Терновый венок надежды

– И все живы нынче?

– Им пришлось уйти.

– Мусор?

– Издержки экспериментов, и потом, я выбирал тех, кто и так был уже приставлен к смерти.

– Бог тебе судья, Авалос.

Хмыкнул.

– Ты так говоришь, будто сам святой. Но больше всего поражает, что после всего ты все еще веришь в Бога.

Злобно стиснул зубы я.

– Теперь - еще больше.

Коротко рассмеялся.

– Надолго ли?

– У каждого своя судьба. Но на таких тварей - должна быть достойная управа.

– Хм. Посмотрим, как ты запоешь после обращения.

Промолчал.

***

(А с к а н и о)

– Мне нужна будет твоя кровь.

– Не понял?
– переспросил я, недоумевая.

– Потом все поймешь.

Неожиданно Фернандо вытащил из-за пояса кинжал. Короткий взгляд на меня, сдерживая ухмылку.

Присел на край кровати, открыл рукоятку с тупого конца и вылил на каменный пол темно-багровую, вязкую жидкость. Взял графин, и залив воду из него внутрь сосуда, сполоснул последний, и вновь вылил ненужное на землю. А затем вдруг, живо облизав свои губы, приблизил ко рту свое запястье и тут же разодрал его до крови. Капля за каплей темно-красная стекала во флакон, что так коварно затаился в этом проклятом клинке.

Захлопнул пробку и покрутил кинжал в руке, играя лезвием на свету.

Резво встал и уставился на меня, невольно искривив губы в раздумьях.

– А ты точно выдержишь? Или снова на меня накинешься?

Не отреагировал. Увел от него взгляд. Оторвался от стены и прошелся по комнате, к двери.

– Учти, обидишь ее...

– И что?

Обернулся я к нему, глаза в глаза.

– И ничто тебе не поможет.

Ухмыльнулся тот.

– Асканио, а ведь мы когда-то были... почти друзьями.

– Мы были слишком юны... и глупы, дабы брать то время во внимание.

– Скажи, - шаг ко мне ближе и невольно (а, может, нарочно) уставил, указал Авалос на меня лезвием, - за что ты меня ненавидишь?

Рассмеялся... я от злости.

– А ты не догадываешься?

– Так... смутно.

– Естественно, из-за Виттории.

Задумался Фернандо на мгновение.

– Ты же ее почти не знал.

Хмыкнул я над наивностью противника.

– Это ты так думаешь.

Удивленно вздернул тот бровью. Замер, в ожидании моих слов.

Тяжело вздохнул я... и все же, решив продолжить этот... бессмысленный, хоть и откровенный разговор, прошелся по комнате. Стал у кровати, взгляд на девушку.

– Я всегда ее любил. И никогда отцу не мог простить то, что он отдал ее вам.

– Мы заботились о ней.

– Недостаточно. Моя сестра - очень нежное создание, чистое, а ее силой вплетали в интриги и политику.

– Я всегда пытался оградить ее от этого.

– Пытался, - одобрительно кивнул головой, - пытался, да тщетно.

Промолчал Фернандо. Опустил взгляд в пол.

– Она все эти года была одинокой. Любила тебя искренне, преданной, сущей, сумасшедшей любовью...

– Я ее тоже люблю.

– Ты любишь походы, любишь войну и власть.

– Я теперь другой.

– Неужели?
– невольно захохотал над его словами, взгляды встретились.

– Да, Асканио. Теперь все будет по-другому.

– С твоих речей я понял, что все будет только хуже.

– Мы спрячемся, скроемся, ... исчезнем для всех, и заживем тихой, мирной жизнью.

– А ты уверен в том, что способен на нее, на эту "тихую, мирную жизнь"?

Хмыкнул Авалос. Шаг ближе и едко изрек мне в лицо.

– Асканио, по-моему, сейчас ты больше говоришь о себе, чем обо мне. По-моему, ты боишься, что сам не сможешь остановиться... и кинешься в борьбу за власть и твердыню под ногами, ты кинешься, а не я. Ведь я иду за Витторией не спустя дни после посвящения в вампиры, а спустя года... года раздумий, рассуждений и выводов. Да, я отпущу поводья и стану простым, невзрачным обитателем земли с плотью из вечности.

Ухмыльнулся. Промолчал.

Я сам еще не знал ответ на этот вопрос. Сам еще не знал, что и как будет.

Может, он и прав. Может. Не спорю.

С горечью проглотил застрявший ком препирательства в горле.

Злобно чиркнуть зубами и попытаться увести тему в другое русло:

– Где тот, кто тебя обратил?

Тишина. Сомнения. И вдруг тяжелый, шумный вздох.

– Его пепел развеяли над Веной.

Короткие рассуждения - и снова выстрел любопытности и осторожности:

– Зачем он это сделал с тобой?

Улыбнулся вдруг Фернандо, необычно и искренне, неожиданно.

– Не думал, что первый, кто станет меня расспрашивать о всем этом, будешь ты, Колони.

– И?

Вдруг подошел к столу и резким ударом загнал кинжал в деревянное полотно.

– Я был пешкой. Пешкой в его игре. Когда-то я был ферзем, и даже совсем малость королем, а затем стал глупой пешкой на чертовой шахматной доске... жутких тварей, как ты нас называешь. Я должен был исполнить роль поддержки, быть слугой у нового властителя. Ведь мой император - пал. Меня взяли в плен, пытали... и убили. Я выбыл из ряда живых, отыграв свою роль в глупом спектакле. Ты говоришь, что я пойду за властью. Нет. Не пойду, хватит - я уже увидел венец своих стараний. Я знал, что за Витторией и ее имуществом начнется охота, но и на шаг не мог ближе подойти, не мог, потому что мой новый "хозяин" тут же бы ее превратил в прах. А не сделал бы он - нажали бы на этот рычаг другие. Другие, против кого я должен был играть.

– Ты его предал?

– Нет. Я никого никогда не предавал, и не мог это сделать и в этот раз. Я выжидал, сомневался, но на предательство так и не пошел. Я объявил себя нейтралитетом. И за это... меня бы непременно казнили, но судьба меня спасла, освободила - охота, афера и месть. Адская месть - и герцог Филипп де Валуа пал, а его прах развеяли над рекой Веной, словно ничего и не было.

Ладно. Хватит. Давай завяжем с этим глупым разговором. Он все равно никуда не приведет.

Вынужденно... кивнул, соглашаясь.

***

(А с к а н и о)

– Пора. Время тянуть не вижу смысла.

Шаг к кровати, ищущий отсутствия противостояния взгляд на меня, и приблизился к девушке. Уверенно обхватил двумя руками рукоятку кинжала и сделал короткий, твердый взмах. Тяжелое мгновение сомнений - и резкий удар в грудь, прямиком в сердце...

Невольно зажмурился я на миг. Адская злость сжала все внутри меня, тотчас заставив вскипеть отцовские чувства в жилах, и терпко заледенеть разум.

Я смотрел, как ярко-алая жизнь расплывалась, разрасталась смелым пятном на ее платье, а затем, превратившись в тонкий ручеек прощания, покатилась по руке, к запястью, по тонкому, слегка изогнутому пальцу... и каплей за каплей бездушно стала срываться на пол, превращаясь в лужу абсурда.