Теплый шоколад на десерт

Не мог же он признаться, что в наглую сбежал от сладко спящей дочери, чтобы побыть с Джиллиан наедине.

– Ты что-то не договариваешь, Кэл, – Фостер нахмурилась, – Как она перенесла долгий перелет?

– Ну, в общем, да, – Кэл причмокнул и почесал кончик носа, – Привираю, совсем чуть-чуть, – он довольно выпятил губы. Так уж вышло, что совпали два радостных события – возвращение Эмили из Англии и выписка Джиллиан из больницы. Кэл крутнул перед собой кистью руки, – Над Атлантикой их зацепил краем грозовой фронт, они попали в жуткую болтанку. И когда Эм вышла в зал прилета, выглядела она отвратительно, – Кэл драматически закатил глаза, – Бледно-зелено цвета и страшно перепуганная. Так что вчера поздним вечером привезя ее домой из аэропорта, отпаивал чаем, и не стал сегодня будить, – он дернул уголком рта, внутренне содрогаясь, – Она меня точно убьет.

– Ты угадал папочка! – влетев в палату, как легкий весенний ветер, Эмили остановилась, держа руки за спиной. Девушка не имела ни малейшего сходства с молодой листвой, наоборот ее раскрасневшееся сердитое личико походило на майскую розу. Глаза горели негодованием, губы непримиримо сжаты в тонкую линию, – Сбежал, как вор, – она подошла к отцу и сунула ему под нос три белых розы, – Мне кажется или ты их специально забыл?

– Что это? – Кэл убрал руки в карманы и отшатнувшись с брезгливой миной, фыркнул.

– Цветочки, пап, те самые ... именно их твоя бледно-зеленая дочь, буквально вынудила тебя купить в киоске аэропорта.

– Что-то я такого не припомню, – Кэл сморщился и подергал носом, напоминая недовольного ежа.

– Розы для Джиллиан, обалдуй ты этакий, – воскликнула Эмили, отмахнувшись от отца возмущенного вскинувшего вверх руки, – Объясняю для непонятливых, когда из больницы выписывают выздоровевшего пациента, тем более женщину, принято вручать цветы.

– Ах, да! Ты мне что-то такое говорила, прости, запамятовал, – Кэл свел брови к переносице и взял розы, держа их так, словно они сделаны из хрупкого льда, и торжественно произнес: – Джилл – это тебе!

– Спасибо, Кэл, – она приняла розы, поднесла к лицу и больше не в состоянии сдерживать смех, вскинула голову, широко и весело улыбаясь. Перевела взгляд с дочери на отца и обратно.

– Признавайтесь, вы долго репетировали эту забавную сценку – приветствие.

– Мы не репетировали!

Они почти в один голос возмущенно воскликнули. И Кэл и Эмили смотрели на Джиллиан такими кристально честными и удивленными взглядами, что Фостер на секунду впала в замешательство, решив, что совсем разучилась читать по лицам.

– Честное, пречестное, мы не репетировали, – оскорбленно оправдывалась Эмили.

– Импровизация, – поддакнул ей Лайтман.

– Он специально забыл розы. Он весь вечер фырчал, что это глупо, романтично и не в его вкусе. А это что? – позабыв о цветах, Эмили сузив глаза, ткнула пальцем в сверток, валявшийся на диванчике. – Я, кажется, его видела у нас дома? – задумчиво проговорила она и уже протянула руку, чтобы потрогать.

– Не цапай, – остановил ее Кэл, неопределенно хмыкнул, – Подарок, – проронил он как-то излишне быстро и схватил за рукав куртки, сопротивляющуюся Эмили, с трудом уводя ее в сторону.

Вот опять, Джиллиан заметила на лице Кэла несвойственное ему выражение, первое впечатление получило подтверждение, Лайтман был явно смущен и ощущал неловкость от того, что притащил с собой нечто, завернутое в белую шуршащую бумагу и перевязанное зеленой ленточкой крест накрест. Без бантика, тугим узлом.

– Кому? – не отступала Эмили.

– Не тебе, – вывернулся Кэл и независимым видом, сложив губы трубочкой – того гляди начнет насвистывать задорную мелодию, стал сосредоточенно изучал паутину в верхнем углу палаты, растянул сомкнутые губы в улыбке, – Может, закончим этот балаган, и все же отправимся домой. У меня в духовке торт остывает. Шоколадно-малиновый, – произнес он как можно безразличным тоном.

– Мммм, – вырвалось у Фостер, Кэл приподняв бровь, глянул на нее одним глазом.

