Теория заговора

Вообще-то, этот спецназ, как и деревенские менты с террористами дел ни разу не имел. Будут там сейчас импровизировать, что перекрывать, что останавливать, куда пассажиров перенаправлять. Уверен, планов и протоколов для подобных ситуаций не существовало.

— Николай Спиридонович, предупредите, пожалуйста, чтобы меня допустили к месту. А то приеду, а менты местные…

— Да-да, я понял. Сделаю. Всё, Гриш, отбой.

Вот тебе и отбой, Гриша… Там одна невинная и перепуганная девчонка, а здесь десятки людей. Тоже ни в чём не виноватых. Но если тут, всё-таки имелись шансы, что КПК совместно с КГБ справятся и найдут террористов и устройство, то в том, что сельские участковые, даже усиленные взводом учащихся из школы милиции, завалят дело я практически не сомневался.

Здесь десятки абстрактных незнакомцев, а там одна, но конкретная… Эпическая сила! Я в сердцах ударил кулаком по рулю.

— Что случилось?! — испуганно спросил младший лесной брат.

— Работаем, Матис, работаем, — кивнул я и притопил газ.

Мотор взревел и мой москвичонок сорвался с места, оглашая округу рёвом. Он жаждал скорости, глотал километр за километром и оставался голодным и ненасытным. И я вместе с ним. Я чуть наклонил голову и летел вперёд, глядя исподлобья, прорезая взглядом маршрут. Я подрезал, обгонял, вклинивался и вёл себя до безобразия опасно. Летел по встречке, по трамвайным путям, даже один раз выскочил на тротуар.

Мне грозили кулаками, осыпали проклятьями и насылали кары. Но выбора не существовало. Я гнал, я летел, я шпарил и нёсся вперёд не видя преград. Выбор был сделан. Холодно, расчётливо и совершенно логично. И больше не нужно было об этом думать.

Перед поворотом на Комсомольский проспект справа вдалеке блеснули пять золотых луковок Никольской церкви, одной из немногих действовавших и при коммунистах.

— А вы в Бога верите, братья? — спросил я кивнув на далёкие купола.

— Это не есть вера наших отцов, — отвернулся от крестов паренёк.

— Да ты что, неужели до сих пор почитаете Пизюса и Перуна?

Я свернул и поддал огня. Здесь было довольно свободно и я моментально разогнался до космических скоростей.

— Не Перун, а Перкунас.

— Понимаю. Ладно, дело ваше. Скажи мне ещё раз. Шабашники. Как они должны получить сигнал, идти или не…

Я замолчал на полуслове.

— Смотри! — вытянул я руку.

У метро стояла голубая копейка и из неё выходило двое парней с коричневой хозяйственной сумкой.

— Ваши!

Матис вытаращился на них и даже дар речи потерял. Потому что это была совсем не та станция, о которых говорил он.

— Ты же сказал между «Киевской», а это «Парк культуры».

— Да! — воскликнул он. — Да! План был такой! Я… да… честное слово! Я не знаю…

Сука-сука-сука-сука!!! Тьфу!!! Сапёров и боевиков здесь нет и точно не будет. Твою мать! Твою мать!

Я ударил по тормозам и понёсся в право. Заскрипели тормоза — и мои, и чьи-то ещё, но никто ни в кого, кажется, не влетел.

— Жди здесь, — бросил я и выхватил из бардачка браслеты. — Руку. Я скоро вернусь. Руку давай!

— Что?

Я схватил его за запястье здоровой руки и прищёлкнул наручниками к рулю.

— Никуда не уходи. И не бойся ты. Я сказал, не расстреляют.

Выскочив из машины, я перемахнул через газон и рванул ко входу в метро. Двоих с сумкой видно не было, а вот голубая жига уезжать не торопилась. Я пролетел мимо, не заботясь о том, заметил ли меня водитель и узнал ли.

Ветер свистел в ушах, серебряные молоточки стучали в висках, а кровь, вытесняемая новыми дозами адреналина, стыла в жилах и делала холодной голову. В груди разливалась пустота. Пустая непроглядная пустота. Как в космосе.

— Извините, извините…

Я навалился на массивную дубовую дверь, проскочил, бросил, не придержав, кто-то выругался. Я пролетел в вестибюль. Пятачка не было. Двушки — это пожалуйста, это сколько угодно, а вот пяточка…

— Извините!

— Эй! Эй!

— Что творит!

— Хулиган!

Я перемахнул через турникет, как на полосе препятствий. Тяжело в ученье, легко в бою… Подбежал к эскалатору и, перепрыгивая через несколько ступенек, полетел вниз… Сука, двух литовских террористов видно не было. Сердце молотило, как гоночный мотор. Надо было успокоиться и… Так. Ладно. Хотели сесть на «Краснопресненской», но поменяли планы. А может, пацан перепутал. Значит поедут на «Киевскую» отсюда. Надо предупредить дежурную… Ну-ка…

Раздался грохот прибывающего состава, я сбежал с эскалатора и бросился к платформе. Голубая змея ворвалась на станцию и с шипением открыла двери. Из поезда хлынул народ. Расталкивая встречных пассажиров, я рванул вдоль состава, но цель не видел. Народ плыл мне навстречу довольно плотно. Куда столько? Сказал же, извините!

— Куда летишь! — возмутился кто-то из встречных.

— Футболист, бляха, — подхватил кто-то.

Люди засмеялись. В голове вдруг щёлкнуло.

— А кто играет? — спросил я.

— Наши с румынами.

— «Динамо» Москва и «Университатя».

— Только ты линию перепутал! Это ж кольцевая!

Эпическая сила! Разрази меня гром! Вот почему они зашли здесь! Твою ж дивизию! Фак!

— А почему на Центральном стадионе играют?

Мне что-то ответили, но это было неважно. Какая нахер разница, почему? Стадион был на следующей станции но только на радиальной, и эти лесные козлы явно ехали туда. Вагоны переполнены, одним ударом можно столько народу положить, что…

Я развернулся и полетел назад ещё быстрее. Ну, как тут здоровье сохранишь с такими нервами.

— Дайте пройти!!! Милиция!!! В сторону!!! В сторону, я сказал!

В экстремальных ситуациях организм мобилизует все силы и человек, сам того не ожидая, проявляет такие способности и демонстрирует такую силу, что остаётся только удивляться. Я взлетел по забитому людьми эскалатору со скоростью света, пролетел по переходу и… увяз. Толпа на эскалаторе, спускающемся на кольцевую была такая плотная, что протиснутся через неё не было никакой возможности.

— Э! Ты чего безобразничаешь!

Я вскочил на разделительную платформу между двумя лестницами, ползущими вниз, и ухватился за резной столб осветительного фонаря. Было скользко. По толпе пронёсся гомон. Так… Если бы не эти дурацкие фаллосы фонарей, я бы скатился по гладкой полировке, как по снежной горке. Но тут… Ладно… Раз… два… три…

Сердце улетело хрен знает куда, будто я провалился в бесконечно глубокую яму. Ноги понесли меня вниз, переступая с нечеловеческой скоростью. Только не врезаться в фонарь, только не наступить на ползущий резиновый поручень, только не потерять равновесие, только, только, только…