Тени стёртых душ

— Ты должна, — попыталась убедить, но голос дрожал.

— Я от него отказалась.

— Но он от тебя — нет.

Люси прикусила губу и закрыла глаза, выдыхая протухший временем воздух.

— Наследство — это всего лишь формальность, — фыркнула грубо.

— Дорогие памяти вещи формальностью не назовешь, — грустно заметила Леви и медленно перебралась на кровать подруги, — разве не так? Люси, ты должна поехать.

Та недовольно тряхнула головой и упала на подушку, не открывая глаз.

— Я поеду, — наконец, раздраженно выдала она, — но только ради мамы. Потому что она его любила.

***

В ушах звоном отдавались сожалеющие заученные реплики дорого одетых людей, которых она видела впервые в жизни. Политики, офицеры, бизнесмены, светская часть общества — все с хищными взглядами осматривали друг друга, стирая улыбку с лица из-за причины сборов.

Люси никогда не любила похороны.

А учитывая, что сейчас хоронила второго родителя, — ненависть вспыхнула новой волной.

Окутывала тело промозглой пеленой, щипая под ребрами, но сердце молчало. Потому что тишина слишком приятно охлаждала тело, готовое разрываться от боли. Люси с толикой высокомерия принимала соболезнования, в душе гния от давления напыщенных усмешек вокруг.

— Все будет хорошо, — чуть улыбнувшись одним уголком губ, тихо произнесла, — не переживай, мам.

Взгляд устремлен на фотографию родной сердцу матери, чья улыбка была теплее солнечных водопадов, смех — звонче колокола из церкви неподалеку семейного особняка и счастливее детского восторга.

«Я буду скучать, отец»..

Нет.

Нет.

Не будет.

Давно пообещала самой себе.

Давно поклялась.

Не будет.

— Я постараюсь не стать такой, как ты, — задержала дыхание и сухо промолвила, без сожаления глядя на фото Джуда, который даже здесь не улыбался.

Колкие воспоминания пробили сознание, но Люси сдержала желание рассмеяться от безысходности. Может быть, мешали окружающие «друзья» отца, а может быть, не в них причина вовсе, а в самой кромке души, которую та специально оставила замерзать посреди пространства безнадежности.

Люси потеряла отца еще двенадцать лет назад, но получила официальное тому подтверждение только сейчас. Сердце никак не отреагировало, оставляя осадком сожаление только об одном.

Он так и не попросил прощения.

***

Крепкие объятия заставили Люси захохотать. Слишком все сказочно и счастливо. Будто и не ее история.

— Присмотри за ней, — пробормотала под нос, выныривая из объятий.

— Болельщица вздумала мне советы давать? — ехидно заметил Гажил и подошел к уже успевшей расстроиться Леви.

— Как прилетишь, набери, — поучительно сказала, доверчиво глядя на Люси.

Та стояла посреди аэропорта, сжимая одной кистью ручку чемодана, а в другой держа билет и паспорт. Впереди пару часов пути на самолете в Сингапур, позади — неделя слишком безразличных дней. Неделя пустых, пропитанных запахом тетрадей с лекциями, ненавистных терпких духов, которые Он когда-то ей подарил, и снотворных таблеток.

— Я ж на пару дней, — хитро улыбнулась Люси и, напоследок махнув рукой им двоим, направилась в сторону стойки регистрации на рейс «Токио—Сингапур».

Она улыбалась, хотя за эту неделю ребра обросли гнилью. Люси казалось сильной, но в мыслях трещала по швам. Она знала, что ее ждет совсем не отдых.

Впереди — четыре дня борьбы с самой собой.

***

— Доволен? — злобная усмешка в зеркало и уставший шепот.

Опираясь на край умывальника и часто дыша, Люси смотрела впереди себя, взглядом выдирая чужой силуэт за плечами. Влажное лицо и потерянные глаза, бледная кожа и покусанные губы.

Именно эта Люси жила внутри под ребрами уже неделю.

— Отстань от меня, — рык из горла и обессиленный смешок, — я даже спать без таблеток уже не могу. Почему ты меня преследуешь?

— Девушка, у вас все в порядке? — в дверь неуверенно постучались, послышался заинтересованный голос стюардессы.

— Д-да, — растерянно откликнулась, параллельно выискивая в сумке тюбик с нужным препаратом, — все хорошо.

Дрожащими руками она нашла его и высыпала на ладонь разом восемь таблеток. Взгляд казался пустым и холодным, пока она смотрела на них и терла пальцами. Кожу неприятно морозило, а сердце опять молчало.

— Хо-ро-шо? — небрежно прошептала и вопросительно взглянула на свое отражение. — Все определенно будет хорошо, может, ты этого добиваешься.

Мобильный неожиданно завибрировал, оповещая о новом СМС-сообщении. Люси тихо выдохнула и, сжав в ладони таблетки, другой рукой взяла телефон и открыла уведомление — одно голосовое сообщение и извинение от компании мобильной связи за позднюю доставку по причине помех.

— Ты? — неверяще дернула плечами и прищурилась, еле прикоснувшись к клавише «Воспроизвести».

— Люси, — грубый голос прошелся по слуху царапающей волной, — Люси, Люси, Люси, — скрежет шин перебил, и он опять выдохнул, — Люси.

На фоне послышалась перепалка испуганных голосов.

— Пожалуй, это в последний раз я называю тебя по имени, — по интонации было понятно, что Он улыбался, — через пару минут меня не станет, поэтому… — резкий выдох. — Поэтому я сразу подумал, что должен позвонить тебе и извиниться.

Легкие трещали от прелого воздуха, а голова кружилась в сплошном тумане.

— Прости меня, доченька, — тепло усмехнулся, — я хотел быть отцом, но потерял даже самого себя. Стер все границы, забыв о тебе, — грузный голос перебил опять, за ним другой, они о чем-то несвязно кричали друг другу, проскальзывали испуганные «Джуд-сама», а этот самый Джуд-сама дышал в трубку, борясь со страхом, и в последний раз прошептал: — Прости, Люси.

Звонок прервался на шуме битого стекла, скрежета об асфальт и гнущегося металла. Резкие гудки врезались в слух назойливым повторением.