– Не верь, – Эмили отрицательно махнула рукой, – Это всего лишь ванильное суфле со взбитыми сливками и свежей земляникой.

– Вы что издеваетесь? – Джиллиан рассмеялась, – Я однозначно хочу домой. Как же мне осточертели больничные супчики.

– Так что же там? – Эмили, снедаемая любопытством, никак не могла успокоиться. Пока Кэл посылая проклятья, сосредоточенно выруливал с больничной парковки, запруженной беспорядочно маневрирующими автомобилями, и его внимание было полностью переключено на скользкую после недавнего ливня дорогу, девушка ощупывала «подарок». Позабыв об исключительной дотошности дочери, Кэл неосторожно бросил сверток на заднее сиденье машины по соседству с ней.

– Мягкое и легкое, – проворчала девушка, приподняв сверток. Эмили еще очень хорошо помнила эффект произведенный тыквой-пенисом, подаренной отцом ее маме. Особенно бешеный взгляд, разъяренного и лихорадочно втягивающего воздух Гарри, держащего в руках двусмысленное подношение бывшего мужа его подруге. Слава Богу, он не был обделен чувством юмора и сменил гнев на милость, и теперь носит гордое звание мужа Зоуи Ландау.

Выбравшись на автостраду, машина влилась в автомобильный поток, медленно набирая скорость. Кэл упорно молчал, лишь изредка поглядывал на Фостер. Она откинувшись на спинку кресла держала в руках розы, не убирая их от лица и задумчиво улыбалась своим мыслям, впрочем, тоже изредка бросала заинтересованный взгляд из-под опущенный ресниц на сидящего рядом мужчину. Ей как и Эмили было интересно, что за подарок приготовил ей Кэл, и почему он так тщательно его оберегает.

Никто из них не обратил внимания на следующий за машиной темно серый, невзрачный «бьюик». Он пристроился к ним в хвост, сразу на выезде с больничной парковки.

Хозяин машины настолько соскучился по Джиллиан, что потерял чувство самосохранения до такой степени, что припарковался рядом с автомобилем Лайтмана. Исходя слюной и нетерпеливо ерзая на сиденье, он наблюдал за Фостер. Его скрытые темными солнечными очками глаза сияли, губы дрожали в счастливой улыбке. В эти благословенные минуты он вновь ощущал себя юным и влюбленным, изучая Джиллиан – повзрослевшую Ли, голодным взглядом Майка, истосковавшегося по своей потерянной невесте. Он крайне редко позволял такое себе, зная опасность выхода из тщательно созданного им образа. Давя в себе изматывающее нервы чувство ревности, он мысленно одевал Джиллиан в белоснежное свадебное платье. Грезя наяву, он видел ее улыбающееся лицо, высоко собранные темно–каштановые волосы и украшающий прическу веночек из флердоранжа, воздушную кисею фаты, мягко колышущуюся на легком ветру …

Тщательно соблюдая дистанцию, он виртуозно лавировал в автомобильном потоке, держа в пределах видимости машину, с предметом своего вожделения, в залитом солнечным светом салоне. Мужчине иногда удавалось рассмотреть через заднее стекло, следующей впереди машины, нежный профиль женщины, она держала перед лицом три белых розы. Всего лишь три! Если бы у него была возможность, то Джиллиан сейчас бы купалась в этих роскошных цветах, утопая в бархатных лепестках и сладком аромате.

Машина Лайтмана притормозила на перекрестке, и начала перестраивать из ряда в ряд. Мужчина в «бьюике» следуя за Кэлом, приготовился сделать поворот налево, но в следующую секунду зло выругался. Судя по мигающим поворотникам «БМВ», ненавистный эксперт по лжи собрался свернуть направо.

– Лайтман, ты козел, – зло прошипел мужчина, отвратительно оскалившись, со свистом втянул воздух и сглотнул обильную слюну, наполнившую рот. – Недоносок, я тебя выебу во все дыры, чтоб не болтался под ногами, – грохнул кулаком по рулевому колесу и откинулся на спинку сиденья, тяжело дыша через нос. Ноздри раздувались от бешенства, его бросило в жар, на висках выступили капельки испарины, спина покрылась потом, тонкий хлопок рубашки облепил плечи, захотелось содрать с себя одежду и взвыть, подобного голодному зверю, который дрожа от нетерпения, выпустил когти вгрызаясь в свежую плоть и уже был готов сожрать добычу, но ее выхватили прямо из-под носа. Да еще и издевательски посмеялись.