Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере

“Что толку злиться на мать”, — размышлял Фриман, снова возвращаясь к тому роковому случаю. “Она сделала то, что сделала. Этого уже не изменишь. Впрочем, злиться на себя тоже было бы глупо. Я действовал так, как мне в тот момент казалось правильным. Беда в том, что меня ослепил собственный «терапевтический нарциссизм». Теперь, благодаря этой ситуации, сколько бы опыта ни было у меня за плечами, я всегда буду помнить, что и на старуху бывает проруха”.

Мы попросили Артура объяснить, что именно он имеет в виду под термином терапевтический нарциссизм и каким образом он помешал ему в данном случае. “Та неприятная ситуация стала для меня демонстрацией того, что в работе с подростками в первую очередь нужно заручиться поддержкой родителей. Я научился не тешить себя пустыми иллюзиями на тему собственной роли и окончательно смириться с тем, что другие люди из окружения клиента, которые появились в его жизни задолго до меня, имеют куда больше рычагов влияния на него”, — ответил Фриман.

Эти размышления напомнили Арту о другом случае, которым он недавно занимался. К нему обратился 42-летний мужчина, который, невзирая на возраст, все еще жил с матерью. Клиент недавно совершил серьезную попытку суицида, едва не увенчавшуюся успехом, и мать уговорила его прийти на прием к специалисту. Женщина переживала настолько, что приехала вместе с сыном на сессию. “Когда я пригласил его к себе в кабинет, мать тоже встала с кресла и направилась за нами. Я решил не препятствовать ей и разрешил присутствовать на консультации. Где-то две трети времени я общался с ними обоими, по очереди расспрашивая сына и мать о случившемся. Потом я попросил клиента выйти за дверь, чтобы переговорить с женщиной наедине”, — вспоминал он.

“Меня беспокоит состояние вашего сына, — без обиняков сказал матери Артур. — Только что он четко дал понять, что не хочет работать с психотерапевтом и пришел сегодня ко мне исключительно ради вас. С другой стороны, у меня есть серьезные основания полагать, что, если он вовремя не получит квалифицированную помощь, то может предпринять еще одну попытку самоубийства, и нет гарантий, что во второй раз его успеют спасти. Послушайте, мне нужна ваша помощь. Пожалуйста, помогите мне помочь вашему сыну”.

“Можете на меня положиться, доктор, — ответила ему женщина, — я прослежу за тем, чтобы он ходил на терапию”.

Артур Фриман считает, что именно предыдущий горький опыт научил его внимательнее относиться к родственникам и активно привлекать их к участию в терапевтическом процессе, вместо того чтобы самонадеянно полагаться только на себя. Впрочем, Артур до сих пор жалеет о том, что столь ценный урок достался ему таким способом.

СОВЕТЫ КОЛЛЕГАМ

Дальше мы поинтересовались у Фримана, что бы он, памятуя эту печальную историю, посоветовал другим психотерапевтам. Артур быстро ответил: “Во-первых, мы не так умны, как нам кажется. Неважно, сколько лет мы занимаемся психотерапией, все равно время от времени мы совершаем глупости, которые в лучшем случае ничем не помогут процессу, а в худшем — могут откровенно навредить. Не стоит верить своему терапевтическому нарциссизму, который твердит нам обратное”. Фриман сделал небольшую паузу, словно раздумывая о многоликих и разнообразных проявлениях коварного терапевтического нарциссизма. Наш собеседник посвятил обдумыванию этой темы не один год, и было заметно, что она вызывала у него искренний интерес.

“Возьмем, к примеру, технику интерпретаций. С чего мы вообще взяли, будто настолько умны, что способны читать мысли клиентов? В когнитивно-поведенческой терапии, например, я всегда прибегаю к приему сократической беседы. Я никогда прямо не говорю клиенту: «Похоже, вы в ярости». Вместо это я задаю наводящий вопрос: «Мне кажется, у вас изменилось выражение лица. Почему? Что случилось? Как бы вы описали словами свое теперешнее состояние?» В конце концов, откуда мне знать?! Может, клиент вовсе и «не в ярости», а просто «сердится»? Для некоторых людей это совершенно разные вещи.

Многие психотерапевты обожают интерпретации. Отчасти это связано с тем, что, когда мы заняты придумыванием различных трактовок происходящего, у нас нет неприятного ощущения, словно мы сидим без дела. В своей практике я стараюсь избегать интерпретаций, поскольку они берут начало из того самого терапевтического нарциссизма, который коварно нашептывает терапевту: «Ты знаешь, о чем он думает. Ты настолько умен, что способен видеть его насквозь». В результате, если клиент говорит что-то, что не вписывается в придуманною терапевтом версию, последний автоматически воспринимает такие слова как сопротивление”, — пояснил Артур Фриман.

ДВЕНАДЦАТЬ ПРИЗНАКОВ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО НАРЦИССИЗМА

На прощание Артур Фриман преподнес нам неожиданный подарок. Покопавшись в файлах на своем компьютере, он извлек целый список симптомов и признаков терапевтического нарциссизма. Вот признаки, по которым психотерапевта можно заподозрить в этом пороке, часто присущем людям нашей профессии.

1. Психотерапевт переоценивает собственный ум и проницательность.

2. Переоценивает собственную профессиональную компетентность.

3. Считает, что пробелы в знаниях и навыках можно компенсировать харизмой.

4. Уверен, что не нужно учить теорию. Не нужно тратить время на полноценное изучение рабочих систем и моделей, достаточно подсмотреть что-нибудь тут и там.

5. Считает, что если клиент посмел не согласится с его блестящей интерпретацией, значит, он просто сопротивляется терапии.

6. Психотерапевт считает, что его теоретическая модель является единственно верной и не подлежит критике.

7. Уверен, что его модель применима ко всем без исключения клиентам, и вообще, зачем ее менять или адаптировать, если она и так хороша.

8. Считает, что его подходы и методы не нуждаются в научно-доказательной базе. Эмпирические изыскания — пустая трата времени.

9. Видит себя не столько психотерапевтом, сколько чем-то средним между волшебником, шаманом и ясновидящим.

10. Считает, что только его взгляд на психотерапию имеет право на существование, а любые альтернативные точки зрения — крамола и ложь.

11. Думает, что технических подходов лучше избегать в работе, потому что они созданы “для бедных”, а истинный виртуоз должен наслаждаться созерцанием возвышенной красоты теоретических моделей.

12. Считает, что “настоящая” психотерапия должна быть исключительно долгосрочной, а все остальное — это “игрушки” и “вариации на тему”.

К концу беседы у нас практически не осталось сомнений в том, что именно подобный нарциссизм является едва ли не главным виновником непростительных ошибок и роковых промахов в нашей профессии. И правда, разве не высокомерие, излишняя самонадеянность и наивная уверенность в том, что нам с высоты собственного авторитета виднее, как клиенту лучше, лежат в основе многих терапевтических катастроф?