Теория большого взрыва

– В любой день. Хоть сегодня.

Валдайцев на пару секунд задумался, потом кивнул:

– Отлично. Тогда давайте не будем откладывать. Мы сегодня как раз работаем, ехать недалеко. В моём кабинете вам никто не помешает разговаривать. А потом я отвезу вас обратно. Так вам будет удобно?

– Конечно. Тогда подождите меня здесь, пожалуйста, я скоро буду готова.

Ангелина быстро ушла. Вадим в раздумье поднялся с плетёного дивана, подошёл к перилам террасы и огляделся. До ночи было ещё далеко, и огромный город хотя уже и вздохнул свободнее после рабочей недели, хотя и чуть расслабился в предвкушении выходных, но всё ещё активно двигался, бурлил и жил в привычном быстром темпе.

Вадим оперся руками о перила. Отсюда, сверху, открывался прекрасный вид. Ему было интересно наблюдать за спешащими куда-то людьми и машинами. И только темная, будто сонная река, никуда не торопилась и несла свои воды всё с той же скоростью, что и много веков назад. Или он ошибается и на неё тоже повлияла их сумасшедшая жизнь? Может, и она тоже ускорилась?..

– Я готова, можем ехать, - раздался сзади голос Ангелины.

Задумавшийся Вадим оглянулся. Подруга хозяйки переоделась и вновь стала очень похожа на Карину, а ещё почему-то на итальянку. Вадиму всегда нравились итальянские актрисы Софи Лорен, Орнелла Мути, Моника Белуччи. Совсем разные внешне они, тем не менее, казались ему очень похожими между собой. Но не чертами лица или фигурами, а чем-то неуловимым и при этом действующим на него безотказно. Вот и Ангелина в ярком платье, шляпе и больших солнцезащитных очках сейчас излучала то же сияние, ту же радость жизни и те же неотразимые, сражающие наповал очарование и обаяние. Вадим даже на секунду оторопел от того, насколько она была похожа на итальянских красавиц , но быстро справился с собой и улыбнулся:

– Я тоже.

По крутой лестнице он спускался первым, подав Ангелине руку. Ему казалось, что в туфлях на таких высоченных каблуках, как у неё, и стоять-то сложно. Но девушка каким-то непостижимым образом умудрялась быстро и ловко сбегать по ступенькам, лишь слегка касаясь его ладони своей. И как это только такое возможно? Чудеса.

Вадим быстро перетаскивал сумки с Гришиными вещами в лифт, когда обнаружил, что Ангелина вместо того, чтобы стоять и ждать, подхватила один из тяжеленных пакетов. Валдайцев хотел было отнять, но она не дала, так сама и дотащила.

– Ну зачем вы поднимаете тяжести?
– возмутился Вадим.

– Ну давайте вы станете всё в одиночку перетаскивать, а я буду смотреть и раздавать ценные указания!
– фыркнула Ангелина, когда они столкнулись в дверях лифта.

Вадим достал из кармана ключи от машины и сунул их в руки девушке:

– Давайте договоримся о разделении труда. Внизу вы будете открывать мне двери подъезда, держать их, откроете машину. А вот носить сумки буду я. Не отнимайте у меня хлеб и не лишайте возможности потренироваться. Вот уволят меня — пойду в грузчики, а квалификации-то и не хватит. И что прикажете делать? Лапу сосать?

Ангелина рассмеялась:

– Ну, хорошо! Вы меня уговорили. Мне даже стыдно стало. Тогда я буду стажироваться в качестве швейцара. И когда нас с вами выгонят с работы, мы устроимся в гостиницу. Я буду двери перед гостями распахивать, а вы их чемоданы таскать. Будем считать, что мы с вами разработали эффективную антикризисную программу.

– Отличная идея, договорились, - не выдержал и тоже рассмеялся в ответ Вадим.

Вещи они загрузили быстро. Ангелина оказалась отличной помощницей. Быстрому и ловкому Вадиму часто казалось, что окружающие его люди двигаются и даже думают медленно. Поэтому работать со многими, в том числе с отцом ему было тяжело. На их даче Вадим успевал переделать огромное количество самых разных дел, пока тот только раскачивался, подготавливал необходимые инструменты и «ждал музу», как называла это мама.

– Пап, я тебя об одном прошу: не мешай, - говорил иногда Вадим, сдерживаясь, чтобы не добавить « и не путайся под ногами».

