Теперь я Волан-де-Морт?
Шрифт:
А что тогда? Муж скорее её любит, и пусть клятва не даст ему меня убить, но сопьётся как минимум… И остальные Лестрейнджи могут обидеться, а на них много завязано, так что надо проверить… и вероятно, этот вариант будет забракован.
Развод? В принципе возможно, хотя в магическом мире практикуется редко. Но отношения с Лестрейнджами всё равно могут ухудшиться. А я живу в их бывшем доме — вдруг здесь прикопан взрывающийся сюрприз? Я, конечно, проверял, но вдруг… Кроме того, у меня их бывший домовик. Гипотетически, хозяину он вреда причинить не может, а вот соврать моим слугам…
Наиболее целесообразна скорая героическая смерть её мужа, Рудольфуса. Жаль, он один из моих самых доверенных слуг. Неплохой разработчик заклинаний. И хранитель Фиделиуса Лили. После его смерти хранителем ведь стану я? Но сгоряча я рубить не буду — надо всё обдумать.
Кроме того, нужно сделать
Забавно. У Лорда Волан-де-Морта огромная сила и власть. Но он не свободен в выборе партнерши. Может быть, именно поэтому чистокровные так не любят тех, кто женится на магглах — они делают, что хотят, а ты делаешь, что выгодно. Так что это не власть, а тень власти.
Также меня смущают жизненные приоритеты оригинального Лорда. Том мог убить любого. Или приказать убить любого. Пытать. Он жил у слуг, ничего не имел, кроме палочки, так что любой бродяга по сравнению с ним богач. Подверг себя такому количеству превращений, что не мог получать от жизни удовольствия. Мне казалось, что он живёт не для того, чтобы хорошо жить самому, а чтобы плохо жили другие. Я не такой. Но и увлекаться хорошей жизнью не стоит: чрезмерная роскошь губительна, особенно для меня. Обрастать самыми большими дворцами и гаремами нецелесообразно — это займёт слишком много времени и не останется сил на поддержание своей власти, что приведёт меня к смерти из-за потери боевой эффективности, ведь я — Лорд Волан-де-Морт, Тёмный Лорд, маг-армия. А армия, не сражаясь, разлагается… Не воевать лично не получится — там, где я пройду тихо и незаметно, мои подчинённые привлекут весь Аврорат… А все, кто любил роскошь и гаремы, от Османской Империи до Китайских Императоров, плохо закончили — а я собираюсь жить долго и счастливо. Хотя если иногда и не сильно зарываться, надёжно маскируясь, то можно… О вечности подумаю после окончания войны.
Все эти мысли у меня пронеслись, пока она восстанавливала свою защиту.
Вместе мы переместились в особняк Лестрейнджей. У меня столько дел…
— Серпенсортиа! — передо мной возникла змея размером с человека.
Затем я вошёл во вкус и вот уже на одной из полянок Лестрейнджей, в саду, сотни змей разных видов. Беллатриса стоит рядом и смотрит на меня, фонтанируя верностью. Я сотворил иллюзию своей потерянной змеи, Нагайны.
— В этом районе потерялась моя змея, её имя Нагайна. Она выглядит вот так, — говорил я змеям, указывая на иллюзию, — найдите её или её тело. Возможно, её будет окружать странный магический фон. Исполняйте.
Змеиный язык — это не совсем речь: это особая ментальная способность по подчинению змей, а шипение — это так, костыли для человеческого сознания. Любой, потратив своё время, сможет выучить шипение и приказать змее, но это будет просто звук, такому змеи не обязаны подчиняться. Но меня они не могут не послушаться. Хотелось бы, конечно, дополнить образец поиска запахом Нагайны или отпечатком её магии, но я не умею передавать запахи, а отпечаток магии, во-первых, у меня отсутствует, а во-вторых, наверняка сильно изменился. Так что змеям надо ориентироваться на то, что есть…
— Мой Лорд, мне пришло извещение от Гринготтса о происшествии в нашем сейфе… — начал было Рудольфус.
— Я в курсе. Скажи, что во всём виновен Дамблдор, — ответил я.
— В это никто не поверит, мой Лорд. Переместиться в сейф фениксом нельзя — это свёрнутое пространство, это то же самое, что переместиться в карман с расширением пространства, находясь в другом кармане. Более того, даже Дамблдора в Гринготтсе как минимум бы засекли магически…
— Я знаю, Рудольфус. Но если гоблины соберут нам отчёт о возможностях Дамблдора и передадут его нам — это уже хорошо.
А дальше мы разрабатывали планы: нападение на Хогсмид, нападение на Косой Переулок, нападение на похоронах Поттеров и Лонгботтомов, нападение, нападение, взрывы, похищения, отчёты… Лестрейндж-старший был начальником штаба, Рабастан секретарём,
Белла и Рудольфус помогали по мере сил. Скоро надо будет устраивать собрание Пожирателей, ставить в известность исполнителей.А пока я подумаю, чем пробивать пирамидальный барьер и купол Миллера с плетением по типу бутылки Клейна над базой отряда французских наёмников. Это неправильные наёмники: пусть воюют за деньги, но у нас денег не берут и не воюют за нас. А вот у Дамблдора и Министерства деньги берут и воюют…
Потом я был вынужден отвлечься на аудиенцию с Люциусом Малфоем.
— Мой Лорд, Ваш верный слуга рад Вам сообщить, что начали воплощаться…
В этот раз я взломал его защиту за пятьдесят минут. Он нашёл несколько подходящих участков для акромантулов, но очень не хотел поселять их на своих землях и искал, как бы переселить акромантулов к кому-нибудь другому, кто с ним не связан. Но главное не это — его волновало, куда он дел четыре миллиона галлеонов и почему простил нескольких своих должников. И почему поместье Малфоев приведено в столь стерильный вид? И где этот бездельник Добби? И зачем жена уехала во Францию с ребёнком? Они что, поругались?
— Мой Лорд, осмелюсь спросить, Вы не поручали мне «особые поручения»?
— Поручал, мой скользкий друг. И не пытайся его вспоминать. И мне нужна схема ритуалов, по которым ты стираешь себе память.
Пока Люциус делился со мной информацией, я проверял, не врёт ли он.
— Люциус, убери из дома всё запрещённое и компрометирующее. И устрой обыск у себя, чтобы показать, какой ты законопослушный. Ты свободен.
В своём доме, ночью, во сне, я просматривал воспоминания о библиотеке Блэков. Например, вот это, стоящее в самом дальнем и пыльном углу — «Обряд Жертвы». Что там интересного? «…очень древняя магия, защищающая от любого негативного воздействия. Для неё не существует ни определённых слов, ни определённых движений волшебной палочки. Более того, для обряда жертвы палочка вообще не нужна, а нужно лишь искреннее и горячее желание волшебника отдать свою жизнь за жизнь другого при возможности спастись самому…» Уверен, среди Пожирателей Смерти найдутся те, кто добровольно умрёт за меня, чтобы даровать мне защиту… Например, Рудольфус Лестрейндж…
На следующий день совместное с Лестрейнджами сидение над военными планами продолжалось. Одно хорошо — я уже почти восстановил запас своей магической энергии. Сходить что ли куда-нибудь проветриться?
— Мой Лорд, Вас желает видеть Северус Снейп. Он принёс зелья.
— Скажите ему, что я приму его через полчаса в малой гостиной.
Ну что же, пора поговорить с Северусом…
Часть 11. Проверка Лояльности Северуса Снейпа
Передо мной стоял Северус Снейп. Единственный полукровка Внутреннего Круга, который своим талантом и трудом смог встать на уровень элиты чистокровных. Самый молодой мастер зелий Великобритании — возможно, Том сумел бы на своём шестом десятке варить не хуже, чем Снейп на своём третьем, но проверить это, тратя по полгода на Феликс Фелицис, значило бы просто терять время. Ментальные щиты Снейпа были намного лучше, чем у Малфоя, Снейп даже не носил амулетов защиты сознания — самоуверенность или уверенность в себе? Или просто нет денег? Том был уверен в его лояльности, но я не Том. Я проверю всех ещё раз. И особенно Снейпа: воспоминания Лили и воспоминания Снейпа давали разную оценку событий прошлого. Кроме того, его способности к окклюменции и место в моих планах делали необходимым дополнительную, тщательную легилименцию.
Снейп — в своих воспоминаниях алчный до величия — мог являться моей демоверсией. Снейп из воспоминаний Лили — «запутавшийся подросток» — мог бы смотреться где-нибудь в авангарде Ордена Феникса. Проще всего было это объяснить тем, что Лили ошибалась относительно своего знакомого, но я должен подстраховаться. И проверить его лично. И у меня есть вопросы. Я мог поверить в то, что двадцатилетний Снейп просит оставить Лили «для себя». Но в то, что шестнадцатилетний Снейп умоляет «грязнокровку» простить его, считая её грязнокровкой, — и мотивом является жажда обладания? Не много ли чести? Не слишком ли хитрый план? Зачем тогда так унижаться ради грязнокровки? Более того, непонятен вопрос, а когда Снейп стал таким — хитрым, жестоким, строящим коварные планы? В шестнадцать лет? Это уровень Тома Реддла, но тогда бы он не попросил оставить в живых Лили. Тем более непонятно — а зачем он знакомился с грязнокровкой до школы? Чего он хотел от девчонки дошкольного возраста и как планировал её использовать? Детская блажь, в чём он потом разочаровался? Но тогда он не может быть ублюдком уровня Тома — тот всегда знал, что дружба и любовь — ложь или иллюзия.