Теперь, — когда я проснулся…

Ценой души, в себе несущей пламя,

Куплю ли я обмана краткий час?

Отверзлась бездна — и она меж нами;

Мы смотрим лживыми и жадными глазами…

Умей понять связующее нас.

26 сентября 1922

«Вот и окна мои занавешены…»

Вот и окна мои занавешены,

и горит огонек пред иконой.

Перейдешь мой порог

затомленным,

неутешенным.

Будешь плакать и звать себя коршуном

и молить об одном,

чтоб с тобой мое сердце осталось…

Все трудней, все больнее, все горше мне,

но превыше всего моя жалость.

Мое сердце — твой дом.

Для тебя мои окна украшены,

и по осени розан цветет…

Вижу, милый, душа заблудилась,

но пребудет Господняя милость.

Не рыдай, не терзай, не упрашивай;

все пройдет.

30 сентября 1922

ВОЛЕ

Всё тою же проходим мы дорогой,

Но лист опал, но темны глуби вод.

В осенней буре созревает плод.

В ночь зимнюю рождает Дева Бога.

Под снегом спит до времени трава,

И дышит и творит во тьме душа земная…

Благодарю тебя за все твои слова!

Как много дал ты, сам того не зная!

7 сентября 1922

ИРИНЕ

Поля любви покрыты медуницей,

а наверху сияет синева…

У нас с тобой замученные лица,

и сказаны все до конца слова.

Порывом налетевшей бури

разорван благостный покров,

твоим цветам недостает лазури,

в моей лазури нет твоих цветов.

И нам двоим здесь суждено томится,

земной любви нигде не утоля.

Под небом голубым покрыты

медуницей благоуханные поля.

23 ноября 1922

«Страна моя. В тебе единой…»

Страна моя. В тебе единой

моей судьбы веретено…

В твоих лесах, в твоих равнинах

любовью сердце крещено.

И от тебя — звериный голод

и чуда жаждущая кровь…

Дай пронести сквозь мрак и холод

такую русскую любовь.

1

То не ветер в полях над ракитою

Снежной россыпью вьется вокруг,

То не сердце вздыхает убитое —

Обо мне запечалился друг…

Не поможешь словами волшебными,

Не утопишь в заморском вине,

Не замолишь в соборе молебнами,

Не забудешь во сне.

Плачет девица в тесовой горнице,

Плачет днем и ночами не спит, —

Так ко мне ли, убогой затворнице

Ты стучишься в покинутый скит.

Коли горем не тронулся девичьим,

Так моей ли слезой изойдешь,

Обернулся Иваном-Царевичем,

А взглянула, за поясом нож.

Не курила крещенским я ладаном,

Не кропила святою водой,

Предреченным пришел, да негаданным,

Ничего, что такой.

Где уж быть нам святыми и чистыми,

Как прикинемся, так и живем…

Мчимся в тройке с звонками да свистами,

Полыхая бесовским огнем…

Будто мороком сердце ужалено,

Только морок желанней, чем явь,

По морям, по лесам, по прогалинам,

Вскачь и вплавь.

В очи бесы нам машут рябинами,

Рассыпаются звоном в ушах…

Крылья, крылья блестят лебединые

В камышах…

Эх, не молодцу с тройкой управится,

Если руки от хмеля дрожат…

То не белая Лебедь-красавица…

Обернешься ли, милый, назад.

Мы с тобою не цепью прикованы,

Обручились единым крестом…

Эти губы не в церкви целованы —

Постучи под девичьим окном.

Оба, оба с тобой мы бездомные, —

Белой Лебеди в очи смотри,

А зеленые очи, аль темные

Все равно не видать до зари.

Разольется ночами бессонными

Неуемный разбойничий хмель…

Буду ночью стоять пред иконами,