Теория вероятного чуда
Шрифт:
Она дошла, встала у распахнутой калитки, осмотрелась. Палыч сидел на пеньке под любимой вишней, едва не погубленной грозой, но выжившей, с ножом в руке. Перед ним на низкой скамейке стоял небольшой эмалированный тазик. В нем плескалась рыба. Даже не плескалась, а кишела, так ее было много.
– У тебя удачный день сегодня, Палыч! – крикнула Даша от калитки, не решаясь войти.
Голос ее противно и неестественно звенел. Она это почувствовала, он тоже. Поднял голову, прищурившись, осмотрел ее всю: с головы до ног. Особо удивился черным одеждам, она поняла, но ничего не сказал.
Осторожно
– Зачем, Палыч? – не выдержала она его молчания. – Зачем тебе понадобилось это все?! Тебе же ничего, кроме рыбалки и грибов, не нужно! Тебе же пофиг на богатство всякое, тебе же…
Она запнулась, слезы подступили так близко, что скажи она еще хоть слово, непременно заревела бы. А это услышал бы не только Палыч. Это услышали бы и Васюков, и старший группы захвата. Хлюпанье ее носа она не станет транслировать в эфир.
– Палыч, ну почему?! – свистящим шепотом повторила вопрос Даша, оттолкнулась от дерева и подошла ближе, присела перед ним на корточках. – Ты же славный мужик. Я же тебя всегда в пример ставила своим мужьям. А ты…
– А я вот оказался не таким, каким ты меня придумала, Панина, – перебил он ее, посмотрев пустыми холодными глазами. – Ты вот спрашиваешь: почему? Не из-за денег, точно.
– Тогда что?
Ноги ослабли, и Даша опустилась коленями на траву. Прямо в чешую, обильно рассеянную Палычем во все стороны.
– Я не могу ответить тебе на этот вопрос, Дарья Дмитриевна. Потому что ответа у меня нет. Может, от скуки? От одиночества? От презрения к этим идиотам, которые решили, что могут творить что угодно. Не помню, кто сказал: преступность победить невозможно, ее можно только возглавить. Что я и сделал.
Он швырнул в тазик очередную рыбешку, он ее только что очистил, успев вспороть живот и выпустить внутренности прямо на траву у своих ног в резиновых тапках. Она молчала, наблюдая за блеском острого лезвия, мелькающего в его ловких пальцах.
– Как вот ты прямо взял и Коленьке нож в горло, – произнесла она, не отводя взгляда от его рук. – Как рыбе этой. Он же не рыба, Палыч. Он же был человек. А ты…
– Какой он человек, Панина? Так, мусор генетический, – бесстрастно отреагировал он. – Тебе вечно врал, изворачивался, изменял. Все время пытался заработать неправедно. Я его и привлек к делу. Чего мотается, как дерьмо в проруби. Еще, чего доброго, тебя подставит. Так я думал.
– Благое дело делал, стало быть? – покивала она, язвительно скривившись. – Какой хороший дядечка. Ты его надоумил ко мне за помощью обратиться, когда его секретарша якобы пропала?
– Нет. Вот это все без меня, – с холодным смешком задрал руки вверх Палыч. – Ребята захотели больше денег. Захотели меня кинуть. Вот и принялись творить черт-те что.
В одной руке он по-прежнему держал нож. В другой извивалась рыба.
– У вас внезапно умер курьер. Схема поставки нарушилась. И все засбоило. Кириллова перепугалась после смерти своего любовника, решила, что это ты его убил, и поспешила
залечь на дно. И Коленька не придумал ничего лучшего, как попросить меня о помощи. Зачем он пришел ко мне, Палыч? Ты послал?– Нет, – последовал короткий ответ.
Он помолчал, потом все же объяснил:
– Они запаниковали. Я же уже сказал тебе. Решили, что Архипов не сам умер. Что его устранили. Идиоты, что тут скажешь! И Коле твоему пришла в голову шальная мысль привлечь тебя. Счел, что тем самым будет застрахован. Что это меня сдержит. И принялся такое вытворять!
– Убил по неосторожности Кириллову. Спрятал под моей ванной товар. Зачем? Решил спрятать у сотрудника полиции, чтобы подстраховаться. Знал, что я под ванну не полезу никогда. Я и не лазила. Пакет нашел посторонний человек.
– Волков не посторонний, – с неожиданным уважением произнес Палыч. – Он до всего додумался раньше всех вас.
– До чего додумался? До того, что в силовых структурах есть кто-то, кто контролирует бизнес с контрабандой камнями?
– Сначала он додумался до того, что его брата банально подставили под раздачу. Потом понял, что за этим стоит кто-то из ментов. Не могла бандитская шелупонь так грамотно сработать. И принялся так рыть… Даже страшно стало от его раскопок. И он ведь додумался, стервец, что это кто-то из тех двоих, что вели следствие по делу.
– Ты и я? – уточнила Даша. И тут же возмутилась: – Палыч, но мы же работали! Так работали, что спать было некогда.
– Ох, Панина… – он снова глянул на нее глазами незнакомого человека. – Какая же ты наивная. И доверчивая. Обмануть тебя – раз плюнуть. Это ты, ты, понимаешь, работала. А я всю твою работу сводил на нет. Потому и дело в «глухарях».
– Это ты их убил?
– Нет, конечно! С ума сошла! – он с такой силой отшатнулся, что едва не упал с пенька, на котором сидел. – Убить было кому. И это не я решение принимал о наказании. Братва. Мое дело было подставить.
– Камни подменил ты, – утвердительно покивала она, Палыч не возразил. – Ты… И того парня, которого я в кафе задержала, ты отмазал. Как его фамилия-то, припомнить бы? Гордеев? Твой человек?
Палыч молча кивнул.
– Потому ты и скрыл от меня, что он задерживался по подозрению в хранении запрещенных препаратов. Сказал, что парень чист. Выходной день, кто станет выяснять? А он работал на тебя. И он, и Коленька, и Кириллова. Масштабно, Палыч. Что могу сказать! А тут еще товар, который Коля с Кирилловой решили у тебя отжать, нашли у меня под ванной. Какая удача, да? Я сама тебе его отдала. Тебе даже суетиться не пришлось. Вот стечение так стечение обстоятельств.
– Как ты поняла, что твоего Николая я?.. – он поискал удобное слово, не нашел. И не закончил.
– Как я поняла, что Коленьку убил ты? – Он снова кивнул, не проронив ни звука. – Он назвал тебя Сантой. А он только тебя так называл. После того, как ты однажды нам перед Новым годом ель красивую принес. С тех пор редко, но называл так. Он, когда понял, что умрет, назвал тебя.
– Не доказательно. – Палыч выразительно глянул на ее грудь. – Слушают, небось, нас?
Теперь пришла ее очередь молчать.