Теория вероятного чуда

Она встала у окна, оперлась руками о подоконник. Минуту рассматривала улицу: летнюю, пыльную. Дождей давно не было, столбик термометра как заколдованный уже две недели торчал близ отметки в тридцать градусов. И листва принялась жухнуть раньше времени, безжалостно намекая на близкую осень.

Даша вдруг вспомнила, что на осень у нее нет обуви. Ее гардероб тщательно контролировался Коленькой. Он не позволял ей носить вещи из ремонта. Утверждал, что прилично зарабатывает и может себе позволить наряжать жену, как куклу.

Оказалось, что наряжал он не только ее. Была еще и секретарша, и мог быть кто-то и еще. Сморщившись, как от зубной боли, Даша тяжело вздохнула и тут же уставилась на машину, только что въехавшую во двор. Отчего-то она показалась ей знакомой. И человек, высунувшийся с заднего сиденья и отдававший распоряжения водителю, тоже не был чужим.

– Ну нет же! – воскликнула она, откачнувшись от окна. – Ну сколько можно?

Ей что, опять бежать? Снова скитаться по чужим домам? Какого черта Васюкову снова от нее надо?!

– Если ты сейчас снова скажешь, что я в чем-то там подозреваюсь, то я не знаю, что с тобой сделаю! – встретила она его у распахнутой настежь двери в халате и с полотенцем на голове. – Сколько можно, Васюков? Что опять?!

– Не ори, – легким движением плеча втолкнул он ее в квартиру и запер за собой ее входную дверь. – Иди волосы посуши. Разговор есть.

Она послушно прошла в ванную, высушила волосы. Расчесала массажной щеткой кое-как. Банный халат сбросила, переодевшись в тонкие джинсы и футболку. И босая пошла в кухню.

Васюков там уже нагло пользовал ее кофемашину, нажимая на все кнопки подряд.

– Ну вот что ты делаешь, а? – оттолкнула она его, когда он снова принялся жать на моргающую красным кнопку. – Не видишь, что воды нет?

– А, так это вода закончилась? Поэтому она и моргает? А я подумал, что заглючила, – отозвался он вполне миролюбиво. – Ну коли хозяйка уже здесь, может, она приготовит гостю кофе?

– А ты гость? – уточнила она, доливая воды из бутылки. – Или снова арестовывать меня явился?

– Никаких арестов, Дарья Дмитриевна. – Васюков уселся за ее стол, упираясь животом в его край. – Я к тебе за помощью. Если, конечно, не откажешь.

– Не посмею, – хмуро глянула она на Васюкова. – Так что случилось? Есть новости по делу Коленьки?

– Кое-что есть, – кивнул Васюков и полез в оттопыренный задний карман широких летних штанов.

Через мгновение на стол лег полиэтиленовый пакет.

– Телефон? – наклонилась Даша над столом. – Разбитый? Чей?

– Твоего бывшего третьего, – ткнул пальцем в него Васюков. – Узнаешь?

Даша взяла в руки пакет, перевернула его. Обратная сторона телефона Коленьки была с яркой наклейкой: не трогать. Он любил переворачивать телефон экраном вниз, когда она заставала его с ним в руках. Положит куда-нибудь, все равно куда: на стол, на подоконник, на колено. А на задней поверхности такая вот предостерегающая наклейка. Она и не трогала. И даже не пыталась. Считала, что этим посягнет на его личное пространство. Доверяла! Дура…

– Это его телефон. Где нашли? – положила она вещдок обратно на стол.

– В его квартире. Не рядом с телом – нет. А то бы ты и его умыкнула, дай тебе волю, – проворчал Васюков, с благодарностью принимая из ее рук чашку кофе. – Телефон нашли под диваном в гостиной. У самой стены. Кто-то вытащил из него сим-карту. Разбил его, предположительно, каблуком ботинка. И забросил за диван.

– Убийца?

Даша вытащила с полки пачку давнишних пряников, положила их на стол, медленно села на стул напротив Васюкова. Тот в пряники вцепился, словно век не ел. И даже на упаковку не посмотрел, чтобы сверить дату изготовления с датой сегодняшней. Безалаберный, пригвоздил бы и его Коленька.

– Может, убийца. А может и сам твой супруг. Но это…

Васюков запихал в рот пряник целиком и теперь старался прожевать просроченную бакалею. Давалось ему это с трудом. Наконец, он справился, проглотил, запил кофе и тут же задался вопросом: чем таким она его угостила. Даша лишь плечами пожала.

– Но это – что, майор? – поторопила его она. – Ты сказал, что мог и сам он такое с телефоном сотворить, но это… Что, Васюков?

– Маловероятно, – выдохнул он недовольно. – Зачем ему? Он сидел дома, никого не трогал, никого не ждал. Не ждал тебя-то, Панина?

– Не начинай! – одернула она его.

Заметив, как Васюков снова потянулся к пряникам, отодвинула пакет.

– И что дальше? – уставилась она сердито на гостя. – Не за этим же ты ко мне ехал, чтобы показать разбитый телефон, лишенный сим-карты? Нет. Что-то достали из него, да? Что, Васюков?

– Многое.

Он покосился на пакет с пряниками. На нем лежали ее ладони. Ну не вырывать же у нее угощение.

– Многое из того, что снимает с тебя подозрение, – проворчал он и погрозил ей пальцем. – Но подробности после еще одной чашки кофе и бутерброда, Панина. Я из дома выехал, семи не было. Жрать хочу. А пряники твои… Ими запросто можно было тот самый телефон разбить. Как ты это ешь, Панина?

Она не стала ему признаваться, что о пряниках этих забыла еще в конце весны. И они благополучно пролежали в шкафу все эти месяцы. Коленьки не стало в доме. Полки инспектировать было некому. Вполне вероятно, что и лежали бы там еще полгода, пока Васюков или кто-то еще не напросился бы на угощение.

Поднявшись с тяжелым вздохом из-за стола, Даша полезла в холодильник. Где-то там она сегодня видела печеночный паштет, салат и банку маринованных огурцов. Хлеб, она точно помнила, был. Может, не горячий и даже не вчерашний, но был.

А никто не виноват, между прочим, что она провела ночь в камере. Никто, кроме Васюкова. Поэтому бутерброд будет с черствым хлебом.

– Хозяйка ты, Панина, так себе, – проворчал Васюков, кусая с хрустом от бутерброда. – Неудивительно, что при такой красоте ты уже третий раз побывала замужем. Кто же с тобой станет жить?

Вот засранец! Даша подавила смех. Вроде и комплимент сделал, и опустил одновременно.

– Что было в телефоне? Контакты? Сообщения? – подергала Даша Васюкова за короткий рукав белоснежной сорочки. – Что вашему спецу удалось извлечь?