Теплый шоколад на десерт

Сиделка вышла из палаты, Джиллиан превозмогая боль, приподнялась на локтях и поглядела на свое отражение в висящем на противоположной стене мутном зеркале. Лицо, глянувшее с той стороны, выглядело пугающе распухшим и бескровным. Обессилев, Джилл упала на подушки, испытывая сильное желание позвать сиделку и вымолить у нее столько пилюль, чтобы можно уснуть навсегда. Но она лишь сжав зубы, зарылась лицом в одеяло, и велела себе забыться. С ужасом думая о том, что предстоит встреча с матерью и вряд ли все пройдет гладко, она добьет ее молчаливым презрением, а что ожидать от отца, Джиллиан и не предполагала. Накачавшись виски, он зачастую не контролировал своих действий, озлоблено круша все на своем пути.

Воспоминания отозвались болью, Джиллиан столько раз упрекала себя за совершенную глупость, и беспечность, если бы она как хотела, и как была должна, вернулась домой к началу сентября, то вся ее жизнь пошла бы по иному пути. Будучи неопытной, Джиллиан слишком поздно догадалась о беременности, оправдывая плохое самочувствие усталостью и бесконечными переездами. Ее постоянно тошнило и стало укачивать в автобусе.

Вымотанная преследующей ее дурнотой, она не выдержала и решила сходить к врачу. Сделай это раньше, возможно, ей повезло, и она стала бы счастливой мамой сына или дочери, окончила Беркли и осуществила мечту матери — жила бы с ребенком в уютном доме на западном побережье. Ее мать всегда хотела переселиться в «город Ангелов» и видела Джиллиан ни кем иным, как успешным психотерапевтом, чьи клиенты настоящие «голливудские звезды».

Выйдя замуж и страстно желая стать матерью, она каждый раз, слезая с гинекологического кресла, ощущая ледяную пустоту внутри в себя, после очередной чистки — все ее беременности во время брака с Алеком заканчивались выкидышами, вспоминала ребенка, убитого Джо.

И никогда бы не встретила Кэла.

Глянув на него, она испытала безотчетный ужас — ее бы сейчас здесь не было. И вообще ничего бы не было, она прожила бы совершенно другую жизнь. Но ей очень нравилась настоящая и…

Качнула головой, внезапно поняв, что полная откровенность невозможна. Она не готова рассказать правду. Ее подсознание противилось, избиение и потеря ребенка — это казалось слишком личным, интимным. А может все значительно проще? Хорошо зная Кэла, Джиллиан с легкостью предугадывала его слова и действия, и не стоило особо фантазировать, чтобы понять, как он поступит, выслушав ее исповедь.

Джиллиан хорошо понимала, что ее эмоциональное состояние погранично и не свойственная ей болтливость последствие стресса, она говорила, желая отвлечься, забыть пережитый ужас, избавиться от леденящего ощущения близкой смерти. И любые внешние раздражители могли нарушить хрупкое равновесие между наигранным спокойствием и внутренним напряжением. Стоит Кэлу назвать ее «моей девочкой» и всего лишь прикоснуться, она не выдержит и сломается, впав в истерику. А сейчас не время для слабости и слез.

Небольшой экскурс в прошлое своеобразное ограждение от назойливого любопытства Кэла, не смотря на обещания «не делать» способного самостоятельно покопаться в ее прошлом и нарыть много любопытного, правда, в искаженном виде. Истинная подоплека случившегося мало кому известна. А официальная версия достаточно неприглядна: “Из-за юной шлюшки Джилл поссорились друзья, едва не перестреляв друг друга. Ну и она попала под раздачу – словила пулю”. Так выглядела история первой любви Джиллиан в глазах ее школьных друзей и соседей.

Родителям Джо удалось многое скрыть и ее неудавшуюся беременность в том числе, даже мать и отец Джиллиан не знали о выбитом из их дочери ребенке. Выходя замуж за Алека, Джиллиан вкратце рассказала о романе с красавчиком рокером, но преподнесла историю своей первой любви как незначительный эпизод — было, но быстро прошло. В то время ее родители уже переехали в Виргинию, отец образумился и почти не пил, и им удалось неожиданно легко влиться в местное общество, которому ничего не было известно о прошлом семьи Джиллиан. Чтобы разузнать подробности пришлось бы ехать на Юг в городок, где пошла ее юность.

