдруг услышал притихшее бормотание из спальни родителя. Воздух был прокисшим на вкус, словно в него выжали лимон, размешали с пылью и кислородом, разметая в каждую комнату запах алкоголя.
— Папа? — Нацу неуверенно заглянул в комнату Игнила и заметил того, сидящим на полу и прислонившемся к стене.
— Н-нацу? — подавив икоту, тот боязливо взглянул на сына. — Иди спать, уже поздно.
— Что случилось? — он заметил припухшие глаза и опустился на колени, подползая ближе.
Игнил неразборчиво что-то прошептал и махнул головой, стискивая собственные пальцы.
Вдруг он тихо всхлипнул и усмехнулся:
— Ему бы тоже исполнилось тринадцать сегодня.
— Кому? — осторожно поинтересовался Нацу.
— Помнишь, ты когда-то спрашивал меня о семье? — грустно улыбнулся тот и взглянул на опешившего сына, который медленно кивнул. — Моя жена и сын покинули меня ровно тринадцать лет назад, — он закусил губу и закрыл глаза, сдерживая слезы.