Терновый венок надежды

Нервы натянуты тонкой струной, по которой так и выплясывал страх с волнением.

– Более того, - вдруг продолжил Бельетони.
– Мне импонируют многие ваши суждения, стремления. И даже в душе... вы чем-то напомнили мне меня самого. Того, давнего, юного глупца. Такого же наивного, самоотверженного романтика. И к тому же однолюба, - рассмеялся, - да, это всё нынче глупо звучит, и вряд ли можно поверить. Но... Так что... я просто хотел узнать, что из этого всего выйдет. И вот, смотрите, вы здесь. В логове демона, ведь так меня обычно нарекают? И не просто в гости зашли или попали в лапы хищника. Нет, вы с деловым предложением, которое я с удовольствием выслушаю и обдумаю основательно, восприняв всё всерьез.

Долгий, глубокий взгляд, уткнула в пол, тщательно собирая мысли в порядок. Тягучие мгновения - его терпение. Мои попытки совладать с собой.

Ну, же... ты так долго к этому шла.

Давай, Виттория!

Глаза подняла и уставилась на собеседника. Страх стал понемногу отступать, давая возможность впервые ясно увидеть того, о ком так много слышала. Удивительно, но он был единственным, кого я встретила здесь не в монашеском одеянии. Даже Кларисса, и та была в сером, льняном платье до пят и вимплом на голове, как все другие монахини. Доминик же позволял себе расхаживать в мирской одежде: светлая рубаха с небольшим вырезом; коричневые, из кожи, штаны, подпоясанные черным, широким, с большой бляхой, ремнем. Темные, плетеные сандалии.

Да и сам он выглядел - отнюдь не жителем этих смиренных мест.

Высокий, худощавый, с жилистыми руками и крепкой шеей. Короткие, черные волосы. Темные, густые, идеальных дуг, брови. Блестящие от коварства и одновременной доброты карие глаза, обрамленные пышными ресницами. Тонкие, чувственные губы. Ровный, правильный нос.

Милое, подкупающее своей красотой, лицо, вызывало какое-то непонятное, предубежденное доверие и симпатию... Еще одно, беспроигрышное оружие этого свирепого существа.

На мгновение опустить взгляд, в очередной попытке справится с эмоциями, и решилась:

– Я слышала вашу историю. А вернее то, на что обрекли мне подобные... послушников из вашего Ордена, - тяжело сглотнуть слюну, - я соболезную.

– Не стоит, - едко, коротко улыбнулся Доминик.

– И всё же, более того, местами я даже оправдываю ваши поступки.

– Я в этом не нуждаюсь, - очередной укол ухмылкой.

– Я понимаю, что выгляжу в ваших глазах недостойной снисходительности и уважения, в силу...

– Отнюдь не так.

Замерла на мгновение:

– Прошу, не перебивайте. Мне и так сложно при вас собрать все мысли в кучу и правильно, полно для понимания, выразить всё то, что хотела.

(улыбнулся вдруг добро, понимающе)

– Я не перебиваю, я сразу расставляю все точки над "и".

– И всё же, прошу.

Молча кивнул и язвительно улыбнулся, завидев мое временное замешательство. Отставил бокал всторону.

Пристыжено усмехнулась и я в ответ. Чувствую, что краснею от смущения.

– Вы, наверно, уже знаете, что определенный круг вампиров, в том числе и я, совсем недавно выступили с идеей создать Орден, подобно вашему, полукровок, только объединить уже в себе мне подобных - Древних.

Выжидающе, уставилась на него.

Молча кивнул.

– Так вот. Все мы готовы гарантировать строгое повиновение человеческим и своим, образованных из нужды и способа жизни, законам под угрозой смерти. Впредь не будет с нашей стороны такой своевольности по отношению к людям. Никто не смеет просто так, без острой на то необходимости, причинять вред человеку, манипулировать им или убивать. Будут избраны Поверенные, которые возглавят этот контроль за соблюдением порядка, а так же Совет, который не только будет регулировать новообразование, но и...

– Погодите, Виттория. Позвольте мне не фамильярничать с вами, раз уже все это дело предполагает столь тесное сотрудничество в воспитании нового общества. Всю эту теорию я уже давно знаю.

– ... к-как?

– Лучше, - вдруг встал и прошелся по комнате. Еще шаг - и замер около меня.
– Лучше скажи, как вы собираетесь это гарантировать? Как вы заставите всю ту свору, что шатается, недобитая, по миру, отказаться от дикарской алчности и жадобы, сменив свои яркие высоты на, пусть и "цивилизованное", но низкое (по сравнению с нынешним их положением) сословие "подчиненных вельмож"? Кстати, то прекрасное представление с выходом духа из тела, внезапным сном стражи и метанием предметов, битыми стеклами и прочем, можешь опустить. Его я уже видел. Всё это - прелестно, но нужно нечто большее, нечто более убедительное. Нужна жесткая, грубая сила, готовая не просто строго наказывать, но и безжалостно казнить..

– Это не я...

– Что?... - замер в непонимании Доминико.

(пауза)

– Я не хочу, что бы у нас всё начиналось со лжи. Пусть я и поступила так со своими новыми соратниками, но то была крайняя необходимость, ведь иначе их не переубедить. А с тобой я хочу заключить честный, прозрачный договор, пусть даже если он и приведет меня к провальной утопии

(молчит, изучая меня)

Нож метнула не я, - вновь веду, искренне надеясь на ответную лояльность.
– Да и сон прислуги - дело зелий, а не моей силы.

Вдруг рассмеялся.

– Да уж, Виттория.
– глубокий вздох. Глаза все еще широко распахнуты от изумления. - Ты, право, меня удивила. Причем не самим рассказом, а такой откровенностью. Я не заслуживаю ее, - закачал головой.
– Я не стану тебе другом. И твоя борьба - не мой удел.

– Я и не жду.

– Знаю, но глубоко в душе надеешься. Не ищи во мне ничего доброго и искреннего. Честь - да, а доброты - не стоит. Умерла она давно. А если что и кажется, то так - временные казусы. Я - не Торре, и чтобы со мной не произошло, я не изменюсь уже. Слишком поздно.

(звук его имени больно полоснул меня внутри, но попыталась не подать виду: скрыть боль и отбросить поводья шока; чувствую, что краснею)

– Может, еще не родился тот, кто пробудит в тебе душу, - отвечаю через силу.

Тихо рассмеялся.

– Боюсь, и не родится.

(тишина засела между нами: каждый пытался в этот миг обуздать собственные мысли и всколыхнувшиеся, нахлынувшие из пробитой бреши, воспоминания)

– И кстати, можно дать тебе совет? Как бывалый начинающему?
– неожиданно отозвался Бельетони, первым решившимся нарушить молчание.

– Прошу, - в удивлением и интересом уставилась на него.

– Верность твоя мужу - несомненно, прелестна. Но только... бессмысленна. Их не вернуть. Тех, кто ушел, - не вернуть. Даже если бы мы стали самыми настоящими чародеями. Вот во мне - множество чужой силы. А толку - ноль. Кто ушел - тот ушел. И как не проси - сука, не вернется.

(вздрогнула, промолчала)

Так что хватит, Виттория, ждать то, чего не может быть. Начинай жить, а то как я - просадить не одно столетие, прежде чем, в конце концов, возненавидишь его, ее (в моем случае) за то, что существовала, за то, что ворвалась в мою жизнь... и за то, что ушла.