— Возвращение домой оказалось несладким.

Джиллиан заговорила внезапно, нарушив царящую в машине тишину. И так безразлично—равнодушно, словно то, о чем она рассказывала больше не имело к ней никакого отношения. Тряхнув волосами, отгоняя недавние воспоминания, Джиллиан вернулась к рассказу, старательно избегая зрительного контакта с Кэлом. Она не придала значения тому, что Кэл оставил в покое руль и сидит боком, облокотившись на спинку кресла, склонив голову к плечу и чуть подавшись вперед, внимательно изучает ее лицо.

— В маленьком городке все новости разлетаются быстро. На меня смотрели удивленно, осуждающе, непонимающе, презрительно… И поэтому ласковое отношение Мэлоди, ее сочувствие и понимание сделали свое дело. Когда близкие люди, соседи и друзья пялятся на тебя, как на прокаженную, невольно потянешься к тем, кто не считает тебя ничтожеством, опозорившим семью.

Да и все выходки Майкла, его нервные вспышки казались мелочью на фоне отвращения матери и отцовского желания унизить, втоптать в грязь. А Мэлоди вела себя со мной, как с равной, рассказывала истории из своей жизни, о детстве Майкла, о жизни в Англии, убеждая, что жизнь забавная штука, пройдет немного времени и мой проступок останется в прошлом, а в городке прославиться кто—то другой, перетянув внимание на себя. И оставаясь рядом с Майклом, я медленно, но верно загоняла себя в ловушку, позволяла опутывать сетями ненормальной любви, считая Майкла слишком маленьким для настоящих чувств, рассчитывая, что наступит день и я, сказав до свидания, распрощаюсь с семейством Беллами и ханжеской атмосферой родного города, отправлюсь наконец в университет.

Прервавшись на секунду для вздоха, Джиллиан нахмурилась и отрицательно покачала головой

— Я не осуждаю Мэлоди. Нет. Она мать и всячески пыталась защитить своего ребенка. Понимая, что Майкл ненормален, она все равно его любила и оберегала. Все ее уловки и обман, все было ради него. Теперь я понимаю, что Мэлоди была глубоко несчастной женщиной. Вернее по-прежнему ей остается. Она защищала.

Резко оборвав фразу, Джиллиан повернула голову, и посмотрела на Кэла, хмуро наблюдавшего за ней. Растянула губы в неком подобии улыбки. Кэл моментально отметил: голос Фостер звучал сочувственно и был полон понимания и боли, а взгляд, скользнувший по его лицу странно застывший гневный и яростный. Это несоответствие озадачило Кэла.

— Она хотя бы пыталась.

Последние слова Фостер прозвучали болезненно странно, и незаконченно с подтекстом известным только ей. Джиллиан стиснула руку в кулак, прижав его к груди, и почти мгновенно распрямила пальцы, проводя по волосам ладонью. Кэл едва не охнул, внезапно определив причины нелогичного поведения Фостер.

Она злится на себя, ее гнев не относиться к Мэлоди или Майклу. Осознание породило миллион вопросов. Джиллиан ненавидит себя. Но за что?

Словно почувствовав его интерес, Фостер отвернулась и, уставившись в лобовое стекло, смаргивала готовые пролиться слезы, по ее лицу скользили мрачные тени, отражавшие внутреннюю борьбу мыслей.

— Джиллиан?

Расслышав вопрос в обращении, она повернулась к Кэлу и помахала перед ним раскрытой ладонью, давая знать, что как бы он не хотел продолжения не будет.

— Кажется, мы уже приехали?

Вопрос прозвучал с удивленной небрежностью.

— Около получаса назад,— Кэл легонько прошелся пальцами по обнаженному плечу Джиллиан, ее кожа была чуть липкой и холодной.

Фостер дернулась, по ее телу прошлась волна дрожи. Едва заметно нахмурившись, она прикусила губу, задерживая дыхание, проглотила соленый комок, перекрывающий горло и с убедительной мягкостью свойственной лишь ей попросила: