Теплый шоколад на десерт

Пригласить врача-вирусолога из Торонто – была отчаянная идея Кэла. Последняя надежда. Из случайного разговора он узнал о докторе, разработавшим свою методику лечения вирусных инфекций и, хватаясь за ту самую «последнюю соломинку», не преминул воспользоваться его помощью, наплевав на крайне противоречивые сведения, которые он сумел нарыть на испанца. Кто-то вертел у виска, считая его не от мира сего, а кто-то говорил, что он врач от Бога. Хорхе Вергара, был одним из тех, кто разрабатывал для министерства обороны вакцину от лихорадки Эбола, но после конфликта с руководством, подал в отставку и перебрался в Канаду. При ближайшем знакомстве, Лайтман рассмотрел в нем некую сумасшедшинку, чем-то схожую с той, что отлично прижилась в его собственной взбалмошной и неукротимой натуре. Они были одного поля ягоды. И как теперь выяснилось, не прогадал.

Раскинув руки в стороны, Лайтман чуть съехав в бок, развалился на автомобильном сиденье, мысленно похвалив себя. Неважно, что приглашение этого Хорхе вылилось в приличную сумму, узнав ее размеры, Фостер его точно убьет. Кэл расплылся в довольной ухмылке, неважно главное – будет, кому его убивать, он согласен на самые изощренные пытки, отдав свою шкуру на растерзание, лишь бы Джиллиан … дальше он не хотел ничего предполагать. Прогноз «до утра» так и остался прогнозом.

Кэл уже подъезжал к больнице, когда айфон, одиноко лежащий на пассажирском сиденье, вновь затрезвонил, опасно подпрыгивая на месте. Не останавливаясь Кэл, глянул на телефон, прихлопнул его ладонью, и переключил в режим громкой связи.

– Папа! – звонкий голос Эмили дрожал, – Папа ты куда пропал? Тебя не было дома более суток. Что случилось? Ты отключил телефон и не отвечал на СМСки. Папа! Ты почему молчишь?

– Не хотел тебя перебивать.

– С тобой все в порядке? – услышав голос отца Эмили облегченно выдохнула, – Я не знала что делать, где тебя искать. Была у тебя в офисе. Там все какие-то странные. Отмалчиваются, когда спрашивала о тебе. Глаза отводят. Ты что-то снова натворил?

– Эм, со мной все в полном порядке. Я сколько раз тебе говорил, не лезь в дела взрослых, – расслышав, как Эмили втянула в себя воздух, готовясь что-то сказать, предупредил ее возмущенный протест, – И не надо вопить, что ты ВЗРОСЛАЯ. Ты еще ребенок. Мой ребенок.

– Ну, слава Богу, – в голосе девушки, появились веселые нотки, – Я узнаю своего любимого папочку.

– Кэл!

– Мать твою! – невольно вырвалось у него.

Услышав свое имя, произнесенное требовательным, злым тоном, Кэл от неожиданности, чуть не выпустил руль, сглотнул и холодно поинтересовался. – А ты, что забыла в моем доме?

– А что с твоей памятью, дорогой? – Зоуи была явно на взводе и желала поскандалить, – Я заехала к вам узнать, готова твоя дочь к поездке или нет?

– Ах это … – лениво протянул Лайтман.

– Да, черт бы тебя побрал, это! – Ландау вспылила, – Мы еще зимой договорились, что я возьму Эмили с собой в Лондон. И ты, кажется, был не против, даже рад, что дочь сможет побывать там, где прошла бурная юность ее папочки.

– Рад? – хмыкнул Кэл, – Знаешь, мне тут как-то было не до путешествий. Дела навалились. Фирма на грани банкротства, – иронизировал Лайтман, замолчал, и ядовито продолжил, – Надеюсь, ты в курсе, что Фостер в критическом состоянии и ей ... – запнулся, – Эмили рядом? – неожиданно спросил он, понизив тон.

– Вышла, – все же Зоуи неплохо изучила своего бывшего и, понизив голос, спросила, – Как Джиллиан?

– Сейчас уже лучше, но было очень плохо, даже безнадежно. Эмили не в курсе. Я ей запретил навещать Фостер в больнице.

– Я все понимаю и сочувствую, но все же, это не повод устраивать в доме полную разруху. Я приезжаю, Эмили в слезах, одна! И отказывается ехать, мотивируя, что ты без нее не обойдешься. Как это понимать? Я когда-то согласилась …

– Прекрати, – рявкнул Кэл, он уже сожалел, что позволил себе слабину, и Зоуи поняла насколько ему хреново, – И дай мне Эмили.