Ангелина же под ногами не путалась. На своих высоченных каблуках она двигалась ничуть не медленнее самого Вадима и при этом всё делала как-то так правильно и умно, что ему оставалось только удивляться. Через несколько минут они уже выезжали со двора.

Пробки ещё не рассосались. Но теперь Вадима это совсем не сердило. Пока они ехали, он в рамках светской беседы узнал об Ангелине довольно много. И это многое его изрядно удивило и озадачило. Но ещё больше поразило его даже не то, о чём рассказывала Ангелина, а её умение увлечённо говорить, внимательно слушать, вдумчиво отвечать на вопросы, заразительно смеяться и улыбаться так, что ему постоянно лезли в голову итальянские слова dolce vita. Как там они переводятся? Радость жизни? Или сладкая жизнь? Да, как-то так…

Сам Вадим не был уж слишком жизнерадостным человеком. Нет, и унылым, конечно, тоже. Но иногда он смотрел на маму или вспоминал дедушку и опасался, что во многом пошёл в них. Оба они не очень-то умели радоваться жизни и получать от неё удовольствие. Но у дедушки была бабушка, весёлая, озорная и непоседливая. Она уравновешивала его тревожность и мнительность, не давала ему уж слишком долго предаваться самоедству и печали. Сам дедушка в старости частенько говорил:

– Мне тебя, Дарья, Бог послал, чтобы сделать мою жизнь легче и счастливее.

– Ну конечно!
– соглашалась бабушка.
– Ты бы без меня был старым грустным сморчком. Если бы дожил, конечно. А со мной глянь, какой отличный бодрый старикан получился.
– И глаза её ласково смеялись. А дед смотрел на неё с такой любовью и нежностью, что Вадиму иногда становилось завидно. Это же надо — прожить друг с другом почти шестьдесят лет в самые трудные для страны годы, вырастить четверых детей и продолжать так любить друг друга... Он бы тоже хотел именно так. Поэтому если кто и был для него образцом для подражания, так это его любимые старики, нашедшие друг друга и сохранившие чувства не смотря ни на что.

И вот сейчас, разговаривая с Ангелиной, он осознал, что впервые встретил женщину, так похожую на его бабушку. Не внешне, конечно (тут Валдайцев сдавленно фыркнул), но вот по этому умению радоваться жизни — совершенно определённо. Рядом с ней ему было легко, весело и очень интересно. И пробки не казались бесконечными, зато вечер вдруг стал неожиданно приятным, и очень хотелось, чтобы так продолжалось как можно дольше.

Когда они подъехали к его работе, Вадим спохватился:

– Ангелина, простите, пожалуйста, но вы не могли бы снять шляпу и что-то сделать с волосами?

– Зачем?
– не поняла та.

– Так вы с Кариной очень похожи, во всяком случае — на первый взгляд. Я боюсь, Грише будет тяжело видеть вас.

– Поняла, - кивнула Ангелина, - сейчас.

Она сняла солнцезащитные очки, шляпу, скрутила волосы тугим жгутом и завязала их полупрозрачным шарфиком, который обнаружился у неё в сумке. Потом она какой-то салфеткой стёрла яркую помаду, нанесла на губы что-то прозрачное и почти незаметное и вопросительно посмотрела на него:

– Так лучше?

На взгляд Вадима, изменения её ничуть не испортили. Но поразительное сходство с Кариной стало не таким явным, она снова стала больше похожа на ту Ангелину, которую он впервые увидел на пороге роскошной квартиры. Черты лица её показались ему более тонкими, нежными и молодыми. И Вадим честно ответил:

– Так очень хорошо.

А про себя неожиданно подумал: «Попадёт парень из огня да в полымя. Увидит такую девушку, поймёт, что его Карина ей и в подмётки не годится и влюбится теперь уже в Ангелину». И эта мысль Валдайцеву ох как не понравилась. И не только из-за сострадания к бедному Грише. Вадим почувствовал, что радость жизни, наполнявшая его во время поездки, куда-то подевалась. Он решительно вышел из машины, обошёл её, распахнул дверцу и протянул Ангелине руку. Та снова легко и изящно оперлась на него и быстро встала. Получалось всё это у неё не манерно, натужно и вызывающе кокетливо, как у её подруги, а совершенно естественно, словно она родилась с таким вот несовременным умением с достоинством принимать помощь мужчин и считать это совершенно естественным. Вадим посмотрел в её ставшее серьёзным и немного задумчивым лицо и спросил: