Тепла хватит на всех
Шрифт:
Потом звёзды исчезли. На их месте возникла исполинская мерцающая стена, от которой мы постепенно отдалялись. Стена была неровной: на ней были складки, пики, целые горные системы. Она переливалась всеми цветами радуги, и это было удивительно красиво.
«Ух ты!» — заметил я.
«Ты видишь это, да?» — взволнованно спросил Вася.
«Да…»
«Скажи красиво? Мы с тобой первые люди, которые это видят. Изнанка нашей Вселенной».
«Красиво, Вась, — согласился я. — Очень красиво!»
Прибытие
Гирлянда
Почему именно образ ёлки с разноцветными огнями гирлянды пришёл мне в голову? Не знаю. Наверно, было что-то такое в переливах изнанки мира.
Воспоминание было невероятно реальным. Казалось, протяни руку и сможешь коснуться шершавого снега, который тогда, в детстве, казался горячим.
«Женя, — голос Васи вывел меня из задумчивости. — Осторожнее!»
«Да? Что?» — спросил я, озираясь внутри кабины.
«То место, где мы с тобой находимся, всё ещё плохо изучено. Теория до конца не проработана, — продолжал Вася. — Лучше обходится без резких движений».
«Да какие уж тут резкие движения? Я просто думал про детство», — ответил я.
«Я зафиксировал потерю массы внутри капсулы, — сказал Вася. — Ты начал мерцать, Женя».
«Что?» — переспросил я.
«Мерцать, — повторил мой невидимый спутник. — Хочешь покажу как это со стороны выглядело?»
«Ну покажи, конечно», — ответил я.
Включился центральный монитор на приборной панели. На него было выведено изображение из кабины, с одной из камер.
Я сидел, повернувшись к иллюминатору. На моём скафандре играли цветные переливы изнанки. И тут я заметил, что моя голова стала полупрозрачной. Сквозь неё стало видно обод иллюминатора и часть пилона. Это продолжалось несколько секунд, потом я на изображении отвернулся от иллюминатора и оглядел кабину. Моя голова снова стала нормальной.
«Частота мерцания около ста герц, матрица камеры позволила это определить», — заметил Вася.
У меня по спине пробежала струйка липкого холодного пота.
«Так, — подумал я. — Так, так, так…»
«Спокойно. Только не паникуй», — сказал Вася.
«Я в норме».
«Понимаешь, какое дело, — продолжал мой компаньон. — Согласно математической модели, которой я пользуюсь, континуум, в котором мы находимся сейчас имеет размерность четыре в топологии, и два во времени».
«Плоское время? Н-нда…»
«Сергеич сейчас работает над новой теорией, в которой фундаментальные понятия вроде пространства-времени привязаны к информации, — продолжал Вася. — Согласно ей, временная координата отражает способность топологического пространства накапливать информацию. Что, в свою очередь, отражается на метрической ёмкости самого пространства. И здесь, вне нашего континуума, эта способность работает иначе. Нелинейно».
«Допустим, — кивнул я. — Так какой из этого следует практический вывод?»
«Во время пребывания здесь тебе нельзя фокусироваться
на ярких воспоминаниях, — продолжал Вася. — Иначе структура твоего сознания рискует переместиться в то место в плоских временных координатах».«Но это же внутри нашего, обычного континуума происходило!» — заметил я.
«Ну конечно. А этот континуум находится внутри размерности четыре плюс два», — ответил Вася.
«Прекрасно. Просто прекрасно!»
Сразу вспомнилась «Повесть о Ходже Насреддине» и белая обезьяне, о которой нельзя было думать. Воспоминания прямо потоком нахлынули!
«Женя!» — воскликнул Вася; в его голосе слышались панические нотки.
«Спокойно, — ответил я, возвращая ситуацию под контроль. — Спокойно. Я здесь».
«Теперь вижу… фух! В этот раз частота мерцания снижалась до пятидесяти герц!»
«Можешь заставить меня заснуть?» — спросил я, подумав о многих часах, которые ещё предстояло провести в этом странном месте между мирами.
«Нет! — ответил Вася. — Не могу! Тебе может присниться что-то из прошлого… а если оно будет искажено сном, это может привести к непредсказуемым последствиям. Вплоть до создания новой Вселенной!»
«Ладно, — кивнул я. — Может, кино включишь? Или книжку дашь почитать?»
«Тоже опасно! Просмотр может сформировать в твоём мозгу целостную картину, куда переместится твоё сознание», — ответил Вася.
«Ты это знаешь или предполагаешь?» — спросил я.
«Предполагаю, — после некоторого колебания ответил Вася. — Того, с чем мы столкнулись, никто не предвидел. У автоматов нет воспоминаний».
«Я могу не продержаться сутки», — ответил я.
Да, нас учили определённым психологическим приёмам, позволяющим сохранить концентрацию на происходящем, но насколько долго я смогу держать такой режим? Неизвестно.
«Если только полностью сознание выключить… — будто бы рассуждал вслух Вася. — Но это опасно! На борту нет реанимации».
«Для начала надо сообщить на Землю, — сказал я. — Надо остановить остальные старты. Пока они не найдут способ держаться достаточно долго».
«Само собой, — ответил Вася. — Доклад по квантовому каналу ушёл».
«Они не ответили?»
«Пока нет. Канал во время перелёта тонкий. Вычислитель задействован для контроля курса. Общение только текстом».
«Включай кино», — попросил я.
«Какое?» — в это раз Вася не стал перечить.
«Любое из тех, что я ещё не видел. Только выведи на экран. Не на сетчатку. Ладно?» — попросил я.
«Можно подумать я прям знаю, что ты видел, а что нет… я не копался в твоей памяти! — проворчал Вася, после чего добавил: — Ладно, попробую угадать».
Я заставил себя воспринимать экран и происходящее на нём как неотъемлемую часть интерьера обитаемой кабины «Севера-1». И это сработало. Моё сознание больше не плыло, а картина не становилась излишне реальной. Я просто отстранённо наблюдал за историей, прекрасно понимая, что она разворачивалась на борту космического корабля.