Теория вероятного чуда
Шрифт:
– Его мог убить тот, с кем он обменивался пакетами?
– Нет. Когда тот пошел к своей машине, Архипов ему что-то говорил вслед и улыбался. Его никто не убивал. Таня рассказывала мне потом, что Архипов умер по естественным причинам.
– Вы подошли, обнаружили, что он умер. И что сделали? Нет, поставлю вопрос иначе: почему вы ничего не сделали?
– Ну почему же ничего? – криво ухмыльнулся Луговой, глаза его дьявольски светились. – Я забрал его пакет и телефон, который выпал из его рук.
Вот оно что! Поэтому его подельники и не нашли телефона
– Что было в пакете и в телефоне? – спросил Соколов.
– В пакете деньги. Приличная сумма. Я ее не тронул. Все до цента целы. А телефон я сразу выключил и не включал.
– Почему?
– Чтобы его вычислили? И пришли за мной? Вот вам все отдам, сами и включайте.
– Вы знали, за что Архипов получал деньги? Что именно пришло на его имя в ваш пункт выдачи?
– Нет. Я не рискнул. Я жутко перетрусил, – нехотя признался Луговой, горбясь сильнее. – И все ждал и ждал… Ну вот, сегодня, сейчас что-то произойдет. Не могли его подельники оставить товар невостребованным. Они и пришли. Под видом грабителей. Тут я вообще затих. Думаю, если вдруг на меня выйдут и узнают, что я забрал телефон Архипова и его деньги, то мне хана. Даже выслушать не захотят, убьют. Я прикинулся встревоженным после грабежа. Поднял кипиш по безопасности объекта. А сам наблюдал. Осторожно, исподтишка. Все шло нормально. Но тут…
Луговой закрыл голову руками и глухим голосом запросил воды. Соколову очень не хотелось его поить из собственной чашки, пусть даже она и была страшного грубого фарфора. Он вернулся в свой кабинет, поискал в шкафу одноразовую посуду. Может, осталась от какого-нибудь празднества. Не осталось. Налил в кружку, сделав в мозгу пометку: чашку потом выбросить.
Смешно признаваться, но была у него такая фобия: считал, что споры преступников, если с ними есть и пить из одной посуды, способны проникать внутрь и давать там свои ростки. Он от них стерилизовался: давно и навсегда!
– В общем, эта дура вдруг принялась рыскать по округе и задавать самые разные вопросы, – напившись, снова заговорил Луговой. – Лезла во все щели. И к друзьям Архипова ходила, и к участковому, и по соседям его прошлась. И все это набирало обороты! Она и не думала останавливаться! А тут еще и с участковым любовь закрутила, меня послала. Как мне было реагировать, как?!
– И как вы отреагировали?
– Я приставил за ней следить ее сменщицу. Доплачивал той из своего кармана. Она мне все и докладывала.
– И что она успела доложить?
– Что Таньку интересуют банки со спортивным питанием, которые приходили из магазина в пятистах километров от Москвы. Я тот магазин пробил. Ничего себе, вполне приличный, отзывы по нему были хорошие. Но понимал, что Танька просто так не может им интересоваться. Что-то нащупала. Что-то узнала. И тогда я… Короче. Установил дополнительные камеры в складе, о которых она не знала. И я увидел в тот день, как она поменяла банки со спортивным питанием. Сняла упаковку с тех, что пришли. Упаковала те, которые принесла
с собой. А присланные из интернет-магазина унесла в сумке.– Именно по этой причине вы оказались возле ее квартиры? Потому что знали, что она забрала с собой то, что стоит денег?
Соколов еле успевал записывать, так гладко проходил допрос.
– Но вы никак не ожидали, что она уже успела позвонить мне? И я уже буду в ее квартире? Так?
– Совершенно верно. Я же не знал, что мне так не повезет! Я просто хотел узнать, что там – внутри этих банок? Ну и…
– И уговорить ее время от времени подворовывать? Так? Не отворачивайтесь, Луговой! – прикрикнул на него Соколов, когда подозреваемый неожиданно принялся смотреть на противоположную стену, сев к нему почти спиной.
– Я просто шел к ней поговорить обо всем, что случилось. Ну и… Да, вы правы. Я хотел припугнуть ее. Сказать, что знаю о ее преступлении. Мол, она совершила подлог и все такое… И еще, – тут Луговой совершенно честно глянул на капитана. – Я хотел заставить ее ко мне вернуться. Тосковал я по ней. Очень тосковал.
Эти слова прошли мимо Соколова. В подобную страсть он не верил. Хотел вернуть? Или хотел ее руками начать зарабатывать?
Бред и вранье про чувства!
– Что было дальше? – не принял он его открытого взгляда, глядя с осуждением и даже брезгливо. – Вы же ушли от Татьяны вместе с нами.
– После того как оформили изъятие и вы уехали, я вернулся в ее квартиру. – Луговой вдруг выпрямил спину, поводил шеей с хрустом, словно разминался. – Я просто хотел поговорить. Ну и… Поставить ее на место. Заставить ко мне вернуться, и все такое, но она…
Повисла тишина. Взгляд Лугового застыл, видимо, на том дне, когда он убивал свою бывшую любовницу. Пальцы, до сего момента безвольно лежащие на его коленях, без конца судорожно сжимались и разжимались. Рот вытянулся узкой линией.
Он не раскаивался! Он, заново переживая тот день, все так же ее ненавидел.
– Она что? – поторопил его Соколов.
Наблюдать ненависть Лугового было ему отвратительно.
– Она не приняла меня заново. Она начала меня выгонять, кричать, бросать в меня какие-то предметы. И я… Я озверел. Это было состояние аффекта. Да, – с убежденностью покивал Луговой. – Она вынудила меня. Довела до такого состояния. Начала рассказывать, как ей хорошо с ее участковым и… Я просто осатанел! Мы как раз были на кухне. Я выхватил нож из подставки и порезал ее. В первый раз. А потом…
– Потом вам это так понравилось, что вы продолжили ее мучить и допрашивать. Что вас интересовало в тот момент? Проделывала ли она это раньше с товаром? Имела ли где-то спрятанным то, что вас интересовало? Или деньги? Вас интересовали деньги? Вы пытали ее, Луговой! Не просто же из-за садистского наслаждения. Вы пытали ее, чтобы что-то узнать. Вы думали, что дома она прячет целый клад, да?
Он остолбенел, сделавшись бледным до синевы. И прохрипел:
– Все, я устал. Хочу в камеру. И теперь мне совершенно точно нужен адвокат.