– Паап,- настороженно протянула девушка.

– Милая, мама права, я считаю, что поездка за океан пойдет тебе на пользу.

– А как же ты? – обиженно возразила Эмили, – Я не могу оставить тебя без присмотра, особенно сейчас, пока Джиллиан не выписали.

– Эм, твой старик, прекрасно справиться. Не сопи! Милая ... и вообще – это не обсуждается. Ты летишь с мамой.

– Послушай, Лайтман, – Зоуи снова взяла трубку, – Мне бы хотелось поговорить с тобой лично. Ты где сейчас. Что делаешь?

– Цветы рву, – с потрясающим спокойствием ответил Кэл, поправил гарнитуру в ухе и с ироничным любопытством рассматривал кривой пучок, непонятных желтых цветов, перебирая влажные стебли в руках. Притормозив на перекрестке, он заметил клумбу и слегка покачивающиеся от поднявшегося ветерка – ярко-желтые головки на фоне зеленевшей травы. Вспомнив слова доктора Вергары, выбрался из машины, особо не раздумывая о том, что нарушает общественный порядок, соблюдением которого он никогда особо не заморачивался и сорвал несколько ярких цветочков.

– Снова твои идиотские шуточки, – презрительно фыркнула Ландау.

– Думай, как знаешь, – он вернулся в машину, – Я до утра буду в больнице. Можешь приехать, здесь и поговорим.

– Нет уж дорогой, уволь, я задержусь в Вашингтоне до завтрашнего вечера, будь добр выдели пару часов для меня. Эмили наша дочь. И я хочу поговорить о ее будущем.

– Не обещаю.

– Постарайся. Как бы потом не пожалеть, если ускользнешь от меня. И приготовь все документы для поездки.

– Это была самая великая глупость, что я сделал, – скривившись, Кэл вертел в руках цветы, не зная, куда их пристроить. Только что произнесенные слова не имели отношения к цветам. Они наоборот вызвали робкую улыбку, Джиллиан будет довольна, увидев эту ботву, его всегда поражало умение Фостер радоваться непонятным ему мелочам, и в самом незначительном видеть нечто особенное.

Скорчил недовольную гримасу, мысленно возвращаясь к столь любезному обмену мнениями с Ландау. Челюсти сводило от бешенства, ему очень не хочется отпускать Эмили, позволяя ей улететь за океан, и оставить его дома одного.

У него совершенно вылетела из головы “фантазия” бывшей жены, она озвучила ее где-то после нового года, требуя немедленного ответа. Зоуи планировала полететь в Лондон, на десятидневную конференцию адвокатов, устраивал сборище юристов ни кто иной, а новый супруг Зоуи. Кэл саркастически хмыкнул. Ландау снова влипла, не успев избавиться от одного англичанина, и не приняв горький опыт к сведению, она ухитрилась опять подцепить британца. Правда ее новоявленный супруг, в отличие от Кэла, был не простым смертным, а высокородным аристократом, напыщенным и невозмутимым джентльменом с Белгрейв-сквер.

Ландау воспылала желанием взять с собой дочь и осаждала Кэла, звоня ему по пять раз на день, интересуясь «Ты подумал? Ты решил?», а слыша его очередное и безапелляционное «Нет», взрывалась и орала что-то по поводу его эгоизма и собственнических чувств.

Эмили ходила за ним по пятам, ластилась как кошечка, глядя на него «оленьими глазами» умоляла, ныла над ухом, обиженно хлопала дверью, возвращалась и с серьезным видом приводила доводы, почему ей так необходимо съездить в Англию. Но когда по настоятельной просьбе дочери к процессу уговора подключилась Фостер, Кэл понял, что готов сдаться. Джиллиан использовала все доступные ей, методы воздействия на Кэла, и даже запрещенные. Со свойственной ей мягкой улыбкой и легкой укоризной во взгляде, потихоньку давила, нежно укоряла и очаровывала. Пережив месячную осаду, и выставив кучу требований, Кэл все же согласился, чтобы Эмили отправилась с молодоженами, и провела обзорную экскурсию по Великобритании. Так же потребовав с дочери послать к чертям идею поехать учиться в Оксфорд, и перестать этим бесить и шантажировать своего «старого и нежно ранимого» отца.